– Дурак, – пожала плечами Аллана. – Из Изолятора нельзя сбежать.

– Почему?

– Потому что это – Изолятор.

В логике журналистам не откажешь.

– Я – Колобок, – проворчал я. – И от Шеллеша ушел, и из Зала Ожидания ушел, а уж из Изолятора – и подавно уйду.

Банга оклемался от пережитых потрясений, встал и принялся методично обнюхивать стены.

А Аллана посмотрела на меня как воспитательница в детском саду: чего, мол, сочиняешь:

– Ты вроде бы говорил, что Иван Соколов, а не Колобок.

Ох уж мне эти интеллектуалы. Все-то они понимают в прямом значении! У них что, всяких там антонимов, синонимов и прочей шняги отродясь не бывало? Это как же они с Эллочкой Людоедкой разговаривать будут? Как в контакт, так сказать, с ними входить?

– Колобок – это нарицательное имя главного русского шпиона-диверсанта, – мрачно пояснил я.

– Врешь, – убежденно тряхнула головой журналистка. – Я сама читала в справочной системе. Самый популярный русский шпион – Штирлиц.

– А это разведчик фольклорный, мифологический, о нем никто не пишет, но все его знают, – торжественно заявил я; вот только что Колобок бесславно погиб на зубах у лисы, я уточнять не стал, вдруг Аллана расстроится?

Журналистка еще раз недоверчиво покосилась на меня:

– С людьми нужно носить в кармане индикатор лжи.

– Ну и пожалуйста, – проворчал я, подошел к стене, постучал по ней кулаком и, не оборачиваясь, спросил:

– Слушай, Аллана, а где здесь камера слежения? Наверняка за нами наблюдают. Давай им расскажем всю правду, нас и отпустят.

– Иван, это Изолятор. Понимаешь, это отсек космического авианосца. Здесь проходят дезактивацию наши мертвые пилоты. И через этот же отсек в космос сбрасывается мусор.

– Не понял? Это что, не тюрьма, а помойка?

– Ты имеешь в виду место для отходов?

– Да, похоже на Земле это место так и называется.

Кажется, я покраснел от возмущения. Вот ни фига себе! Я – Иван Соколов, божьей милостью не последний шофер на земле, вполне респектабельный и уважаемый человек, не заслужил от инопланетян, то бишь от Чужих, даже нормальной тюремной камеры?! Ох и попляшут у меня эти черти на сковородке! Я ведь еще домой вернусь, запишусь в экзорцисты или в эзотеристы – вечно я их путаю – и устрою рогатым священный геноцид. Мало их, бесов, уму-разуму в Средние века учили!

Стена раздвинулась и обнажила огромный черный зев трубы размером с коридор, по которому вполне можно было прогуливаться по двое. Банга как-то весь сжался и горестно заскулил. Похоже, после собачьего рая ему здесь определенно не нравилось.

– Аллана, бежим!

И в тот же миг раздался грохот. Мне навстречу из тоннеля неслось нечто огромное, занимающее всю трубу, сметающее на своем пути даже редкие пылинки. Я отскочил.

На том месте, где секундою назад я изучал прочность стен, лежал огромный валун. А тоннель тут же закрылся.

Нет, определенно, все черти – садисты! Они все это специально задумали, твари поганые. Вот уж воистину Чужие! Знают, как нужно издеваться над свободолюбивыми людьми! Ведь как все рассчитано: посмотрел – и уйди с дороги. И оставь надежду навсегда.

Кажется, я начал все понимать.

Ну да, мы пришли вовсе не в замок. Не в Собор Парижской Бог по матери! Отнюдь. Это был космический корабль, замаскированный под рыцарский замок. И странные догадки принялись терзать мой мозг.

– Слушай, Аллана, нас привели на корабль, а ты не находишь, что он несколько странной конфигурации?

Журналистка пожала плечами:

– Обычный межгалактический патрульный крейсер.

– И в Империи такие есть?

– Безусловно.

Это что же получается? Все наши замки, католические костелы, православные храмы, исламские мечети – все суть лишь патрульные корабли? А мы, как обезьяны, две тысячи лет строим на всех холмах макеты звездолетов, но без двигателей и лобызаем портреты имперских летчиков-штурмовиков? А еще, похоже, мы, люди, проклинаем Чужих лишь потому, что у бесов просто не заладились отношения с Империей.

