Откровенно говоря, на лекциях, которые он читал американским военным, мне было скучновато. Ведь всё это мы с ним не раз обсуждали и в Тунисе, и во время нашего затянувшегося путешествия. А вот янки слушали его чрезвычайно внимательно. Задавали вопросы, спорили по поводу некоторых тезисов этих лекций.
Намного интереснее было увидеть саму технику. И не только американскую, но и ту, что они покупали в ведущих танкостроительных странах для изучения. По сути дела, при полигоне уже возник своеобразный музей бронетехники, среди «экспонатов» которого я увидел целый ряд знакомых машин. В первую очередь, итальянского, французского, польского и британского производства. Но, помимо них, были русские и японские, о которых я никогда даже не слышал.
Генерал довольно внимательно присматривался к японским боевым машинам, но чем дальше, тем более скептическим становилось выражение его лица. Лёгкие танки «Тип 89» и «Тип 95» и вовсе вызвали у него презрение.
— Консервные банки, годные лишь гонять дикарей, вооружённых старинными мушкетами. Не способны защитить экипаж от крупнокалиберных пулемётов, не говоря уже о любой, даже самой примитивной противотанковой пушчонке или противотанковом ружье.
Не вызвали восторга и средние «Тип 89», несмотря на одинаковое обозначение, сильно отличающиеся от лёгких с тем же индексом. И тоже из-за слабой брони, способной противостоять, разве что, противотанковым ружьям и пулемётам калибра 12,7 миллиметров. Единственный образец, который он счёл более или менее удовлетворяющим современным требованиям, средний «Тип 97». При слабой по бронепробиваемости 57-миллиметровой пушке у того хоть лобовая броня достигала 27 мм.
По обмолвке Роммеля о том, что придётся воевать на этой рухляди или на русском старье, я понял, куда именно приведёт нас наше путешествие: в Китай! Только на чьей стороне? Что я сразу отбросил как нереалистичное, так это коммунистические китайские войска. Ни он, ни, тем более, я не испытываем никаких симпатий к коммунистическим идеям. И даже то, что русские большевики сейчас сражаются с ненавистными нам поляками, вряд ли перевесит моё неприятие большевизма. Пожалуй, остаётся лишь армия Китайской Республики, ещё именуемой в прессе «режимом Гоминьдана». В ней, помимо японских трофеев, имеются поставляемые Советами танки устаревших моделей — лёгкие БТ, Т-26 и некоторое количество средних Т-28, оцененных генералом куда выше, чем японские того же класса. К сожалению, новейшие боевые машины, фотографии и примерные характеристики которых мы с Эрвином видели в газетах, русские в Китай не поставляют. Ни Гоминьдану, ни даже коммунистам.
Некоторое количество американских лёгких пулемётных танков М1 и М2 попали в Китай ещё до оккупации японцами крупных портов на побережье, но эти машины даже хуже японских. Единственным, оцененным определением «сойдёт при неимении лучшего», стал новейший М3, которым хозяева полигона неимоверно гордились. Его преимущества — быстроходность (до 60 километров в час по шоссе) и неплохая броня в 38 миллиметров, но 37-мм пушка совершенно не годится для борьбы с полевыми укреплениями и пехотой. Тем не менее, несмотря на нехватку бронетехники в американской армии, М3 они собирались поставлять в Китай, а Роммель им и понадобился на полигоне, чтобы оценить перспективы боевого применения этой машины.
Однако мы строим планы, а Господь их корректирует. После высадки японцев в Голландской Ост-Индии правительство Нидерландов обратилось к ряду стран помочь в отражении агрессии. «Лимонники» совершенно ожидаемо отказали из-за огромных проблем в Индии, куда стягивают войска из своих ближайших колоний для подавления восстания, уже переросшего в антиколониальную войну. Отказали и Соединённые Штаты, в которых очень сильны позиции сторонников изоляционизма. А вот во Франции, недавно потерявшей свою часть Сомалиленда, очень обеспокоились тем, что японская агрессия не прекратится с захватом голландских колониальных владений.
