Я поднял шар на уровень глаз. Изображение было плавающим, нечетким. Я отодвинул шар и резкость стала нормальной. Впечатляет. Похоже на работу объектива фотоаппарата, жаль только, что автофокуса нет со звуковым сопровождением, а могли бы додуматься своими-то гениальными мозгами!

Сквозь шар я различил скалы, перевернутые вверх тормашками, если так можно выразиться. Говорят, что так человек и смотрит: стоит заглянуть в его зрачки; и только хрусталик, где-то уже в голове преломляет лучи, и оттого все мы видим мир правильно. Я еще подумал, что это не артефакт, а прямо запчасть магического глаза, ну, или волшебное око, через которое за нами и наблюдают, как в телескоп за амебами.

Шар вдруг помутнел. Я вздрогнул. Какой к чертям, конденсатор? Это уже магия. Самая настоящая. Нет здесь никаких проводов, кнопочек, чипов. Мне стало дурно.

А там, в шаре, я увидел церковь или костел. Я в этом не разбираюсь. Ну, иконы были, свечи горели, люди крестились. Ага, значит, все же земная церковь, христианская, и то ладно. Это понятнее как-то, ближе, так сказать, к телу и душе.

А вон и мой Банга лежит, не шевелится. Что ж, наверное, оно и к лучшему. Помнится мне, что наши попы собак не отпевают. Никогда. Православные служители культа – те еще зануды: они и самоубийц хоронят за церковной оградой. Не хорошо это, не по-христиански. Но разве священнику что-то докажешь? Они же, попы, упертые, как бараны: не по канону! И все тут. Хоть убейся, ничего не докажешь! А кто их каноны выдумал? Сомневаюсь, чтобы Христос сидел бы дни и ночи в библиотеке да кропал эти самые дурацкие законы. Делать богу больше нечего...

Может быть, хоть отпоют и похоронят по-людски. На Земле.

И сразу стало легче дышать. Пусть все это – иллюзия. Пусть – последняя агония мощи Теллета, но, в отличие от инопланетян, мне трудно не чувствовать и не верить, я ведь не счетная машинка, видимо, поэтому у меня и уровень интеллекта ниже ста пресловутых процентов.

Аррах, отвалившись в кресле, слушал музыку. Странные, нехорошие предчувствия одолевали ученого. Опыты на то существуют, чтобы путем проб и ошибок найти истину. Однако исследования финансировал барон Шеллеш. А этот его верный пес Пиррий все что-то вынюхивал, выведывал, появлялся в самое неподходящее время и в самых неподходящих местах.

Аррах нервно сплел пальцы. Барону был важен результат, вне зависимости от того: плохой или хороший. Аррах точно знал, что поток субсидий не остановится, даже если все остальные эксперименты с людьми полностью провалятся. Шеллеш найдет и деньги, и клонов, и солдат, способных жертвовать жизнью во имя науки и блага баронета Веррев. В этом сомневаться не приходилось. Но вот Пиррий – старая лиса! Иногда Аррах подозревал, что у помощника барона мозг состоял из двух, а то и из трех полушарий. Известные и громкие интриги, в которых участвовал Пиррий, биографические данные при обработке на Раддаре давали малоутешительные выводы. Если Пиррий – не русский с планеты Земля, то какой-то их ближайший родственник. С ним приходилось держать ухо востро.

Тщательно продуманная операция по перемещению на Веррев китайского студента Ли шла без сучка и задоринки. Официальный отчет барону Шеллешу был написан загодя. Аррах прекрасно знал обо всем, что должно было произойти. Для Шеллеша разыгрывался спектакль под названием: «Обезьяна, человек, гхыр, гражданин – сходство и различия телепортации сквозь границы и Блокиратор». Второй успешный опыт показал бы барону, что проект находится на верном пути.

