Во второй половине октября 1941 г. германская бомбардировочная авиация нанесла серию ударов по базам государственных материальных резервов, расположенным вокруг Москвы. Целью этой акции было в преддверии наступающей зимы лишить советские войска под Москвой и мирное население необходимых запасов и в первую очередь зерна для выпечки хлеба. Бомбежке подверглись элеваторы в Ярославской, Ивановской, Тульской и др. областях. В ходе налетов на станцию Александров, расположенную во Владимирской области, в 90 км к северо-востоку от столицы, был разрушен элеватор, а также чугунный мост через реку Шерна.

Во второй половине дня 22 октября над поселком Володары[50], находящимся в 18 км западнее Дзержинска, неожиданно появился одиночный Ju-88. Самолет подошел к цели на большой высоте, затем перешел в отвесное пикирование и с высоты 500—600 м сбросил три фугасные бомбы на мельзавод № 4 и базу № 154, принадлежащую территориальному управлению государственных материальных резервов[51]. Эхо мощного взрыва прокатилось по улицам. Во многих домах погас свет, вылетели стекла и осыпалась штукатурка. Началась страшная паника. Из школы с криками выбегали учителя и дети, бросаясь врассыпную. Жители начали в спешке покидать свои дома, хватая первые попавшиеся вещи, чемоданы. Некоторые вытаскивали даже сундуки и с криками бежали в сторону реки. Мгновенно распространились слухи о том, что ожидается вражеский десант, немцы уже подходят к поселку и т.п.

Один из местных жителей вспоминал: «На мгновение дети остановились от неожиданности и неведомого прежде ужаса: горело восточное крыло ближайшего элеватора, неделю назад покрытое серо-желтыми разводами немыслимого камуфляжа. Гигантский гриб черного дыма набухал в вышине, закрывая полнеба над поселком. Основание гриба лизали крупные ярко-красные языки пламени, жар которого, казалось, чувствовался на расстоянии… Отблески огня пугающе играли в стеклах окон, на скатах светлых крыш и темных бревенчатых стенах домов».

На следующий день бомбардировка элеватора на станции Сейма обсуждалась на заседании бюро Горьковского обкома ВКП(б). При этом местное начальство сделало совершенно ошибочный вывод, что целью налета якобы являлся расположенный неподалеку аэродром 2-го запасного авиаполка[52]. Так, первый секретарь Родионов заявил по этому поводу: «Что значит запасный полк, не имеющийпорядка? Это замечательный объект для бомбежки врага. Видимо, была просто счастливая случайность, что они не разбили этот самый аэродром и не разбили самолетов. Видимо, им хорошо известно место расположения запасного полка, поэтому они и шли на него…

Что значит эти пьянки и прочие явления ? Это означает отсутствие всякой работы с людьми. За такое разгильдяйство, за такое состояние дисциплины, по-моему, можно только в тюрьму посадить командиров, командирам место только в тюрьме.

Ив отношении порядка в воздухе. Мы об этом говорим очень давно, а все-таки порядка в воздухе у нас нет, все-таки летают, кто и где захочет, кто в каком направлении хочет. Видимо, сейчас, с созданием городского комитета обороны, надо будет на первом же заседании комитета обороны установить такой порядок и предупредить наших зенитчиков – пусть сшибут одного хулигана и всем остальным это будет известно. Видимо, пока какую-нибудь сволочь не сшибем, так и будет беспорядок. Надо будет разработать правила прилета, отлета и вылета по г. Горькому, предупреждения и установить такой порядок в воздухе, чтобы не летали, кто когда вздумает и кто где вздумает!»