Трёхсторонние переговоры (Великобритания, Франция, Нидерланды), прошедшие в Париже, были направлены на втягивание голландцев в войну против большевиков в обмен на помощь в противодействии японцам. Причём, Франция направляет на поддержку войскам в голландских колониях свой флот, базирующийся в Индокитае, а англичане выделяют транспортные суда для переброски французских колониальных сил и снабжения их. За эту «услугу» голландские дивизии направляются на польско-советский фронт.
— Они хоть понимают, что делают? — возмутился Эрвин. — Они же собственными руками толкают японцев в объятия большевиков!
Естественно, он задал вопрос хозяевам полигона, не собираются ли те вступать во всё разгорающуюся войну, и если да, то на чьей стороне. Учитывая трения США с Великобританией.
— Наши, как вы это назвали, «трения» с кузенами, лягушатниками и узкоглазыми не носят непримиримого характера, требующего именно военного решениями. С большевиками же эти противоречия носят экзистенциальных характер. Но позиция Белого Дома и военно-промышленного лобби — делать деньги, пока воюют другие. Не зря же сенатор Гарри Трумэн сказал, что нам следует поддерживать русских, если будут побеждать поляки, и поляков, если будут побеждать русские. Пусть славяне убивают друг друга к выгоде англо-саксов. Только бизнес, ничего личного!
Что такое «экзистенциальный», я понятия не имею, но в самом звучании этого слова чувствуется что-то зловещее.
6
Генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Берия, 11 октября 1941 года
— А ну, послушаем, что скажет нам шапошниковская школа!
С этой фразы Председателя ГКО, ставшей уже чем-то вроде присказки перед предоставлением слова заместителю начальника Генерального Штаба генерал-лейтенанту Василевскому, начинался едва ли не каждый доклад о положении дел на фронтах. Этому сыну старообрядческого псаломщика и регента церковного хора благоволили не только Шапошников, но и сам Коба. Неудивительно, если верить книгам «пришельцев из будущего»: в их мире именно Василевский заменил на должности тяжело больного Бориса Михайловича и способствовал блистательному разгрому не только Германии, но и милитаристской Японии. Да и у нас, занимая должность начальника Оперативного управления Генштаба, уже проявил себя опытным, талантливым штабистом.
— Как мы и предполагали, опираясь на данные метеосводок за вторую половину 1941 года, в середине первой декады октября в полосе действия Северо-Западного и Западного фронтов резко ухудшились погодные условия, и это немедленно сказалось на характере боевых действий. Проливные дожди уже превратили многие дороги в непроезжие, и наши войска начали испытывать сложности с подвозом боеприпасов, а также переброской боевой техники.
Мы, в отличие от противника, знали о предстоящей распутице и готовились к ней, направив в распоряжение службы тыла значительное количество полноприводных и полугусеничных автомобилей, а также выделив для целей снабжения значительное количество четырёхосных бронетранспортёров и гусеничных боевых машин пехоты. Конечно, это паллиатив, временное решение, но позволяющее избежать полного паралича в снабжении наших войск.
Ситуация у противника значительно хуже. От разведки поступает информация о том, что ему приходится доставлять боеприпасы на передовую либо на танках, либо перенося их от тыловых складов вручную. Это даёт нашим войскам определённые преимущества, но полноценного снабжения до окончания осенней распутицы, которая, по имеющимся у нас данным, закончится с первыми морозами, организовать не представляется возможным. Особенно — в условиях лесисто-болотистой местности, в которой приходится действовать указанным фронтам. Поэтому Генеральному Штабу видится, что в ближайшие день-два, возможности для наступления, уже резко замедлившего темпы из-за распутицы, будут исчерпаны. Поддержка авиации невозможна из-за низкой сплошной облачности и грязи на полевых аэродромах. Назрела необходимость завтра-послезавтра отдать приказ о переходе Западного и Северо-Западного фронтов к обороне.
