– Я лучше сама, – стараюсь улыбнуться.

– Ну как знаешь, – старушка хмурится. – Ты мне это! – грозит пальцем. – Не раскисай тут! Вот, кстати! – спохватывается, вроде как что-то вспомнила. – Куда ты там поехать собралась, мне бы муки купить! И сахара… – смотрит на меня. – Возьмешь список? А то мне опять придется свою бандуру на колесиках таскать! – она указывает в сторону своей хозяйственной сумки. – Ненавижу ее!

– Куплю, конечно. Пишите!

.

Егор

– Простите, вы куда?!

Вау! Я отсутствую только полтора месяца, но секретари на ресепшене меня уже не узнают? Никогда не обращал внимания на этих девочек. Всегда поднимался с парковки прямым лифтом в свой кабинет. Но они же должны были видеть хотя бы мое фото? Или джинсы с футболкой так меняют человека?

– А я бы хотел увидеть Федора Полянского, – улыбаюсь обезоруживающе и нагло.

– Вам назначено?

Она делает малозаметный знак охране, и около меня рисуется мускулистый тип. Я его, конечно, не знаю. И он меня, судя по всему, тоже.

– Нет, – вскидываю брови, – но поверьте, он будет рад меня видеть.

Почему-то не сомневаюсь. что это будет именно так. Созванивались с Федькой буквально позавчера, и он вылил на мою голову немало помоев на тему, что я там почти в курортных условиях прохлаждаюсь, а он даже в спортзале уже месяц не был.

– К сожалению, высшее руководство принимает только по предварительной договоренности, – улыбка секретарши становится похожей на оскал. Взгляд злой.

– Да не проблема! – достаю телефон. – Сейчас договорюсь, – набираю Федьку, а сам думаю, что этих двоих надо уволить или премировать. Хорошо же держат оборону. И вежливо. Но бесят!

Федька отвечает после второго гудка! Хотя должен быть сейчас на планерке. Круто! Значит, действительно рад меня слышать.

– Слышь, спустись в приемное, пожалуйста! Да не к себе, а в то, которое на первом этаже. Ага, жду, – отбиваю звонок и спокойно смотрю в глаза своим церберам. Хрен с ними. Пусть живут. – Хорошо работаете, – приободряю секретаршу. И тут створки лифта распахиваются.

– Егор! – Федька натурально выбегает мне навстречу, а я не могу отказать себе в удовольствии поржать над лицом охранника и секретарши. – Ты вернулся?!

– Не дождешься, – широко улыбаюсь я. – Я так. Поговорить.

.

Маша

Судя по списку, у Елены Васильевны закончились все крупы одновременно. И стиральный порошок вместе с ними. И лекарств на две страницы блокнота.

Эх.

Она меня считает такой наивной? Или просто старается чем-то занять.

Ладно.

Какой резон мне спорить?

Прикинула, не нужно ли чего мне самой в хозяйстве, и поплелась к дому через парк.

День, как назло, выдался солнечный, светлый. Вовсю щебечут птицы, ярко зеленеют еще не пыльные деревья, школьники, видимо, смывшиеся пораньше, играют в парке в футбол чьей-то сменкой.

Гомон, смех, веселые лица.

В какой-то момент я, наверное, чуточку заражаюсь общим весельем и начинаю думать, что не все уж так плохо!

Санечка в безопасности, у него все хорошо. Егор вовсе не бросил нас. Он здесь! В часе езды от меня, пытается разобраться в ситуации…

Замираю на светофоре, улыбаюсь своим мыслям.

– Ой, – кто-то трогает меня за плечо, я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. – А! Это ты?! – улыбаюсь облегченно. – А что ты здесь делаешь?

Егор

– Разбитую чашку не склеить, – сокрушенно тру лицо, отвожу глаза… Не дай бог Федька поймет, что вру. Он ведь совсем не дурак.

– Слушай, я когда с тобой говорил, ты звучал так… – он пожимает плечами. – Счастливо, – заканчивает фразу тихим голосом.

– Да, – отворачиваюсь. Люблю брата, но верить сейчас нельзя никому. – Мне очень хотелось быть счастливым.

Этот разговор мы с ним начали еще в коридоре.

Я очень постарался, чтобы обрывки фраз услышала охрана, секретари… Именно те, кого большие боссы обычно приравнивали к мебели, часто обеспечивали движение информации по офису.