Сведения о бомбежке Сеймы быстро распространились по округе и дошли до областного центра. Многих людей тут же охватило чувство паники. Так, в поселке Ляхово, расположенном на южной окраине Горького, заведующая яслями Коденева заявила: «Не о чемнам теперь беспокоиться, так как не сегодня-завтра нас разбомбят немцы. Сейму уже бомбят». При отправке на строительство укреплений многие отъезжающие прощались с близкими родственниками плача, говорили, что «может, больше не увидимся». Такое настроение было вызвано слухом о том, что «кто работаетна строительстве укреплений, их первых будут бомбить». Немецкие самолеты-разведчики действительно неоднократно появлялись над строительными участками, пролетали над ними на бреющем полете, пугая женщин и сбрасывая листовки. В одной из них, почти что в стихах, говорилось: «Дамочки, перестаньте копать ямочки, приедутнаши тапочки, зароют ваши ямочки».

Между тем на самой базе, подвергшейся внезапному удару Люфтваффе, долгое время пребывали в оцепенении. Среди людей, в т.ч. ответственных работников, царила паника, и ликвидацией последствий налета несколько дней никто не занимался. 31 октября этот вопрос даже обсуждался на заседании Дзержинского горкома ВКП(б), и было принято следующее решение: «Довести до сведенияобкома ВКП(б), что территориальное управление госрезервов не оказывает базе 154 необходимой помощи в ускорении выбора зерна, сушки его и ликвидации других последствий налета фашистского самолета на базу. Особое внимание на ликвидацию последствий паники, повышению бдительности и организованности. Ускорить восстановительные работы».

В 18.23 23 октября в московском небе снова появились пять немецких самолетов, которые сбросили на город 43 фугасных и 1500 зажигательных бомб. В результате почти полностью сгорели склады государственного управления материальных резервов на ул. Волочаевской. Пламя от горящей пшеницы поднималось на сотни метров, ярко освещая окрестности и отражаясь в холодном осеннем небе. И снова, как и в прежние налеты, число пострадавших перевалило за сотню.

Уже вскоре после этого удара по элеваторам в Москве и соседних городах стала ощущаться острая нехватка хлеба. 27 октября секретарь МГК ВКП(б) А.С. Щербаков направил товарищу Сталину письмо, в котором панически сообщал: «По состоянию на 27октябряостаток муки составляет 33 тысячи тонн, что удовлетворяет потребность области на 10—11 дней и по Москве на 8—9 дней». В связи с этим он просил ГКО разрешить снизить дневные нормы выдачи хлеба по области: рабочим с 800 до 600 гр., а служащим, детям и инвалидам пока оставить 400 гр. В некоторых районах области предполагалось выдавать зерно вместо муки и хлеба, а также заменить сортовой помол простым.

В конце октября немецкие самолеты проникали все дальше в неприкрытые ПВО просторы России. Все новые города подвергались бомбежкам. 20 октября всего два Не-111 из KG55 «Грайф» совершили налет на авиазавод № 18 «Знамя труда» в Воронеже. Но и этого хватило, чтобы нанести предприятию большой урон. Вскоре завод был демонтирован и отправлен в г. Куйбышев.

Бомбардировщики же 2-го воздушного флота продолжали утюжить Москву. Вечером 24 октября была разрушена железнодорожная станция Москва-Товарная и база Наркомата путей сообщений. 28 октября Люфтваффе выполнили сразу четыре налета на столицу. В 16.00 по московскому времени над центром города внезапно появился одиночный бомбардировщик. Погода была ясной и солнечной, сирены воздушной тревоги молчали. Поэтому сотни москвичей, заслышав гул моторов, задрали головы вверх и с ужасом увидели, как от серо-голубого брюха самолета отделились две точки, устремившиеся прямо на центр города. Вскоре мощный взрыв прогремел посередине ул. Горького (ныне Тверская), напротив Центрального телеграфа. Были убиты и ранены свыше сотни людей. На улице опрокинулись несколько автомобилей, вылетели стекла и оконные рамы во всех прилегающих зданиях. Вторая фугасная бомба попала в Большой театр, прошла между колоннами под фронтоном портика, пробила фасадную стену и разорвалась в вестибюле, из-за чего частично обрушились стена главного фасада и перекрытие вестибюля. В здании вылетели все стекла, многие внутренние помещения, в т.ч. зрительный зал, получили различные повреждения.