— Совершенно верно, мог. Но ни в районе самого поля, ни вблизи него не удалось отыскать даже намека на кратер. Не помогло и зондирование с космоса. Метеорит, упади он в пустыню, должен оставить кратер.

— Когда американцы провели испытания по воздушному взрыву атомной бомбы в штате Нью-Мексико в пятьдесят третьем, они обнаружили, что песок в пустыне оплавился и превратился в стекло. А метеорит, подобно Тунгусскому, мог взорваться в воздухе, на высоте, не оставив кратера, но обдав поверхность пустыни мощным жаром.

— Я бы приняла эту версию, кабы на расстоянии четырехсот километров южнее не существовало аналогичного стеклянного поля, — говорила Елена. Ее голос отдавался в наушниках шлемофона. Без них рокот двигателей вертолета глушил бы слова. — Маловероятно, что в одном и том же месте произошло две одинаковых катастрофы. Молнии, знаешь ли, дважды не бьют по одному дереву.

Ветер, врывающийся в кабину из открытых окон, обдувал лицо Семенова сильным потоком, но от него становилось еще хуже — ветер был горячим. Семенов прикрыл окна, справился у пилота о наличии кондиционера, и получив хоть и улыбчивый, но печально отрицательный ответ, откинулся на сиденье.

— Доктора Бостонского университета Фарук Эль-Баз и Эман Гонейм совсем недавно обнаружили в том же районе пустыни близ гряды Гилф Кебир огромный кратер диаметром тридцать один километр, — поделилась информацией Елена. — Предположительно, и кратер, и пустынное стекло как-то связаны между собой.

— Меня это нисколько не удивляет. Земля в прошлом подвергалась регулярным метеоритным бомбардировкам. Тебе кажется маловероятным двойной высотный взрыв в одном и том же месте, а по мне так это вполне вероятно. Твой кратер является подтверждением того, что когда-то в пустыню упал крупный метеорит, который при вхождении в атмосферу раскололся на три сегмента.

— Возраст кратера составляет примерно сто миллионов лет. Пустынное стекло образовалось несколько позже.

Семенов хмыкнул.

— Местное стекло неизвестного происхождения — вовсе не единичный случай в археологии, — говорила Елена в шлемофон. — В Шотландии есть крепость Тэп О'Нот, массивное сооружение, сложенное из крупных камней. Примечательно то, что камни те обуглены и местами превращены в такое же стекло, то есть сначала расплавлены за невероятно короткое время, а потом так же быстро остуженные. В 1922 году на островах Инда нашли руины древнего города, которые окрестили Мохенджо-Даро, что в переводе с индийского значит «Холм мертвых». Город, как и шотландская крепость, был превращен в руины непонятным образом, многие его здания оказались оплавленными, но особенно важно подчеркнуть, что разрушения имели четко выраженный эпицентр.

Действительно, если можно было представить упавший в пустыню метеорит, расплавивший песок, то совершенно непонятно, как подобное могло повториться с поселениями людей, да еще и не один раз. Теория вероятности отрицает такое грандиозное совпадение.

«Белл 407» мчался над песчаными барханами восточной Сахары, причудливые, постоянно меняющиеся пески вперемежку с каменистой почвой распростерлись до самого горизонта. Когда-то Сахары не было — всего-то пару десятков тысяч лет назад. А может, Сахара образовалась и гораздо позже. На ее месте существовала теплая, плодородная равнина вроде современных африканских саванн, наполненная жизнью. А еще раньше, в период появления первый людей, то есть около трех миллионов лет назад на месте Сахары росли великолепные джунгли. Страшно предположить, что явилось причиной исчезновения обширных лесов, а затем и саванн.

— На краю кратера мы разбили лагерь. — Елена поправила наушники шлемофона. — Достаточно безлюдное место, неплохая конспирация. Для официального Египта мы — всего лишь русские археогеологи, изучающие новую находку.

Археогеология была наукой, занимающейся геологическими вопросами древности и близко контактировала с такими дисциплинами, как археология, геология, палеонтология…

— И кто же я? — усмехнулся Семенов. — Дипломат, чье хобби — на жаре ковыряться в старых камнях?

