— Острых мечей! Храбрых врагов! Большой воды!

Мы выпили. Потом…

Потом я повелел — и ларь с эскортом был отправлен в Ровск. Потом мы принимали ровских воевод, был пир. Потом…

Я уже спал, но абва разбудил меня и начал выговаривать мне за то, что я поверил варвару, что тот в любой момент может предать меня, ударить мне в спину, что…

А я сказал:

— Когда ты, о наидостойнейший, варишь в своих медных горшочках всевозможные зелья, я разве даю тебе советы, чего прибавить и чего убавить? Ну а когда ты ночи напролет корябаешь какие-то значки, я разве говорю тебе… Пшел вон! Пшел, говорю!

И он ушел. А наутро мы снялись с лагеря, взошли на корабли и двинулись дальше. А варвары шли берегом. Их было тысяч семь, не более, Гурволод впереди, на вороном коне. А его внук…

Внук был при мне, на корабле, было ему шестнадцать лет — зим, так он мне сказал, — а звали его Любослав. И это все, что я о нем узнал; ярл Любослав молчал, и никакие мои ухищрения не подвигали его на беседу со мной. А был ярл Любослав довольно рослый и плечистый, черты лица имел весьма приятные, на нем были богатые одежды, а меч его… Чего и говорить! В этой дикой и нищей стране даже простые, незнатные варвары, и те при первом же удобном случае стараются заполучить себе приметное, особое оружие и, кроме того, без всякой меры украшают его позолотой и инкрустациями, выцарапывают на нем всесильные, как это им кажется, магические заклинания, и вообще, они относятся к своим мечам словно к живым созданиям — дают им имена, клянутся им в любви и верности и ублажают их…

А у меня простой легионерский меч, а ножны — серый кожаный чехол, на нем завязки — два засаленных шнурка; меч затупился или же сломался — я этот выброшу, возьму себе другой, их у меня уже с десятка два перебывало… И в то же время я — архистратиг и на моем счету двенадцать триумфов, передо мной дрожит Владыка Полумира! А этот безбородый юноша, ярл Любослав… Да, кстати, он еще не полновластный ярл, а только ярлов внук — ярл сыновей отверг, сослал в далекие селения, а внука, чтобы их еще сильнее принизить, взял да и приласкал, официально назвал своим преемником, дал ему в знак этого синий, особого покроя плащ, дал и особый драгоценный меч — все ножны в самоцветах, — и этот юноша, когда он теперь сидит возле меня, то не снимает руки с рукояти этого меча. Он, видно, думает, что если мы вдруг задумаем на него наброситься, то он тогда этим мечом — конечно же, всесильным и так далее — легко отобьется от нас. А пока что он просто сидел и молчал. И я сидел, смотрел на варварского ярла и молчал. И он молчал. Как вдруг Гликериус сказал:

— А меч-то у тебя еще не кормленый!

Ярл Любослав насторожился, но смолчал. А абва продолжал:

— Да-да, не кормленый. Еще месяц назад он был в земле, потом его достали, сбили с него ржавчину и вновь перековали. А крови на нем нет.

— Есть! — не сдержался ярл.

Но абва, усмехнувшись, возразил:

— Да разве это кровь? Кровь у меня и у него и у тебя. А у раба — что, тоже кровь?!

Варвар нахмурился. Гликериус опять заговорил:

— А знаешь, для чего мечу дают ржаветь? Не для того, чтобы он затем очистился, как думаете вы, а для того, чтоб изменить его химический состав, ведь углерод…

Но тут он замолчал и посмотрел ярлу в глаза. И долго так смотрел…

Потом сказал:

— Я знаю, что начертано на лезвии. Сказать?

Ярл побледнел… и мотнул головой — нет, не надо.

— Ну что ж, не надо, так не надо, — согласился абва. — Но тогда я скажу тебе вот что: не придавай особого значения надписям, потому что не такие уж они могущественные, как думают некоторые. Вот, например, меч Хальдера тоже ведь был исписан магическими письменами…

— Нет! — сказал варвар. — Его лезвие…

— Я не о лезвии — о ножнах, — сказал абва. — Ведь лезвие разит, а ножны укрывают. Так вот, на этих всемогущих ножнах было написано, что тот, кто облада…

И абва замолчал. А после рассмеялся и сказал:

— Я разболтался, словно женщина. Надеюсь, ярл простит меня.

Но ярл молчал. И он был явно недоволен тем, что абва замолчал, ибо ему, конечно же, очень хотелось бы услышать продолжение…

Однако старый мошенник уже резко переменил тему разговора; сперва, обратившись ко мне, он спросил, когда мы собираемся делать привал, а потом стал подробнейшим образом — и уже не по-варварски, а по-руммалийски рассказывать мне о том, как прошел его вчерашний опыт с живым серебром, и так и сыпал, так и сыпал мудреными терминами…

А потом вдруг оборвал сам себя на середине фразы, вновь повернулся к варвару и сказал:

— А говорят, что Айгаслав ведет свой род от Подкидыша. Это правда?

