А разве и сейчас не кружит? Ниткой вокруг пальца его ведут! И не прячутся… Хотя и Сапары была рядом, как зеркало, а не разглядел, что кругом обманут и осмеян!.. Потому и все наперекосяк идет: сейчас — на сову налетел, а потом, когда позарез надо будет, и новое ружье даст осечку!

Небо было забито тучами, которые шли над степью медленно и грозно, как стадо одичавших черных сарлыков, виденных Дельмеком когда-то в Абайской степи. Потом в это стадо туч ударил горячий восточный ветер, остановил их, начал разламывать на куски и разбрасывать в разные стороны. С западных гор скатилась волна холодного воздуха, пошла низом, взметнула и закружила пыль, сухую траву, песок. Конь под Дельмеком заржал испуганно и завертелся на одном месте… Не к добру!

«Сорвет покрышки с аила, — подумал Дельмек, с трудом удерживаясь в седле, — по всем горам придется потом собирать их!»

Все отошло разом — и злость на жену, и страх перед совой. Надо было спасать, хотя и осточертевшее, но все-таки пока еще свое жилье!

А, впрочем, есть ли оно теперь у него? Аил строили братья, Дельмек только помогал. Утварь и кошмы тоже братья привезли. Даже конь с ружьем — и те не его… И все-таки он торопился: как ни ругай и в чем ни подозревай Сапары, а виноват снова сам! С пяток до головы! Потому виноват, что мужчина должен оставаться мужчиной, если даже и в собственном доме у него все постылой женой вверх дном перевернуто! С него спрос, а не с Сапары!

Почувствовав злую плеть на своем крупе, конь рванулся вперед, сведя вместе уши и высоко выбрасывая передние ноги. Он летел, люто ненавидя всадника, и это его настроение передалось Дельмеку…

Но они опоздали. Ветер обглодал с жердей кошму, перевернул и сбил в угол лежащие на полу шкуры, раздул тлеющие угли в очаге, и крохотные языки огня уже ползли по тряпкам и сухому промасленному дереву… Пожар Дельмек погасил быстро, но многие вещи оказались вконец испорченными…

Весь оставшийся день он провозился с жилищем, забыв о пустом брюхе и всех своих огорчениях — новые были сильнее их. И если снова связаться с братьями Сапары, а в первую очередь с Кучуком, то и конца не будет расчетам! Подохнет нищим, но — крупным должником!

Ветер продолжал буйствовать, мешая работать. Потом его сменил дождь с градом. Куски льда плюхались прямо в очаг, но Дельмек не замечал этого, и ему даже в голову не приходило закрыть чем-то дымовое отверстие наверху. Да и зачем было закрывать его, если таких же дыр в стенах было раз в пять больше!..

Потом он лежал, мокрый, на подпаленной шкуре и сушил щепотками табак на лезвии ножа, пережидая непогоду. Как только та стихнет, он покинет аил и больше никогда в него не вернется: не было счастья и привязывать к ноге его призрачную тень — тоже никчемное занятие, что сон ладонями ловить или падающие с неба звезды…

У него одна дорога, которой он уже прошел — к русским…

Уже темнело, когда Дельмек выбрался наружу и по старой охотничьей привычке взглянул на небо, чтобы узнать погоду. Тяжелые тучи ушли, и сейчас в густой синеве суетились только рваные клочья облаков, то открывая, то снова заволакивая тонкий пологий серпик луны, сулящий обильные дожди и свирепые грозы… Ждать больше было нечего — утром приедет Сапары, устроит неизбежный скандал, позовет братьев с их мосластыми кулаками…

Обтерев лоснящийся круп коня какой-то тряпкой, Дельмек отыскал тайничок с золотыми и серебряными монетами, отложил несколько штук для Сапары, сунул тяжелый мешочек за пазуху и сел в седло. К утру куда-нибудь все равно приедет! А если и не набредет на какой-нибудь заброшенный аил, то и в лесу заночует — не первый раз… Братья Сапары будут его, конечно, искать. Но кто найдет человека в лесистых горах, если неизвестно в какую сторону он уехал?

Где-то впереди грохотала гроза, вспарывая слепящими молниями темнеющее небо. А за спиной Дельмека пылала огненная заря и плавила вершины гор. Ночью из-за этих гор наползут новые тучи и принесут новый дождь. Кому на радость, а кому и на горе… И только один Дельмек на своей бесконечной дороге будет равнодушен к этим дождям и грозам!

