К моему удивлению, туда же, под командование «Лиса пустыни», получил назначение и я, заменив ушедшего на повышение командира батальона, моего старого (ещё по Чебаркульской «танковой учебке») знакомого Колобанова. Пусть я и рассчитывал получить после возвращения с Дальнего Востока должность зампотеха танкового полка.
В общем-то, дивизия слаженная, её отдельные полки уже принимали участие в боевых действиях. Правда, не в ходе зимнего наступления, а в «боях местного значения» на тех рубежах, где это наступление завершилось. Теперь полки, состоящие преимущественно из советских немцев и германских иммигрантов, объединены в 3-ю механизированную дивизию Немецкой освободительной армии. И даже сегодня, 22 июня, вместе со всем Прибалтийским фронтом перешли в наступление, которого все ждали с нетерпением.
Нашей дивизии «нарезан» участок наступления в районе городка Алитус, хорошо известного по сражению, развернувшемуся в этот же день 1941 года в истории «моего предыдущего» мира. Тогда 3-я Танковая группа Германа Гота в тяжелейшей (по признанию самого же «Папаши» Гота) битве силами двух танковых дивизий сумела разгромить советскую 5-ю танковую дивизию Фёдора Фёдоровича Фёдорова.
Сейчас же ситуация развивается по совершенно иному сценарию. Обороняются на правом берегу Немана не советские танкисты, а польские жолнежи. А мы рвёмся в общем направлении на Восточную Пруссию. Мы — через Алитус, соседи слева — через Меркине, а справа (дивизия Гудериана) — с левобережного плацдарма в районе Пренай. Именно «Быстроногому Гейнцу», в нынешних условиях ставшему «армянином Хударьяном», определена прямая «панцерштрассе» на Кёнигсберг. Кролевец, как переименовали этот город поляки. Возможно (всё зависит от наших потерь и потерь Гудериана), нам после Виштынецкого озера тоже придётся сдвинуться севернее: за ним в нашей полосе наступления не такая уж удобная для использования танков местность.
Алитус важен тем, что в нём находится сразу два моста через Неман — автомобильный и железнодорожный. «В другой истории» советским войскам не удалось взорвать ни их, ни ещё одни мост в Меркине, что и предопределило молниеносный выход Группы Гота к Вильнюсу и, в конечном итоге, падение Минска уже на шестой день войны. Сработали диверсанты из полка «Бранденбург-800», воспользовавшись эффектом внезапности. Хотя (если я не путаю с обороной моста в Меркине) автомобильный мост взорвать пытались, но сработали не все заряды.
Насколько мне было известно (мой батальон «прикомандирован» к 3-й механизированной дивизии и в случае затруднений, проламывает дорогу танковому и мотострелковым полкам, так что это довели и до меня), командование армии не стало мудрствовать лукаво, изобретая какой-то новый план. Захват мостов диверсантами, стремительный танковый удар, рассекающий правобережный польский плацдарм надвое, вступление мотострелков по этим мостам в левобережную часть города.
Наступление с Пренайского и Ковенского (Каунас, столица «добровольно присоединившейся» к Польше Литвы, тут называется Ковно) плацдармов началось на день раньше нашего. Видимо, по задумке авторов плана, это должно было вынудить поляков перебросить туда резервы. Не знаю, получилось ли этого добиться. Из первого эшелона обороны на нашем участке точно никого не перебрасывали. Поляки же тоже не идиоты, не станут ослаблять войска на плацдарме, который командование Прибалтийского фронта за время затянувшейся оперативной паузы несколько раз пыталось ликвидировать. Без особого энтузиазма, поскольку поляки тогда точно взорвали бы мосты через Неман, но пыталось.
Честно говоря, хорошенько поглядев на карту, я не очень-то поверил в то, что автомобильный мост удастся захватить диверсантам. Всё-таки он на левом берегу Немана примыкает к жилым кварталам Алитуса, и диверсионной группе придётся держать оборону практически на голом месте. Диверсантов сотрут в порошок буквально в течение часа, бросив на их уничтожение всё, что имеется под рукой. С железнодорожным мостом проще: вокруг него «зелёнка», где можно оборудовать позиции. И, если за мост зацепится хотя бы взвод, есть шанс удержаться до подхода наших войск.