– Ну а чем сейчас займешься? – сочувственно спрашивает брат.

– Да фиг его знает, – фыркаю. – Не сбросил бы все бабло, уехал бы сейчас путешествовать! – натянуто смеюсь. – Кругосветка на яхте!

– Ну, – Федька приободряется, – с возвратом бабла я могу тебе подсобить!

– Да ну, – хмурюсь, – это будет как-то… – пожимаю плечами.

– Нормально будет! – брат почти ликует. – Единственное что, – кривится. – Если ты вернешься на пост, боюсь, тебе будет не до путешествий…

– Блин, – кажется, у меня получилось даже покраснеть. – Ну, а с другой стороны, работа спасает от всех ненужных мыслей!

– Слушай! – Федька аж подпрыгивает. – Давай я тебя введу в курс дела, у меня тут как раз какая-то задница с Северсталью…

Блин! Какая у него может быть задница с Северсталью? По телефону двадцать раз это проговорили!

– Ну давай, – вздыхаю, – показывай…

.

****

Работаю. Целый день работаю как проклятый. Как привык.

С Северсталью действительно трындец. Федька тут же, со мной в кабинете, но половину решений он объяснить не может. Понимаю, что ему просто не хватило знания ситуации, чтобы все проконтролировать.

Надо бы опять метнуться на север. Но об этом пока молчу. У меня другая цель пребывания здесь.

Сегодня моя задача – максимально засветиться. Сам хожу между отделами, спрашиваю у директоров нужные мне данные. Всем, кто меня спрашивает, киваю: “Да! Похоже, вернулся!” Кто-то додумался спросить о супруге. Я в ответ лишь грустно улыбнулся.

В общем, только что не вышел в опенспейс с плакатом: “Я развожусь!”

Ближе к семи вечера в дверном проеме нарисовался безумно довольный Гоха.

Гоха, который сидел в машине, когда мой родитель вздумал прессовать Машу.

– Шеф, домой когда собираетесь? – беззаботно уточняет охранник.

– Домой? – тяну я с грустным видом. – Да где теперь мой дом, Гох?

– Ну, – коротко стриженный амбал надувает губы, раздумывая, закатывает глаза. – Наверное, в квартиру? Дом же покупался для ребенка, – и внимательный взгляд на меня.

– Да, – вздыхаю сокрушенно, – ты прав… Дом был для семьи, – говорю уже почти шепотом, – для ребенка.

– А где он, кстати? – с совершенно беззаботным видом вдруг интересуется Гоха.

О-па… Первый. Единственный, кто спросил о Сашке.

– Пока с Машей, – делаю упор на слове “пока”, рискуя заработать Оскар за лучшую актерскую работу.

– Да? – в его взгляде мелькает что-то, чему я не могу дать определение, но и того, что я понял, мне уже достаточно. Надо-ка с тобой поговорить с пристрастием, мой дорогой, очень дорогой охранник.

– Ну ладно! – отталкиваюсь в кресле от стола, резко встаю. – В квартиру так в квартиру, – оттягиваю свою футболку. – Хоть в нормальную одежду переоденусь!

Я делаю вид, что пошутил, Гоха делает вид, что смеется. Все отлично, все так, как и должно быть.

.

***

Всю дорогу меня не покидает ощущение, что я под конвоем. Меня безусловно охраняют, но в каком-то другом смысле.

Знакомый закрытый двор, подземная парковка.

Гоха сопровождает меня прямо до двери квартиры.

Никогда так раньше не делал.

Терпеливо жду. Может, он что-то хочет сказать?

Но нет.

Останавливается в дверях, смотрит, как я с тоской оглядываю устроенное Машей пространство, довольно хмыкает и прощается.

– Если что, звоните, шеф, – почти с идиотской бравадой рапортует мне. Потом на секунду все же задерживается. – Я рад, что вы здесь, – а вот это он произносит, кажется, искренне.

Закрываю дверь, остаюсь один…

Безумно хочется хотя бы написать Маше, но мы договаривались не поддерживать контакт. Почти уверен, что та же охрана при желании вполне может слушать мой номер.

Брожу как неприкаянный. С опозданием понимаю, что в квартире абсолютно нет продуктов, набираю службу доставки знакомого ресторана, оформляю заказ, стаскиваю одежду, включаю воду в душе.