Жить определенно с каждым часом становилось все легче, все веселее.

Вот я, обычный парень из Екатеринбурга, или, как у нас любили шутить фэдошники из Ё-бурга, причастился самых жутких тайн возникновения цивилизации на Земле. Правда, возможно, это все это – лишь мои домыслы, которые не подтвердятся документально, но я своим глазам больше верю, нежели бумажкам. И вот теперь, начиненный мудростью, точно голубец фаршем, я должен погибнуть в мусорном отсеке космического корабля бесов? Не бывать тому!

– Аллана! Мы уходим отсюда.

– Куда? – Девушка посмотрела на меня, как на идиота. – Мы бежали от Шеллеша именно в надежде на политическое укрытие у Чужих.

– Что? Об этом ты меня в известность не ставила!

– А зачем: это же и так очевидно.

Я разозлился. Ох, эти интеллектуалы! Любят же они нос задирать. Ну да, можно было догадаться! Я, собственно, сам, своими мозгами, почти до этого уже дошел. Просто не ожидал, что Чужие – и в самом деле бесы. Это ж на берегу реки я так, фантазировал. Вот и испугался маленько.

Аллана тоже выглядела немного растерянной. Видимо, не такого приема ожидала самая известная журналистка. И впервые я испытал к этой всезнайке жалость и даже какую-то нежность. Бедная, с ее-то мозгами, что-то не предвидеть. Как ей, наверное, плохо!

Я подошел к Аллане и погладил ее по голове. Девушка вопросительно подняла глаза.

– Все будет хорошо, – сказал я неуверенно.

– Это установка на успех? – Журналистка усмехнулась. – Мы проходим тестирование в инкубаторе. Только там формулировки другие.

Меня словно током шарахнуло. Я отдернул руку.

Банга жался к моей ноге и дрожал. Это хорошо чувствуется, когда псина размером с теленка трясется то ли от холода, то ли от страха. Мне вдруг стало очень тоскливо.

– Не обижайся, – вздохнула Аллана. – Я не хотела тебя оскорбить. А это, оказывается, очень приятно, когда тебя гладят по голове.

Я не нашелся, что ответить.

Военный космический авианосец уровня BSG-4 остался на месте посадки. Из верхнего люка выехало приспособление, напоминающее огромный диск, с которого стартовала разведывательная шлюпка. Это сооружение было намного больше обычного флайера. Походило оно на заостренный огрызок карандаша. Ничего интересного. Зато внутри это был трехэтажный особнячок с высокими овальными иллюминаторами.

Шлюпка плыла по воздуху очень плавно, без резких толчков.

Компьютер сам руководил полетом.

Планета была необитаемой. Тот город, над которым кружила шлюпка, оказался всего лишь орбитальной станцией, пришедшей в негодность и опущенной на этой планете из люка мусоровоза. Это заявил при первичном сканировании компьютер авианосца. Так что надежды на спасение не было. Но Фридрих не привык отчаиваться. Он задал программу реабилитации всех поврежденных отсеков корабля и, чтобы не томиться вынужденным ожиданием и бездельем, собрал свою команду в шлюпке, и отправился на разведку. В конце концов, в списанных звездолетах вполне можно было обнаружить нечто годное для ремонта авианосца.

Черное тело странной орбитальной станции, принятое губернатором за маленький город, жило своей таинственной жизнью. Разноцветные электрические разряды проносились по стенам, по шпилям и искрили. Не совсем было понятно, почему такую махину не выкинули в открытый космос, а бросили на планете, даже не обесточив. Возможно, здесь, все-таки обитали аборигены, которые и заставили списанную технику вновь заработать. Но зондирование отрицало присутствие органической формы жизни. Пока. Следить за датчиками было скучно. И Фридрих, отвернувшись от монитора, напал на предложенную традиционную еду, имеющуюся на борту всех спасательных шлюпок. Фон Шлиссенбург молча жевал шнякеры и цедил родейру – напиток из синтетических родер, идентичных натуральным. Инопланетяне привыкли к такой еде, а у майора язык стал синим.