И все же Аррах был взволнован: его интересовали вовсе не особенности перемещения в пространстве землян, а кое-какие другие вопросы, ответы на которые могли придти прямо сейчас. Ученый даже поспорил со своим компьютером, обещая в случае проигрыша инсталлировать новую медиапрограмму распознания ключей и шифров. Сердце Арраха пело. Раддар впервые ошибся или сделал вид, что просто что-то не учел. Да, низко интеллектуальные существа легче проходили сквозь ворота. Однако, как и предполагал Аррах, эмоции действительно влияли на скорость телепортации: смех и радость ускоряли процесс, испуг и отчаяние замедляли. Это было особенностью землян. И это давало обширную пищу для раздумий. В принципе, можно было завербовать одного из самых понятливых землян, чтобы он радовался и тем самым ускорял процесс переброски войск, находясь среди транспортируемой группы. Потом, конечно, человека необходимо было убить или спрятать от Шеллеша.

Аррах смотрел на экран, но не видел китайца Ли. Ученый провалился в мир своих раздумий. Мысли вертелись, точно белки в колесе, словно астероиды в потоке, будто нейтрино в космосе. Стоит ли вообще кому-либо говорить о своем открытии? А не придержать ли для себя американского парнишку? Он – малолетка, проживет дольше всех тех, кого еще придется выдернуть с Земли. Более того, Дэвид целыми днями сидит у компьютера и играет. Толковый мальчик: тихий, спокойный, проблем не создает. Что еще нужно?

Аррах с самого начала создал для Дэвида исключительные условия: иллюзия жилой американской комнаты, компьютер той модели, которую мог себе представить ребенок: английская клавиатура, мышь. Все как на Земле. Мальчишке нужно было время для адаптации. В конечном счете он-то, Дэвид, попал сюда случайно.

Или в мире все закономерно? Может быть, комбинация совпадений и есть единственная тропа к мудрости? Как знать? В конечном счете что-то подсказывало Арраху, что Дэвид себя еще проявит, но вот как и в чем?

Пока Ли смотрел на сизый туман в школе Пекина, Аррах задумался о судьбе своего проекта, советник Пиррий почуял что-то неладное. Вообще, Пиррий не доверял никому, а уж тем более Арраху. А тут словно кольнуло предчувствие: что-то идет не так. Компьютер Пиррия – Цирриц следил за Раддаром. Советник Шеллеша знал, что именно сейчас начался эксперимент по второму перемещению человека с Земли, и все же на месте не сиделось.

– Цирриц, стартуй немедленно. Паркуемся у Арраха.

– Тут быстрее пешком дойти, – равнодушно сказал электронный слуга. – Да и помешать можем.

– Делай что велено! – рявкнул Пиррий.

И летательная комната вырвалась из своего отсека, обогнула высотное здание и припарковалась в свободном кластере.

Раддар несмотря на то, что весь его информационный и энергетический потенциал был направлен на Ли, запеленговал появление Циррица. Говорить во время транспортаций нельзя: речь – это колебания воздуха, это волны разной частоты, которые могут сбить настройку телепортации, и тогда бедный китаец мог прийти ущербным: без руки или уха. Возможно, при обратном молекулярном сращении, в результате воздействия голосовых волн, Ли мог выйти монстром: с ногой, растущей из ноздрей, к примеру... Единственное, что Раддар мог сделать, – выкинуть на монитор сообщения типа: «Внимание, критическая ошибка!» или «Пиррий идет». Собственно, Раддар так и поступил. Но Аррах не читал послания. Задумавшись о своем открытии, об использовании Дэвида в личных целях, ученый просто механически закрыл четыре сообщения подряд.

Конечно, компьютер мог бы самостоятельно свернуть программу, но это было равносильно самоубийству. Полетел бы пятый процессор и восьмая материнская плата. Нет, Раддар просто не мог пожертвовать резервным диском и блоком памяти. В конечном счете, сюда, в квартиру Арраха, шел всего лишь советник Шеллеша. Но не открыть люк Пиррию было нельзя.

В общем, они появились вместе: китаец Ли и лис Пиррий. Они, конечно, не увидели друг друга, но волны биополей сшиблись, возмутили магнитную фазу, ослабили контроль энергетической шины. Ах, чертов Пиррий! Войди он секундою позже – и Ли не смог бы так запросто удрать! Этот придурок баронский прихвостень своим появлением снова открыл дверь портала.