А теперь вот новая беда — Ыныбас, которого надо в узде еще крепче держать, чтобы не вздумал разорить Оинчы. Раньше эта сопливая девчонка Шина на нем висела, теперь сам Техтиек повис… С Техтиеком, ладно, разобраться можно через бурханов, а вот с Шиной… Ведь он, этот вонючий барсук, до сих пор со своей девки глаз не спускает! И не скрывает, даже ему, старшему брату, об этом открыто говорит!.. А разве для того Оинчы копил свои богатства, чтобы отдать их в чужие руки, неизвестно кому? Ведь у той Шины близких и дальних родных, что деревьев в лесу, и у всех детей, что листьев на этих деревьях! Все разнесут, и еще многим не хватит… А ведь Чейне Оинчы не столько для себя, сколько для Ыныбаса покупал, и потому обязан дождаться младший брат его смерти, чтобы всем его имуществом по закону владеть и всю жизнь быть ему благодарным!..

Когда Ыныбас и Чейне вместе приехали, у Оинчы даже сердце екнуло от радости: зацепился брат. Но потом присмотрелся — нет, соскользнул… Сам виноват, что молодую женщину держал, как старуху! Нарядами надо было ее завалить, чтоб сияла вся золотом, камнями и шелком!.. Разве потеряет что Оинчы, если одну монету из правого кармана в левый переложит?

Невозможно долгими стали теперь ночи у Оинчы, хоть и ложился на вечерней заре, и вставал на утренней. Спал только до первых звезд и с последних звезд до рассвета. А всю остальную ночь рассматривал небо сквозь дымовое отверстие. Не зря, видно, отец Челапан говорил ему, что чем меньше человеку жить остается, тем шире распахнуты его глаза в мир…

Оинчы встретил брата сдержанно, но долг гостеприимства исполнил до конца: накормил, напоил, отдохнуть дал, коня поменял. И разговор у тепши вел о пустяках: о дороге, погоде, новостях. Один только важный вопрос и задал о Шине. Ответ обескуражил и обозлил:

— Осенью женюсь, однако. А вообще, брат, не знаю… Тут Оинчы и не выдержал, уколол:

— Русский бог не дает на алтайке жениться?

— С русским богом у меня отношения сложные, — уклончиво ответил Ыныбас и показал глазами на Чейне: не для ее ушей, мол, разговор будет. — Другой бог зовет меня.

Оинчы попросил жену сходить к соседям за аракой по случаю неожиданного приезда гостя, а когда Чейне вышла, спросил прямо:

— Что у тебя еще случилось, говори!

— То же, что и у тебя, брат, — криво усмехнулся Ыныбас и произнес страшное слово: — Калагия! Я привез тебе привет от Белого Бурхана и хана Ойрота, Оинчы.

— Кто ты? — неожиданно охрип бывший кам.

— Я — ярлыкчи, доверенный Белого Бурхана. Это был удар в самое сердце.

— И ты приехал ко мне по приказу бурханов?

— Да.

— Что им надо от меня?

— Белый Бурхан собирает воинство Шамбалы, которое надо кормить, одевать, вооружать. А для этого нужны люди и золото. И еще нужны мастера, к которым ты один в горах знаешь дорогу.

Все повторялось. Для того, чтобы принести счастье горам, надо сокрушить зло оружием. А оружие надо покупать за золото — горные мастера делать его бесплатно не будут, как и купцы-чуйцы продавать… Разве нет мирных путей у тех, кто послан самим небом, чтобы не заливать горы кровью?

— Людей и золото должен добывать Анчи. Ты покажешь мне к нему дорогу?

Оинчы кивнул. Потом посмотрел мимо головы брата, спросил глухо:

— Где Анчи возьмет золото? Он — нищий пастух.

— У него есть надежные парни, а золото можно взять на приисках и у таких, как ты.

Оинчы изумленно взглянул на Ыныбаса:

— Откуда Белый Бурхан знает о моем золоте?

— Он — посланец неба. А небо знает все. Оинчы хмыкнул: какая забота у неба о земных делах? Ведь для неба, что золото, что грязь — все едино! Значит, золото нужно не богам, а людям? И тот, кто послан небом, совсем не бог?

— Далеко стоит аил Анчи?

— В долине Кокпаш.

Ыныбас нахмурился: это было, действительно, далеко. И от Аргута он мог бы проехать туда короче, чем отсюда. Но поездка к брату была необходима, он обязан был его предупредить о скором визите Техтиека! Но как это сделать?

— Ты их видел сам, этих бурханов?

— Нет. Я служу хану Ойроту, выполняя их волю.

— Хан Ойрот тоже пришел с неба? — рассмеялся Оинчы.