Наша артиллерия загрохотала в четыре утра, едва рассвело. Очень мощно загрохотала. Едва ли не пресловутые двести орудийных стволов на километр фронта. И снаряды ещё продолжали рваться в районе второго рубежа обороны плацдарма, когда вперёд рванул танковый батальон, сопровождаемый мотострелками на бронетранспортёрах. Не мой батальон. Я ещё удивился, когда получил приказ ждать дальнейших распоряжений. Но когда увидел, что несколько танков встали, не добравшись даже до первого ряда траншей, понял: далеко не все мины, которыми противник «засеял» нейтралку, детонировали от близких разрывов снарядов. Командование решило, что лучше будет отремонтировать повреждения ходовой «тридцатьчетвёрок», чем лишиться «ударного кулака» из моих Т-55.
Пока передовые части давили сопротивление во второй линии обороны плацдарма, инженерные танки тралами проделали проходы в минном поле, и пришла пора моего батальона. Вперёд! Задача — сходу сбить охрану автомобильного моста, оставить танковый взвод и сопровождающую нас пехоту его оборонять, а самим — рваться на запад до северного берега озера Луксненай, на рубеже которого занять оборону и не допустить переброски подкреплений на помощь обороняющимся в городе.
— Учти, Новиков: удержать мост диверсантам не удалось, но заряды, предназначенные для его взрыва, они обезвредили. Ценой собственных жизней. Отомсти за ребят! — напутствовал меня по телефону начштаба дивизии.
Он ещё, конечно, говорил про то, чтобы я опасался противотанковых средств как у моста, так и на улицах города. Но это я и сам знаю. В городские бои, к которым танки не приспособлены, я ввязываться не собираюсь. Моя задача — проскочить город на максимальной скорости, навести «шухер» в рядах обороняющихся, и только на заданном рубеже окапываться, дожидаясь подхода наших.
34
Генерал-лейтенант Яков Владимирович Смушкевич, 30 июня 1942 года
Именно благодаря действиям моего авиационного корпуса освобождение Палестины прошло так стремительно. Этим я ничуть не пытаюсь умалить заслуги сухопутных войск, а стараюсь быть объективным. Ведь именно авиаразведка позволила танковым и автомобильным колоннам не плутать в Сирийской пустыне, а всегда выходить именно туда, куда следует. То же самое происходило в горных районах, начавшихся западнее реки Иордан: аэрофотоснимки существенно облегчили этим колоннам продвижение по горным дорогам, которые петляют по долинам. Если продолжать говорить об авиаразведке, то она позволяла обнаруживать вражеские засады, чем сильно уменьшила потери сухопутных войск в технике и живой силе.
Самолёты-разведчики приходилось использовать не только для этого. На войне случается всякое, и не раз доводилось направлять их для поиска своих отставших или заблудившихся подразделений. Ситуация схожая с той, которую я уже видел в районе Халхин-Гола. Только там Красная Армия действовала на территории дружественной Монгольской Народной Республики, а здесь, на Ближнем Востоке, с такими заблудившимися возможно всякое. От радостной встречи до нападения с целью уничтожить их или захватить в плен с целью получения выкупа. Регион очень противоречивый, даже разные роды одного племени могут симпатизировать самым разнообразным силам. Или считать себя ни от кого не зависящей силой.
Раз уж я вспомнил Монголию, то не могу отметить и других схожих черт театров боевых действий. Это жуткий дефицит воды и топлива, которые приходится везти с собой за сотни километров. Автомобилями. Жуткая жара и пыль, из-за которых техника выходит из строя намного чаще, чем в умеренном климате. Даже несмотря на то, что перед этим походом технические службы сбивались с ног, устанавливая на автомобили и танки намного более совершенные, чем штатные, воздушные фильтры и радиаторы. А водители каждый день в дороге занимались их чисткой. Техника ломалась, а транспортная авиация без устали перебрасывала запасные части для неё. Благо, возможность найти небольшую ровную площадку для посадки, чаще всего, имелась. И шли дальше на Амман отремонтированные машины.
