Жизнь не живут – одолевают,

Поймешь не сразу и не вдруг.

Любви для пользы не бывает,

Она не кормится из рук.

Теперь, уставший от надсады,

Я больше слушаю других,

Когда у траурной ограды

Мы выпиваем на троих.

Я не завидую покойным,

Узнавшим смысл бытия, —

Под камень скучный и холодный

Когда-то выпишусь и я.

Но жив пока – хочу увидеть,

Как кто-то до смерти влюблен,

Тогда уставшей Немезиде

Я сам явлюся на поклон.

И чем воздаст – свинцом иль бронзой —

Не знаю… Но, душой горя,

Я пел без всякой личной пользы,

Чтоб, может быть, сгореть не зря.

В России было пять поэтов,

Звеневших в русские сердца,

Чья песня стала нам заветом

От Бога данного певца.

Лишь тот велик, кто смог без спроса

Добыть свободу для ума,

Как смог Михайло Ломоносов —

Зачатник русского письма.

Явившись миру из народа —

Терпеньем выковал язык,

Царицам чем чеканил оды,

Но и восславил русский штык.

Наш первый русский европеец,

Плод просвещения Петра,

Наук и знаний многоженец

Он – гордость русского пера.

Талант в России не прощают,

А гений всем прощает сам.

Мы чтим, годами не читая,

Что Пушкин сделал Александр.

Он спел широко и свободно,

«России первая любовь»,

И жизни жар в стране холодной

Открыл за вязью легких слов.

Почти на все найдя ответы,

Во всем достигший вышины,

Он встал под дуло пистолета

К барьеру вечной тишины.

Его облитый чудным светом

Язык да многих вдохновил,

Но реквием на смерть поэта

Лишь только Лермонтов сложил.

Один оставшись на дороге,

Что к близкой вечности вела,

Он сам, «невольник чести» строгой,

Расправил гения крыла.

Взлетев недолго в поднебесье,

Но выше и бесстрашней всех,

Он лил из тучи сердца песню,

Чтоб Русь смотрела сердцем вверх.

Но повелось у нас зачем-то —

Что не вмещаем – не беречь,

И, словно пуля, для поэта

Отлита траурная речь.

И не было почти полвека,

Кому бы стало по плечу

Зажечь простому человеку

Непогасимую свечу.

Но, отряхнув свои колени,

Смотря за светлый карогод,

Щемяще-синее «Есенин»

Страдальный выдохнул народ.

Сергей… ну как же так, Сережа,

Эх, оборвись тогда петля…

«Стихов злаченые рогожи»

Под сердце русское стеля,

Ты нежно выпеснил Россию,

Промчав «на розовом коне»…

И неотпетые святые

Бывают в русской стороне.

Законы гениям не пишут,

Зато талантам пишут все,

Чтоб спать удобнее и тише

На чувств нейтральной полосе.

И что ж. Спалось, спалось на славу,

Лишь ты мешал забыться нам —

Из душ высасывал отраву,

Пока не отравился сам.

И «хлопоча до рвоты» плотской

За поколенье денщиков,

На жилах взял аккорд Высоцкий,

Стреляя правдой у висков.

Был и шестой, седьмой и сотый…

Но перед Богом оправдать

Народ свой грешный и высокий

Сумели только эти пять.

Блажен во всякие лета,

Кто нес в себе простое сердце,

Но простота, как пустота —

Уму не можно опереться.

И что важней – мечта души

Или ума, что в чувствах скряга?

И жить, чтоб каждый день спешить,

Иль опоздать душе на благо?

Я сам – из бывших городских —

Познал в бензиновом угаре,

Как мелочь помыслов людских

Звенит на жизни тротуаре.

Нельзя ж всерьез назвать мечтой

Продать дороже, что купили,

И все ж средь суеты пустой

Мечтали мы, раз мы любили.

Глупец завистливо в суму

Глядит, чужим богатством болен,

Лишь ум завидует уму,

Поскольку сам не обездолен.

Что зависть нищих – пустяки,

Печальней сытости независть,

На удовольствий медяки

Мечты которой разменялись.

Не говорите о любви…

И не пишите, если можно,

Слова и буквы – ни к чему,

Ее свечой несут во тьму,

От ветра пряча осторожно.

Об это теплое свеченье

Обожжена пускай ладонь,

Что загасить святой огонь

Не даст порыву раздраженья.

Чем гуще темь – тем светит ярче

Зажженный сердцем огонек,

Любовь не терпит слов и строк,

Живя не гимнами, а плачем.