В крепости работали лифты, горело электричество. Это было хорошо оборудованное убежище, с запасами воды и продовольствия, вентиляцией и отоплением.

Здесь прятались офицеры и солдаты разбитых танковых частей германской армии. За несколько часов мы приняли около двух с половиной тысяч пленных.

В помещениях крепости мы нашли склады топографических карт, комнаты, где работал отдел германского генерального штаба.

Мы вышли на крышу крепости.. Тяжёлые зенитные орудия стояли с опущенными стволами. Отсюда, с бетонной площадки, был виден весь Берлин – на север, запад, юг и восток. Серый, разбитый авиацией и артиллерией город. От некоторых высоких домов осталось лишь по одной стене. Но даже и на этих стенах, на их вершинах реяли алые флаги, поставленные нашими смельчаками.

Все это случилось 1 мая. Редактора газеты убило, заместителя тяжело ранило, выбыли из строя шофёр и наборщик. Литературный сотрудник заболел. Газета целиком легла на плечи секретаря редакции, старшего лейтенанта Минчина. Он поручил мне собрать материал у бойцов и офицеров, сражавшихся в эти часы в районе рейхстага, который уже был взят.

По улицам двигались колонны танков, машин, повозок, шли люди. Пройти было трудно. На переправах пробки. Все рвались вперёд, скорее туда, к самому центру города.

Я повернул на глухую улицу. По ней, пригнувшись, от дома к дому перебегали бойцы, ныряли в подвалы. Вот засвистели пули, воздух вздрогнул от грохота разорвавшегося снаряда. Я бросился за угол, затем побежал к первому подъезду.

В подъезде я увидел связистов.

– Как пройти? – спросил я их.

– А так и идите, – ответили они мне. – По всем улицам обстреливает, гад. Фаустпатронами бьёт по одиночкам. А куда вам?

– К Шпрее!

– Идём вместе.

Ныряя в подвалы, в пробоины стен, в подворотни, перескакивая заборы, мы перебегали вперёд. На мне рубашка взмокла, плечи и ноги ныли от ушибов. Вышли на перекрёсток у кирки. Не успел я осмотреться, как возле меня бешено взметнулась земля, с треском упало дерево. Всё покрылось пылью, ветром обдало лицо, с воем пронеслись осколки. На голову мне посыпались обломки кирпичей и извёстка.

Опомнившись, я бросился во двор, но в воротах остановился. Навстречу мне бежал высокий красноармеец. Одна рука его болталась, с неё текла кровь. Он потрясал кулаком и что-то кричал. Где-то коротко прострекотал автомат. Красноармеец не добежал до меня, покачнулся и плашмя упал на камень.

Я выскочил из ворот на улицу. Здесь лицом к лицу я столкнулся с девушкой.

– Стой, куда ты? – я обрадовался, узнав в девушке экспедитора штаба дивизии Олю Никитину.

– Как куда, на НП, газеты несу с приказом товарища Сталина.

– Я говорю, куда ты, в такой огонь? Оля засмеялась.

– А может, всё время так будет, что же ждать, когда кончится? Ладно, иду, а то некогда.

Она махнула мне рукой и скрылась в разрушенном доме. Я повернул влево и увидел связного стрелкового батальона капитана Давыдова.

– Далеко до вас?

– Нет, теперь близко.

Мы пробежали квартал. В следующем квартале кипел бой. Людей не было видно, а всё грохотало, гудело, словно это разговаривали одни камни между собою. Мы пробежали двор, взобрались на груду камней, нырнули в яму. Под землёю было темно и сыро. Мы держались за стены. Ощупью пробираясь в глубь подземелья, спутник мой светил фонариком и что-то бормотал. Мы сворачивали вправо, влево, шли прямиком, и, наконец, завиднелся конец пути. Боец указал мне рукой вперёд, объяснил:

– Иди прямо, там вправо и во второй подъезд. Завернёшь за угол, и третья дверь – это подвал капитана Давыдова.

Я пошёл прямо, повернул вправо, но подъезда не видно. Дома тонули в огне и дыме. Летели искры, трещали патроны, осыпались стены. Я пробежал вперёд, споткнулся о труп немца. Из-за угла показался боец с автоматом.

– Стой, куда тебя черти несут, – там же немцы! Потом он смягчил голос, улыбнулся.

