– Скажи мне честно. – И главарь инопланетян пододвинулся ко мне. – Что вы находите в еврейках?

Муть плавала в голове, пошевелиться я не мог: сидел как парализованный, но мысли сновали как тараканы. Ах вон где собака порылась! Значит, Аллана – еврейка! М-да, попал я по полной программе. Вот свезло, так свезло! Если есть в Империи фашисты, то должны быть и евреи – это как таблица Менделеева. Ох, плачет по мне сумасшедший дом и сердобольные няни-сиделки или садисты-санитары, это смотря какой степени буйности я окажусь. Кажется, я запутался окончательно. Так на Земле я или в космосе? Но бандиту отвечать что-то было надо, а то еще чего-нибудь сотворят, и все – привет маме. Надо хоть геройски умереть: ну, гадость в лицо врагу сказать. Желательно интеллектуальную, чтобы проняло этого гада аж до печенок! Эх, ничего в голову не приходило, брякнул наобум:

– Дык, немки они же все фригидные!

Ох, как этот фашист взвился! Как он побледнел, точно я ему на больной да на мозоль каблучищем наступил!

От первого удара под дых мне полностью перерезало дыхание. От второго швырнуло на пол.

Я все еще не мог выдохнуть, чувствуя, что пинают меня очень профессионально.

А потом я выдохнул, и боль обожгла все тело. Видимо, это фашист чего-то мне все же сломал.

Ах, как хотелось сказать этому уроду все, что я думаю о нем! Но во рту был лишь медный привкус крови. Кажется, я позорно мычал, отзываясь охами на каждый удар. Тело совсем отказывалось подчиняться. Мне было больно и стыдно. Стыдно, что вот так на глазах у лучшей журналистки Империи какой-то подонок избивает меня, а я охаю и кричу. И все же сдержаться я не смог. И как только партизаны в фильмах молчали под раскаленными клещами, ума не приложу?

Сознание я не потерял. Главарь выдохся раньше. Вытер свою гнусную физиономию платочком и отошел в сторону.

– Но пассаран! – прошептал я кровавыми губами, но боюсь, что фашист даже не услышал меня.

К главарю подъехало кресло. Инопланетянин сел. Охранники не двигались. Да и Аллана ничего не предпринимала. В глазах журналистки застыли жалость, презрение и ужас. Что, она никогда не видела картину, «Допрос партизана»? Похоже, что в Империи все-таки хреновая, но демократия. А фашисты позорные на службе у Шеллеша. Что ж, такой расклад меня устраивал.

Так, и что он, этот фюрер недоделанный, собирается делать дальше? Меня четвертовать, а Аллану – на потеху роте своих синих солдат? Как все по-скотски и тривиально... Меня мутило. Я едва сдерживался, чтобы не облевать все вокруг. Враг не должен видеть, что мне плохо и больно! А еще, больше всего на свете мне хотелось немедленно убить эту падаль, которая переводила дыхание в кресле. Бедняжка, как он устал! Ну да, нынче фашисты не те пошли, слабые совсем. Им бы в Германии сидеть и пиво дуть в кабаках, а не по Империи шляться.

– Ты как, сука, на Веррев попал? Отвечай, красный прихвостень! – снова взвыл бандит.

Я сглотнул. Очень интересный вопрос. Что это, великий Шеллеш не знает, что к нему люди приходят прямиком через компьютерную игру «Summer House»? Или фашисты на самом деле работают на кого-то третьего? Да что же здесь творится, черт возьми?

– На какой такой Веррев? – Потянем время, посмотрим, что нацистам уже известно, и я скроил физиономию Ивана-дурачка.

– Откройте ротик Аллане, – усмехнулся главарь. – Может быть, она чего видела или слышала.

Я вздрогнул. Шуточки кончились. Какого им хрена вообще нужно?

Один из синих подошел к журналистке. Взгляд Алланы стал осмысленным:

– Вы не посмеете. Я под личной охраной императора!

– Да положил я на твоего императора, – хрипло рассмеялся фашист. – Начинайте.

– Нет!!! – закричал я. – Я скажу. Не трогайте ее!

Мой палач удовлетворенно хмыкнул и отвалился в кресле:

– Погоди, – это главарь сказал солдату, но головой кивнул мне. – А ты не вздумай врать.

Эх, еще бы понять, какая им польза от моих показаний. А то бы подтасовал факты. Обидно, когда не знаешь, о чем можно умолчать, а что врагам и так уже известно.

