В какой-то мере ситуацию должны исправить наработки наших извечных врагов: после захвата Германии нам достался полный комплект документов на боевую машину, которой нами присвоен индекс 21ТП. Быстроходная, с достаточно неплохим бронированием, пушкой 50 мм, которую во избежание разнобоя в калибрах мы поменяли на чехословацкую 47 мм. Подобные машины с небольшими отличиями успели запустить в производство итальянцы, и они неплохо зарекомендовали себя в Тунисе в дивизии врага польской нации Эрвина Роммеля, уже после заключения перемирия погибшего в авиакатастрофе над Средиземным морем.
Но главная наша надежда на тяжёлый танк 25ТП, образец которого тоже будет предоставлен на демонстрации. Лобовая броня до 80 миллиметров, бортовая — до 50 мм, мощная «бофорсовская» 75-миллиметровая пушка. Это — наше «противоядие» против русских Т-34 и «Клим Ворошилов», так напрягающих польских танкистов. Машина ещё очень «сырая», но нам некогда ждать устранения всех её недостатков: войска большевиков, опередив готовящееся нами наступление буквально на несколько дней, рвутся вперёд. С огромными потерями, так что мы даже не сомневаемся в том, что их контрудары будут остановлены ещё на русской территории, но к тому моменту, когда линия фронта стабилизируется, 25ТП нам уже будут нужны в войсках.
К сожалению, до конца года не успеют покинуть заводские ворота сверхтяжёлый танк, проект которого получил название 50ТП. Это — только эскизный проект и деревянный масштабированный макет, но характеристики, декларируемые львовскими инженерами, разрабатывающими его, более чем впечатляют. Лобовое бронирование до 120 мм, борта — до 100 мм, корма — до 90. Практически все поверхности наклонные (инженеры изучили русские Т-34), что ещё больше увеличивает их стойкость к попаданию снарядов противника. Длинноствольное орудие калибром 105 мм позволит пробивать броню, толщиной 150–160 миллиметров, а также эффективно бороться с полевыми и даже долговременными укреплениями.
К счастью, после захвата Германии у нас резко улучшилась ситуация с производством двигателей. И даже проектируемый 50-тонный танк есть чем перемещать по полю боя. Сейчас разработчики рассматривают два варианта силового агрегата для него: либо дефорсированный авиационный двигатель, устанавливавшийся на германские пассажирские самолёты, либо спарка из двух «сухопутных» моторов от грузовиков, мощностью 250–300 лошадиных сил. И есть надежда на то, что к весне 1942 года, когда нужно будет наступать на Москву и завершать разгром Советской России, эти машины уже появятся в войсках.
А что же чехословаки? Мы, «триумвират», посчитали, что не следует останавливать производство неплохо зарекомендовавших себя чехословацких лёгких танков. Принято решение начать выпуск на их базе лёгких «охотников на танки», разместив в сильно наклоненной боевой рубке (вместо башни) 47-мм противотанковую пушку. А в перспективе, когда увеличится их выпуск — 75-мм орудие. Наращивать производство этих самоходных артиллерийских установок, постепенно сокращая производство ЛТ-38.
Мелкосерийные чехословацкие средние танки ST-39 из-за слабости бронирования тоже проявили себя не лучшим образом. На сегодняшнем показе будет продемонстрирован новый танк «Шкоды», имеющий заводское наименование Т-25. Если военное командование посчитает, что он годится для нашей армии, то машина, имеющая бронирование до 60 мм и 75-миллиметровую пушку, тоже пойдёт в производство вместо ST-39.
Но пока все эти проекты запускаются в серию, нам придётся уповать лишь на помощь наших союзников, англичан и французов, с таким «скрипом» начинающих переброску своих войск на польско-советский фронт.
4
Дмитрий Новиков, 18 сентября 1941 года
Господи, какой бардак!