— Нет, — вздохнул Ыныбас. — Он всегда жил на земле. Последнее время под именем Техтиека.

Имя грозного разбойника ужаснуло Оинчы. И хотя он был хам и обязан был верить чудесам перевоплощения, недоуменно уставился на брата: жил у русских, учился, читает книги. Как он-то может верить, что хан Ойрот-Техтиек выполняет волю тех, кто послан небом? Разве небо не знает, кто такой Техтиек, измазанный в крови и грязи?

— В хорошую компанию мы с тобой попали, брат! — печально покачал головой Оинчы. — Все кончится тем, что по его приказу ты зарежешь меня, чтобы завладеть золотом… Разве я не прав?

Возвращение Чейне не дало им завершить разговор.

— У соседей тоже нет араки, — сказала она растерянно. — Если гость задержится дня на три, то я заведу чегень и сама выгоню…

— Нет-нет, — отмахнулся Ыныбас, — мне надо ехать! Ты проводишь меня, брат?

Почти всю дорогу они молчали, и только когда начался затяжной подъем на перевал и оба спешились, Оинчы сумрачно посмотрел на младшего брата:

— Меня они заставили силой дать клятву. А как попал к ним ты?

— К Белому Бурхану я пришел сам.

— Тебе некуда было больше идти?

— Те дороги еще длиннее… А теперь поговорим о деле. Тебе надо ехать к мастерам и договориться с ними о большом заказе… К моему возвращению от Анчи ты тоже должен быть дома… Мне будет очень жаль, брат, если ты не сможешь с ними договориться!

Оинчы помотал головой:

— Я уже стар, и такие дороги мне не под силу, Ыныбас. Потом, куда я дену Чейне? Не могу же я оставить ее в аиле одну!

— Чейне пока пусть поживет у отца.

— И с сыном у меня не все ладно. Ты же был у него, знаешь.

— Я не видел Учура и не говорил с ним.

— Опять араковал с этим своим другом лекарем?

— Барагаа сказала, что его позвали на камлание…

— Какой он кам? — невесело усмехнулся Оинчы. — Кам должен помогать людям, а не грабить их! Нет, Учур — не кам… Я даже не знаю, кто его приглашает и зачем… Или — совсем испортились люди?

— Скоро в камах вообще не будет нужды на Алтае, Оинчы. Как и в русских попах! — Ыныбас снова нахмурился. — Тебе надо съездить к мастерам, Оинчы, и уговорить их. Я не хочу, чтобы сам Техтиек заставил тебя это сделать насильно! И о своем золоте подумай… Зачем оно тебе?

— Я хотел его оставить вам с Чейне… Обычно старший брат передает свое имуществу младшему брату вместе со своей старой женой, осыпанной детьми. Я же хотел передать тебе молодую жену и все свое богатство… Но ты сам хочешь оставаться нищим! Что я могу поделать теперь? Пусть твой Техтиек забирает мое золото и мою жизнь. Я не поеду к мастерам!

Одолев подъем, Оинчы и Ыныбас остановили коней, чтобы те отдышались. Протянули руки навстречу друг другу, но не соединили их. Потом развернули коней.

Небо сводило их, но жизнь оттаскивала в разные стороны. И хотя оба понимали, что этот разговор только начат, ни Оинчы, ни Ыныбас не видели благополучного его разрешения.

Техтиек знал, что поручить его брату Ыныбасу! Но откуда разбойнику знать об Оинчы и всех его тайнах? Брат ссылается на посланцев неба… Небо, конечно, всегда над головой, и от него ничего не утаишь! Но оно всегда молчало и всегда молчит! И почему это небо вдруг начало говорить не с кем-нибудь, а с самим разбойником Техтиеком? Может, брат сам все выболтал? Если пришел к бурханам, сам, то уж, конечно же, пришел не с голыми руками!..

Но в главном — все правильно. Лучше Оинчы, действительно, никто не знает гор и их тайн, тропинок и дорог к потаенным разработкам золотоносных жил, скрытых от русских, кузниц ювелиров и золотоковцев, упрятанных от всех чужих глаз мастерских по обработке камня и стекла…[123]

Последний раз у этих мастеров Оинчы был лун двадцать, а то и все тридцать назад, когда менял самоцветы на золото. Сейчас-то, пожалуй, и не все тропы, ведущие к ним, вспомнит… Ну, не беда! Мастера не кочуют с места на место, как пастухи и охотники, их добыча и их хлеб всегда у них под ногами, только камень отверни или землю ковырни мотыгой! И найти их можно, если очень нужно: от русских, да и то не ото всех, прячутся эти мастера. От своих сородичей, если они не стали хуже самых плохих русских, они прятаться не станут!..