– Здравствуй, Дэвид, я – Аррах. Добро пожаловать на Веррев!

Язык был незнакомым, но Дэвид легко понимал его.

– Здравствуй, Аррах, – ответил Дэвид и удивился: оказывается, это просто – говорить на чужих языках...

Я очнулся от холода.

Смутно припоминался какой-то жуткий сон с участием очень умной собаки Банга. Будто я провалился в компьютерную игру и развязал там самую настоящую бойню. А потом, спасаясь от погони циклопа, или кто там был, нырнул... Как бы это лучше сказать. Нет, не в отстойник, а в протуберанец, во вспышку света. Это более всего походило на разрез кабельного шнура: тоннели-провода шли вплотную друг к другу, параллельно. Они уводили в никуда. И меня втянул этот многоканальный зев. Хлоп! И я полетел внутрь одного из этих извивающихся тоннелей.

Понятия времени и пространства просто перестали существовать. Ощутить себя байтом информации, бешено несущимся по онлайновской сети – удовольствие ниже среднего. Я понимал, что я – Иван Соколов, а не электронное письмо, но это было где-то на задворках сознания. Мозг работал в полную мощь, но физически я не ощущал своего тела. Я словно превратился в горошину, в ртутный шарик, который просто падает, скользит по сточной трубе. Ну, или по трубам в алхимическую колбу средневековых сумасшедших колдунов. Я даже думал, что понимаю гомункулов. Желание вырваться из этого дурацкого мира вылилось в припадок клаустрофобии. Мне казалось, что стены тоннеля за мной сужаются, закрывая мне выход навсегда. Так продолжалось несколько минут...

Сейчас я лежал, уткнувшись носом во что-то холодное, наверное, в кафель, и не решался поднять голову. Хорошо, если у меня просто «крыша в пути» и на самом деле я отдыхаю где-нибудь в ванной или на кухне, принимаю ультрафиолетовые лучи через пыльные стекла окон.

Пусть все окажется сном! Я сейчас встану, хряпну пивка для рывка, водочки для походочки и пойду дышать свежим воздухом. В парк, в дендрарий, в библиотеку в три часа ночи, да куда угодно!

Над ухом кто-то засопел. Нет, женщины, даже истомленные ночью любви, так не дышат.

Меня лизнули в ухо.

Банга.

Ладно: прибившийся пес это не самое большое несчастье, из тех, что свалились на мою голову. Не мог же я в самом деле провалиться внутрь компьютерной игры! Тем более вместе с собакой.

– Встать! Руки в стороны! – раздался властный женский голос.

«Что за идиотские предложения в собственной квартире? – Я начинал злиться. – Кто это там веселится, Наташка, что ли? Руки в стороны! Ага: и ступни за бедра, а голову – в карман, чтобы не потерялась. И шагом марш на фиг!»

Я решил выждать несколько секунд. Спешить, собственно, было некуда. В любом случае. Все равно тело еще плохо слушалось. Даже глаза не открывались. Как после большой гулянки.

Меня пнули под ребра. Чувствительно так, точно менты родимые. Я на всякий случай застонал. Наши любят, когда человек именно так подает первые признаки жизни. Лежачего сильно не бьют. Этот неписаный закон, установленный еще в детстве, действовал везде и безотказно. Если, впрочем, сам до этого не нарывался, не выпендривался: умные слова, где не надо не говорил, чей-нибудь сытой мордой не воспользовался в унитазе вместо щетки...

– Встать! – Снова резануло по ушам.

Вот зануда! Нет, это точно не Наташка. Голос противный, командирский. Значит, и я не дома. Да слышал я, чай не глухой, медведь в детстве на ушах польку не танцевал.

Я пошевелился, собрал все силы и рывком вскочил на ноги. Это у меня на уровне рефлексов. Не зря же меня шеф натаскивал, приговаривая: «У нас хорошие шофера – на вес кокаина».

Не скрою, я ожидал увидать стервозную дамочку с садистским оскалом, в лейтенантских погонах.

Увы, дама не то чтобы меня разочаровала, скорее – поразила.

Она точно была не из милиции. Возможно, она вообще ничего не знала о великой роли России в деле укрепления мира и интернациональных связей. А еще было удивительно, почему она говорила по-русски безо всякого акцента.