— Именно, — без тени иронии ответила девушка. — Вдали от цивилизации мы ни у кого не вызываем интереса. Подумаешь, группка ученых, соблюдая все правовые нормы Египта, имея визы и разрешения египетских властей на научную работу, изучают древний кратер.

Семенов кивнул в сторону пилота. Он сидел в точно таких же наушниках, что и русские «археогеологи», и слышал каждое произносимое ими слово.

— Раби наш человек, — успокоила Елена. — Он когда-то работал на Викай.

— И что же заставило горячего юного парня Востока уйти со спецслужбы?

На этот вопрос предпочел ответить сам Раби. Он даже повернулся к Семенову, чтобы продемонстрировать свою ослепительно белую и невероятно дружелюбную улыбку.

— Мой папа, да позаботится о нем Аллах, вступил в одну из неформальных группировок Палестины. Когда об этом стало известно моему начальству, меня выпнули без выходного пособия. Но прежде я еще посидел пару лет в тюрьме. Ой, не сахар — эти палестинские тюрьмы, да тем более для бывших полицейских.

Раби говорил по-русски. Его речь, конечно, сильно отличалась от той, что можно слышать где-нибудь в Сибири. Но зато она в лучшую сторону отличалась и от той невероятно исковерканной, изрытой ошибками речи, которая царит на всех рынках всех городов Государства Российского. Семенову оставалось только гадать, откуда палестинский араб так хорошо овладел русским языком.

— И теперь ты стал вольным геологом, — рассмеялся Семенов.

— Вольным пилотом вертолета! — поднял Раби кулак. — Мой папа, да пребудет с ним Аллах, успел сколотить неплохое состояние перед своей отправкой на небеса. Его денег хватило на этот вертолет и на удостоверение пилота. В Египте оно до черта стоит!

— Как же вы сошлись? — Семенов перевел взгляд на девушку.

— Мы познакомились, когда я только-только начала копать в сторону проекта «Коперник». Раби действительно был простым пилотом, но пилотом с душой романтика. Наверное, все, кто своей стихией выбирают небо, обязательно становятся романтиками. Раби видел, как я интересуюсь кратером Кебира и пустынным стеклом, как неаккуратно расспрашиваю о базах НАТО вокруг Египта…

— Я понял, что имею дело с русской шпионкой, — залился Раби смехом. — Леночка раскрыла себя в первые же часы знакомства.

Елена зашлась краской. Ей было неудобно вспоминать такой серьезный прокол.

— Да, к сожалению, я вела себя слишком неосторожно. Но с другой стороны — к счастью — Раби не имел никакого желания распространяться о моих странных интересах.

— Мой папа, да восхвалит его Аллах, имел много друзей в России, — веско заметил Раби, объясняя свое радушие. — У него и жена была русской.

— Твоя мама — русская? — Теперь Семенову стало понятно, откуда Раби так хорошо говорит по-русски.

— Да, Марией зовут. Сейчас матушка в Израиле, живет нормально. Как прилетим, покажу фотографию.

— Договорились. Кстати, долго еще лететь?

— Минут двадцать.

— У твоего вертолета не хватит горючего, чтобы вернуться к Нилу. — Семенов примерно представлял дальность полета винтокрылой машины — шестьсот с небольшим километров. А судя по времени полета, они преодолели уже километров четыреста.

— Хватит! — протянул Раби. — В прошлый рейс я притащил к Кебире два бака с горючкой.

Под днищем вертолета появился небольшой караван бедуинов. Через минуту караван уже исчез за барханами.

— Говоришь, вас никто не донимает?

— Раз в неделю на нас натыкаются кочевники. Но к нам у них ровным счетом никакого интереса.

— Сколько же ты провела времени в Египте?

— Около двух месяцев. Без трех дней два месяца.

Девушка по-прежнему улыбалась. Вообще, Семенову стало казаться, что пустыня делает людей невероятно улыбчивыми. Наверное, шутливо предположил он, жара и сухость стягивают кожу лица, заставляя рот постоянно улыбаться.

— Проект «Коперник»… — Семенов вновь вспомнил этот таинственный и малопонятный объект интересов Дементьевой. — Ты говорила, что американцы скрывают нечто, засекреченное под этим названием. Что это, предположительно искусственные образования на Марсе?