– А я не узнал вас, ей-богу. Ну что нового?

– Приказ Сталина вышел, первомайский.

Я достал газету. Боец стал жадно читать.

– А Давыдов где?

– В рейхстаге.

Я перебежал мост через Шпрее, пробрался в дом, низ которого занимали наши, верх – немцы. Разведчик Петр Иванов откуда-то волок гитлеровца.

– Бил прямо в нас фаустпатронами, – сказал разведчик.

В подвале немец упал на колени, хватался за ноги наших людей, молил о пощаде. Шея его, толстая и короткая, побагровела.

Разведчик набрал гранат и полез через дыру в потолке на верхний этаж.

– Пойду давить их, как змей.

– А что нового? Кто отличился?

– Дерёмся, что же нового, – сказал он и скрылся.

Вскоре Иванов опять появился. Я присел с ним на камень в полутёмном подвале. Он вслух читал приказ товарища Сталина.

– Ого, здорово, мировая война подходит к концу.

Иванов просиял, вскочил с места, схватил автомат и опять убежал.

Я записал в книжечку много интересных фактов и, распрощавшись с героями, поспешил в редакцию, чтобы сдать материал в новый номер. Этот номер оказался последним из. выпущенных нами во время штурма Берлина.

Вчера вечером мы подошли подвалами к серому, казавшемуся нам чернее чёрного, дому близ дворца Вильгельма. После нескольких попыток овладеть хотя бы одной комнатой этого дома решено было отложить штурм до ночи, а пока передохнуть в подвале и встретить наступающий первомайский праздник. Мы выпили, закусили и устроили небольшой концерт, посвященный предстоящей победе. Наш "концерт" состоял преимущественно из акробатических номеров. Бойцы показали своё искусство лазить по канату и бросать петли, оказавшееся столь необходимым в Берлине. По существу это была репетиция задуманной нами ночной операции.

В 2 часа ночи с угла крыши занятого нами дома гвардии сержант Хрулёв ловким броском накинул петлю на рожки пожарной лестницы соседнего дома, занятого немцами. После этого гвардии сержанты Лебедев, Автушенко и гвардии рядовой Попов перебрались по канату через пролёт между домами и стали стрелять из автоматов и бегать по крыше с криком "ура". Пользуясь паникой, которая возникла у немцев, когда они услышали у себя над головой стрельбу и крики, остальные бойцы бросились через двор, выломали дверь и пошли путешествовать по комнатам и коридорам, пока не натолкнулись на фрицев, стоявших под лестницей с поднятыми руками.

Когда мы штурмовали один из домов на Зейделыптрассе, телефонист передал: "С КП сообщили – получен приказ товарища Сталина". Нужно было всё сделать, чтобы скорее прочитать приказ. Я связался с КП батальона и вызвал к телефону связного, комсомольца Афанасьева. Я дал ему задание – немедленно доставить в боевые порядки нашей роты приказ товарища Сталина.

Прошло немного времени, и мы увидели сержанта Афанасьева, который, то перебегая, то переползая, пробирался к нам. До дома, который мы штурмовали, оставалось всего 20-25 метров. Уже в окна летели гранаты. Казалось, ещё один бросок, и мы ворвёмся в дом. Но как трудны были эти последние метры. Вражеские пулемёты не давали подойти к дому.

Сержант Афанасьев, весь серый от извести и пыли, тяжело дыша, протянул мне газету с приказом товарища Сталина. Как только я ознакомился с текстом, у меня сразу возникло решение: немедля довести до бойцов приказание нашего Сталина: "Преследовать и окружать немецких захватчиков и не давать им передышки". Когда эти слова облетели всю роту, люди точно выросли. Каждый чуветвовал, что это именно к нему в день Первого Мая обратился Сталин. С какой яростью и с каким восторгом ринулись люди выполнять приказ Сталина! Комсомольцы сержант Пожидаев, красноармейцы Крастин, Бойчук поднялись и со словами: "Вперёд, за Сталина!" бросились через улицу, ворвались в подъезд дома, а затем гранатами пробили себе путь в коридор и в комнаты. Вслед за смельчаками вся рота, преодолев улицу, ворвалась в дом. Через несколько минут дом был очищен от немцев.