Девушка была красива. Роскошные темно-каштановые пряди свободно падали на плечи. В меру припухлые губы и зеленые, нет, изумрудного оттенка глаза. Никогда таких не видел. Эх, если бы у нас в участке завелся такой инспектор, я бы стал злейшим нарушителем и дебоширом.

– Руки в стороны! – требовательно, но спокойно повторила девушка.

Я чувствовал, как из разбитого носа капает кровь, как расцветает фингал под левым глазом. Я понимал, что не произвожу впечатление джедая или просто рыцаря Печального Образа, но и она не видит, что ли, что человеку плохо? Заладила, как попугай! Но от грубости пришлось воздержаться. В конце концов, я не помнил, как мы оказались вместе и что я уже успел натворить.

– Ну вот что, – я старался говорить спокойно и не делать резких движений, – повоевали и будет. Вообще-то я мирный, спокойный человек. Просто в последние сутки у меня жизнь как-то не складывается. Ты мне объясни, как я сюда попал и что плохого сделал? Чего ты на меня наскакиваешь?

Девушку моя тирада не впечатлила.

Незнакомка вела себя странно. В руках у нее не было никакого приличного оружия: ни гранатомета, ни обреза, ни автомата Калашникова. Даже завалящего кухонного ножа или старой доброй сковородки. Чем она хотела меня испугать? Её даже пес не боялся. Банга сидел возле моей ноги и приветливо подметал хвостом пол. Какие тут могут быть сантименты? Скрутить эту злючку, а потом уж выяснять, что произошло. По крайней мере никто орать не будет: «Руки в стороны, ноги на ширине плеч!»

Хлоп! И я опять уткнулся носом в пол. До чего же сегодня день не задался! Я даже не уловил движения. Никакого. Но что-то меня грубо толкнуло. Я был готов поклясться, что девушка и пальцем не пошевелила, но мои руки оказались заведены за спину, и я мигом оказался в наручниках.

Я снова упрямо поднялся. Ладно, «меня поймали, арестовали, велели паспорт показать», но какого черта от меня нужно? Поскольку сразу не убили, возможно, все обойдется. Я с удивлением покрутил головой. М-да, это только в «Иронии судьбы» все дома в разных городах одинаковые. Куда же это меня забросила судьба рогатая?

У нас в бывшем «совке» окна во всю стену – глупость неимоверная. Если даже стекло вставить пуленепробиваемое, его фугасом разнесут. Мы, русские, тем и живем, что творчески подходим к жизни. Да и где это видано: окно без решетки, без рамы и даже без форточки? Ладно, воры. А покурить: что, всякий раз в подъезд бежать, бабушек местных смешить?

И углов у комнаты не было. Я нервно хихикнул. У архитектора, наверное, детей отродясь не бывало, не знает он о воспитательной функции этих самых пыльных углов.

Стены и потолок отливали металлом. Было такое ощущение, что я очнулся в капсуле межпланетного корабля: все какое-то обтекаемое. И обоев не было, и потолки не побелены. И кровати нет. Наверное, офис. Стол у окна, монитор, какие-то цветные лампочки на уровне глаз. Мечта идиота. Ничего лишнего, отвлекающего от работы. Даже батарей центрального отопления нигде не видно. Что за евроремонт такой?

Загнивающий Запад, одним словом. Трухлявый капитализм. Поди еще не абы что, а какая-нибудь операторская радиостанции «Голос Америки»: у них там все без акцента шпарят. А я тут в таком виде. Может, даже разбил что-нибудь, сломал.

Я немного струхнул и вякнул, не подумавши:

– Do you speak English?

– Yes, I do.[1]

Как все просто. Только как же им теперь объяснить, капиталистам проклятым, что не виноват я. Бес попутал, или зеленый змий. Уж и не знаю, кто из них именно, но ничего плохого я не хотел. И не надо меня никуда сдавать, заявлений писать. Не шпион я, не рецидивист, просто русский человек. Я не удержался и брякнул знаменитую крылатую фразу Игоря Стышных:

– Gehe zum Teufel!

– Ich bin verschtein. Ich schpreche Deutsch.[2]