Сапары пришла в ужас, увидя свой аил разоренным и наполовину сожранным огнем. Она завыла в голос, царапая лицо, упала на ту же шкуру, где еще совсем недавно лежал Дельмек.

— О, подлый и грязный дурак!..

Всю случившуюся от непогоды беду она сразу же связала с местью мужа, не подумав даже, что могло быть хуже, останься он в гостях вместе с нею… Лишь проплакавшись, она осмотрела аил и убедилась, что спас его сам Дельмек.

— Уехал… Может, к братьям уехал?

Но к утру через бессонную ночь прокралась тревога. А вдруг — совсем уехал, бросив ее, как бросают неверных, ленивых, сварливых и коварных жен? Сапары отыскала тайник, сунулась в него рукой, но вместо полотняного и увесистого мешочка нащупала лишь несколько холодных и мокрых монет… В глазах у нее потемнело от горя, губы дрогнули, руки судорожно вцепились в косы:

— Бросил? Опять уехал к своим русским?

«Почему он уехал к русским?»

Сапары ходила по аилу, прижав к щекам обе ладони. Она не знала, что ей делать и к кому обратиться за помощью. У Барагаа и Учура свое горе — девочка умерла, с отцом сын поссорился… К братьям съездить? Что сказать и как объяснить исчезновение мужа, который Кучуку нужен больше, чем ей, Сапары?

Так ничего не решив, измученная и издерганная неизвестностью, Сапары уснула.

А после обеда Кучук сам пожаловал в гости. Встретив в разоренном наполовину аиле одну сестру, хмуро осведомился:

— А Дельмек где? Аракует с Учуром?

— Уехал куда-то по делам.

Бегло оглядев жилье, присел у еле дымящегося очага на корточки:

— Много беды наделала непогода?

— Смотри сам.

Кучук насмешливо посмотрел на сестру, понимающе прищелкнул языком:

— Заспали, выходит, беду?

— Нас дома не было.

Кучук выпрямился:

— Когда уезжаешь надолго, надо гасить очаг и надежно прятать вещи. А еще лучше — вдвоем не уезжать! У мужчины, понятно, всегда какие-то дела, а ты-то зачем от своего очага убегаешь?

— Девочка у Барагаа умерла…

Сапары прятала глаза от брата, боясь, что он прочтет в них какую-то свою собственную правду и, значит, ее новую страшную перед всеми вину. Но у Кучука была своя цель, и ему было не до переживаний сестры, которыми она никогда не любила делиться.

— Значит, вы вместе приехали от Учура? Куда же Дельмек потом уехал?

— Он мне не сказал.

Кучук на какое-то время задумался, выписывая концом нагайки вензеля на дырявой шкуре, потом поднял глаза на Сапары, скользнул ими мимо, к выходу.

— Да-да, мог и уехать… Сейчас, после непогоды, и у кама, и у лекаря много будет выгодной работы! У каждого что-нибудь, да случилось!.. Лопатой теперь Учур с Дельмеком будут деньги грести, стадами скот пригонять… Ты что же, сестра, не угостишь брата аракой, а?

— Нет, Кучук, араки. И еды никакой нет. Все на поминки увезли… А новую араку заводить — молока нет…

— Э-э, помню, сестра, у вас с Дельмеком когда-то водились белые и желтые кружочки, хе-хе… Не могла бы ты мне дать их на время? Скота хочу подкупить, пока он дешевый… А?

Сапары похолодела: может, и хорошо, что Дельмек деньги с собой взял? Этот бесстыжий у нее последнее бы отнял!.. Может, Дельмек и не уехал к своим русским, а к купцам отправился, чтобы вещи, одежду и посуду новые купить? Мясо, молока, ячменя… Ну, конечно! Он же сам спасал аил, знает потери!.. Как же это раньше ей в голову не пришло?!

— Все деньги Дельмек взял с собой, Кучук. Сам же видишь — ни еды, ни одежды… Ничего нет! Все непогода отняла! К тебе хотела ехать, пару овец из своих взять на мясо…

Кучук покрутил головой:

— Зря бы съездила! Нет у меня дома овец, все на яйлю!

— Сам же ты что-то ешь! — вспыхнула Сапары.

— У соседей покупаю! Купленое тратится меньше, чем свое.

— А я думала, что поможешь нам… Кучук обескураженно развел руками:

— Я бы рад помочь… Самого чуть не разорила непогода! Потому и за деньгами к вам приехал… Ну ладно, сестра, не горюй! Обживетесь, все будет! Дельмек — человек надежный.