Читая воспоминая фронтовиков о событиях начального периода войны, я укрепился в убеждении, что виной катастрофы, разразившейся летом 1941 года, были несколько факторов. Во-первых, неожиданное нападение немцев, заставших Красную Армию врасплох. Во-вторых, их многократное численное превосходство на направлениях главного удара. В-третьих, низкое качество советской устаревшей или «сырой» новой техники. В-четвёртых, катастрофическая нехватка топлива, боеприпасов и транспорта для их доставки. В-пятых, плохая подготовка технических специалистов, неспособных грамотно эксплуатировать боевую технику. И это всё компенсировалось (пусть ценой жизней) героизмом советских воинов.
Зимнее наступление (в советской историографии внимание концентрируется на контрнаступлении под Москвой, хотя, как оказалось, это была целая серия контрударов практически на всём протяжении фронта) показало, что Красная Армия научилась бить немцев. Последовавшие в 1942 году неудачи случились, в основном, из-за того, что немец был ещё очень силён, а советские генералы очень увлекались попытками разгромить врага. И потому попадались в расставленные для них ловушки. Лишь в 1943 году, «переломив хребет фашистскому гаду», наши войска перешли в решительное наступление, завершившееся в Берлине.
Так-то оно так. Вот только сами фронтовики, мемуаристы и историки, описывающие события тех дней, старались обходить такой острый угол, как слабая боевая подготовка красноармейцев. И, самое главное, красных командиров нижнего и среднего звена. Плюс достаточно «вольное» отношение к воинскому долгу. Меня, например, уже в «эпоху перестройки» до глубины души потрясло откровение одного из солдат о том, что вплоть до выхода знаменитого (для либералов — «печально» знаменитого) Приказа № 227, известного под названием «Ни шагу назад!», красноармейцы довольно спокойно смотрели на товарищей, решивших сдаться в плен врагу. Объяснял это он тем, что многие из «стариков», воевавших ещё в Первую Мировую, хорошо помнили, что в немецком плену им было не так уж и плохо, и в безвыходном положении такой вариант считался вполне приемлемым. Ну, не выдержали у кого-то нервы, вот он и решил поднять руки: у каждого свой выбор.
Полякам в плен, конечно, сдаются намного реже. Во-первых, «западло», поскольку поляков «наши» всегда били. Во-вторых, многие хорошо помнят, что творилось в польских концлагерях после неудачного наступления Тухачевского на Варшаву. Ну, и советская пропаганда, конечно, об этом регулярно напоминает. Хотя, конечно, есть категория военнослужащих, которых, как утверждают особисты, лучше держать подальше от передовой. Казалось бы, зачастую довольно грамотные люди, но поведшиеся на байку про угнетение большевиками их народа и воспылавшие мечтой о создании собственного государства в Северном Причерноморье. Вы правильно поняли, о ком я говорю.
Упоминая про бардак, я вовсе не перечисленное имею в виду, а общий низкий уровень боевой подготовки Красной Армии и её командиров. Наша дивизия прорыва в этом плане — просто образец. И не только в оснащённости боевой техникой, но и в дисциплине, а также обученности. Не зря же её личный состав отбирался из самых-самых толковых, прошедших, к тому же, сквозь «сито» чекистов. Даже в стрелковых подразделениях.
После боёв под Винницей мы, большей частью, торчали в тылу. Войска Юго-Западного фронта перемалывали атакующих поляков, венгров и чехословаков, отвечали на их натиск локальными контрударами, но, в общем целом, всё-таки пятились к Киевскому Укрепрайону. До тех пор, пока эти чёртовы «младоевропейцы» не выдохлись окончательно и не перешли к обороне, чтобы пополнить личный состав и боеприпасы.
Как пояснил нам командир дивизии генерал-майор Кривошеин, задачей этой стратегической оборонительной операции было изматывание войск противника, нанесение им как можно более высоких потерь, а потом, когда противник выдохнется, и будет нанесён мощный контрудар силами фронта, чтобы окончательно разгромить врага на украинской территории. И на острие удара предусматривается действие именно нашей дивизии, обладающей всеми средствами для этого.
Разумеется, одной дивизией, даже супер-пупер оснащённой супер-пупер техникой, подобного не добиться. Просто потому, что протяжённость фронта составляет несколько сотен километров, а нам для прорыва «нарезан» его участок, шириной каких-то пять вёрст. Правда, самый укреплённый из тех, которые придётся проламывать.