Юный ярл неопределенно пожал плечами. Тогда Гликериус сказал:

— Но это точно так. И про Хвакира мне тоже все известно. И потому ваш Безголовый и ушел — Хвакир увел его под самым вашим носом. А вы… С того, небось, и перегрызлись, что Айгаслав ушел! И меч унес.

— Меч — нет!

— А… О!

И абва замолчал. А после вовсе встал и отошел в сторону и, перегнувшись через борт, долго смотрел на воду; наверное, о чем-то очень крепко думал. А я не знал, чего…

Вдруг ярл тихо спросил:

— Кто он такой?

— Не знаю, — сказал я. И, помолчав: — Действительно, не знаю.

— А сам ты кто?

— Я? Просто воин, — сказал я. — Мой господин велел, чтоб я пошел и разорил Ярлград. Но я сказал: мне одному не справиться. Тогда он дал мне эти корабли, и я пошел. А разорив, вернусь.

— А дальше что?

— Убью его.

— Кого?

— Да господина. Возьму его жену, усыновлю его детей.

— А зачем тебе это?

— Н-не знаю, — сказал я.

И я был искренен! Я и действительно не знал, зачем мне это все — и красные сапоги, и Наиполь, и даже Теодора. Сегодня утром, покидая лагерь, я, против обыкновения, не отдал приказ об устройстве очередного сигнального поста. Первый легат напомнил мне об этом. Я отмахнулся, промолчал. И вот теперь мы, прервав всякую связь с метрополией, тем не менее продолжаем продвигаться вверх по враждебной реке. Так что если теперь с нами случится что-нибудь непредвиденное, то уже некому будет передавать сообщение, просить о помощи… Ну и не надо! Что случится со мной, то случится со мной, и это только моя забота! Мне нет никакого дела до Тонкорукого, так пусть же и ему не будет никакого дела до меня! Я воин, просто воин, я хочу сражаться… и побеждать, если будет на то воля Всевышнего. А если нет, то я готов и умереть. Полиевкту было намного сложней, он был один, а под моим началом целых два легиона. Примерно с таким же количеством войска я в свое время вторгся в Змеегорье и одолел их всех, привел к присяге, обложил налогами и даже произвел среди них воинский набор. А здесь…

Я вынул меч, огладил лезвие. Оно было чуть теплое, в зазубринах…

Вдруг ярл сказал:

— Мечи у вас короткие.

Я глянул на него. Он улыбался. Я сказал:

— Да, это так. И это не случайно. Мы сражаемся в плотном строю и потому короткие мечи для нас удобнее. И мы, опять же, колем, а не рубим. Вот так!

Я показал! И кровь во мне вскипела. Барра! Вот…

Нет. Я положил меч на колени и вновь огладил лезвие. Сказал:

— Мечи часто ломаются. Когда я уходил в первый поход, то запасных клинков было нагружено… Шестнадцать фур! Ты представляешь?

Ярл молчал. Смотрел очень внимательно. И ждал…

Да я и сам уже не мог остановиться! Говорил:

— Там, в Змеегорье, это не у вас. У вас тут степь как пиршественный стол, все легионы созови, всем места хватит. А там — вот так! Там горы, скалы — не пройти. Там тропы — ногу не поставишь. А камни под ногой! А пропасти! А лед! Лед — круглый год, вот до чего там высоко. Но я прошел! И провел легионы. А шли мы так — щиты над головами. А змеегорцы сверху бросали в нас камни. А прикрывались щитами и шли. Долго шли! А после мы пришли к ним в долину. Долина, это… как тебе сказать… ну, такой ров, очень глубокий, а стены у него — сплошные камни. Вверх посмотреть, так верха и не видно, оттуда, сверху, камень сбрось — и он полдня будет лететь, пока не долетит. А мы идем, укрывшись черепахой. А черепаха — это так: передние держат щиты перед собой, а остальные над собой, а фланговые сбоку, а задние сзади. И так — в каждой манипуле. Идем. А змеегорцы, те — как вы, без строя, кто во что горазд. И сшиблись. У нас короткие мечи, а у них длинные. И… Х-ха! После сражения мы подобрали этих длинных мечей больше трех тысяч. Я приказал обрубить их на нужный размер и сложить — про запас в наши фуры. А после окончания кампании каждый из моих легионеров получил такую долю добычи, что нам пришлось возвращаться кружным путем, ибо преодолеть горные перевалы с такой тяжестью на плечах не было никакой возможности!