«Жемчужные тона картин венецианских…» Жемчужные тона картин венецианских Мне так же нравятся, как темные цвета Богинь египетских, видений африканских, И так же, как ночей норвежских чернота. Но там в Норвегии еще есть ночь иная, Когда в полночный час горит светило дня. И яркие цвета, вся сила их земная, В кровавых кактусах так радуют меня. Что в мире я ценю — различность сочетаний: Люблю Звезду Морей, люблю Змеиный Грех. И в дикой музыке отчаянных рыданий Я слышу дьявольский неумолимый смех. ЧАСЫ Отчего в протяжном бое Убегающих часов, Слышно что-то роковое, Точно хоры голосов? Оттого, что с каждым мигом Ближе к сердцу горький час. Верь заветным древним книгам Страшный Суд грядет на нас. Бойся тайных злодеяний, В тайну жертвы вовлекись. Нет вины без воздаяний. Время зыбко Берегись! Бойся грозных мук, растущих Из обманчивых утех. Бойся мертвых, молча ждущих, Чтоб раскрыть твой тайный грех. Нет малейшего мгновенья, Не записанного там. Нет пощады, нет забвенья Улетающим мечтам. Бойся выйти из влиянья Полной света полосы. Слышишь голос предвещанья? Бойся! Это бьют часы. МАЯТНИК Равнодушно я считаю Безучастное тик-так. Наслаждаюсь и страдаю, Вижу свет и вижу мрак. Я сегодня полновластен, Я из племени богов. Завтра, темный, я несчастен, Близ Стигийских берегов. И откуда я закинут К этим низостям земли? Все равно Огни остынут. Я как все умру в пыли. И откуда так упорно Манит зов на высоту? Все равно. Мечта узорна. Я могу соткать мечту. Роковое покрывало Над Изидой вековой, Все, от самого начала, Дышит сказкою живой. Вправо — духи, влево — тени, Все сплетается в одно. Ты восходишь на ступени, Ты нисходишь,— все равно. Только знай, что влево больно, Влево — больно, вправо — нет. Сердце бьется своевольно, А в уме холодный свет. Кто что любит, то и встретит: Насладись и умирай. Эхо быстрое ответит: Отрекись и вниди в Рай. Кто что любит, то и примет: Хочешь это? Хочешь то? Но свободы не отнимет У стремления никто. Духи, вправо, тени, влево! Мерный маятник поет. Все живет в волнах напева, Всем созвучьям свои черед. ПАМЯТЬ Память, это луч небесный Тем, кто может вспомнить счастье, Тем, кто может слить начало С ожидавшимся концом, В жизни может быть и тесной, Но исполненной участья, Где любовь Судьбу встречала С вечно-радостным лицом. Память, это совесть темных, Память, это бич небесный, Память, это окрик судный Для неверивших в Судьбу, Лик Владельца дней заемных, Вид улик в игре бесчестной, Сон заснувших в сказке чудной И проснувшихся — в гробу. УБИЙЦА ГЛЕБА И БОРИСА И умер бедный раб у ног Непобедимого владыки. Пушкин Едва Владимир отошел, Беды великие стряслися. Обманно захватил престол Убийца Глеба и Бориса. Он их зарезал, жадный волк, Услал блуждать в краях загробных, Богопротивный Святополк, Какому в мире нет подобных. Но, этим дух не напитав, Не кончил он деяний адских, И князь древлянский Святослав Был умерщвлен близ гор Карпатских. Свершил он много черных дел, Не снисходя и не прощая. И звон над Киевом гудел, О славе зверя возвещая. Его ничей не тронул стон, И крулю Польши, Болеславу, Сестру родную отдал он На посрамленье и забаву. Но Бог с высот своих глядел, В своем вниманьи не скудея. И беспощаден был удел Бесчеловечного злодея. |