– Так как ты оказался на Веррев?

– Я играл в игру. Тихо-мирно. Никого не трогал. Мочил только юнитов позорных. И вдруг оба-на – провалился черт знает куда.

– Это уже интересно. – Главарь вдруг подался вперед. – Как игра называлась?

– Не помню. – Я решил немного поюлить.

– «Summer House». – Фашист не спрашивал, он просто констатировал факт.

Вот гаденыш! Интересно, что еще ему известно? Может быть, весь этот допрос – лишь фарс?

– Как звали женщину, которая к вам приходила до перемещения и подсунула игру?

Это он застал меня врасплох. Ну, я не то чтобы святой, ко мне разные женщины ходят, не только одна Наташка. Ну, там, чаю попить, холодильник переставить. Чего он привязался? Диск мне Славка дал, шеф мой. Но Позднева я им, уркам, не сдам. Не на такого напали!

– Я жду. – Главарь нахмурил брови.

Так: нужно сконцентрироваться. Фашисты – они все немцы. Еще итальянцы были. Значит, от меня ждут, что я им сейчас связную выдам. Что ж, флаг вам в руки. Поиграем в кошки-мышки. Женское немецкое имя, но не Кэт. Еще количество бы букв подсказали. Прямо «Поле Чудес» какое-то в Стране Дураков!

– Гертруда, – брякнул я наугад.

Фашист так облегченно вздохнул, что я невольно подумал: нет, не угадал! Видимо, этот козел свою секретаршу подозревал в измене. Эх, жаль, не дали мне три попытки.

– Допустим. – Бандит щелкнул пальцами и солдат, все еще возвышавшийся над Алланой отошел к дверям.

Ура, один – ноль!

Фашист задумался. Какую он там пакость измышляет?

– Мой властелин. – Из дверей вышел нормальный белый человек без видимых отклонений и аномалий. – Отвлекитесь от допроса. Вам стоит подняться наверх. Вас уже ждут.

– Что?!! – рявкнул главарь, сверкнувший белками глаз, точно бык, увидевший красную тряпку. – Ты смеешь мне указывать?

Ага, а этот фюрер здесь на вторых ролях. Значит, не убьет. Пугать будет.

– Это просьба барона. – Посыльный был невозмутим, точно лондонский денди.

Фашист порывисто встал, подошел ко мне и процедил сквозь зубы:

– Мы еще не закончили.

И я снова получил полновесный удар в пах. Вот сволочь! Как будто знает, что не успел я посадить дерево, купить новую квартиру, оставить после себя сына. Дотянуться бы – голыми руками задушил бы!

И местный фюрер удалился. Следом за своим главарем вышли и все синие.

Двери бесшумно закрылись.

Я остался корчиться на полу.

– Ты живой? – это спросила Аллана.

– Мы фашистов били, бьем и бить будем, – сказал я, выплевывая изо рта сгусток спекшейся крови.

Получилось эффектно, как в фильмах. Жаль, что у инопланетян нет ножиков. А то сейчас перерезали бы веревки. Или это не веревки, а опять какая-нибудь хитрая электроника? Не важно... И побежали бы мы с Алланой... Стоп! Никаких побегов. Я же в Империи – и дороги на Землю мне нет. Как это все осточертело! Очень похоже на то, что попал я сюда, в это межзвездное королевство, чтобы выгоднее продать свою честь, шпагу. Ага, Д’Артаньян хренов. Шеллеш – собака, видимо, на роль кардинала Ришелье подвизался. А Аллана... Лишь бы она Констанцией оказалась, а не Миледи позорной!..

– Иван.

– Ну? – Я попытался сесть. – Чего?

– Кто такие фашисты?

Оба-на, это что же творится? В Империи впервые слышат о коричневой чуме? Блин, такая хорошая легенда об освобождении вселенной от коричневого ига Иваном Соколовым летела ко всем чертям! «Сволочи они», – хотел было сказать я, но вдруг понял, что придется объяснять еще, и кто такие сволочи. А об этом я имел весьма смутное представление. Пришлось выкручиваться:

– Э-э-э. Нацисты они живодеры. Людей сжигали, книги. Города взрывали.

– Зачем?

Во спросила! Хрен бы их знал, наверное, так им представлялось мировое господство.

– Удовольствие они от этого получали, – сказал я и мстительно добавил: – Сексуальное. У Гитлера с интимом плохо было, сифилисом бедняжка переболел.