– Маш, – говорю ей тихо, – мне нужно вернуться.

Замирает. Рвано вздыхает. Вижу, что у нее дрожат руки.

– Вернуться?

– Я иначе не пойму, кто все это сделал, я не смогу защитить вас! – начинаю объяснять. – И тут у меня вообще нет средств. Если я вернусь на свою должность, то хотя бы подниму связи, будут деньги…

– Деньги? – выплевывает Машка. – Неужели тебе даже сейчас важны только деньги?

– Да о чем ты? – кричу. – Ты меня вообще слышишь?

Маша всхлипывает, я резко меняю тон.

– Маш, я не разрулю это, убегая… Мне надо быть внутри. Там! В системе! Только так я пойму, откуда взялась эта женщина, почему нас так настойчиво хотят развести и что грозит тебе и нашему сыну!

– Нашему? – еле слышно повторяет Маруся.

– Что?

– Ты сказал… Нашему сыну…

– А разве это не так? – внутри все сжалось в пружину… Неужели это всегда будет между нами? Она же сама себя зовет его мамой.

– А как ты собираешься возвращаться, если ребенок с соседями уехал?

Молчу… Думаю…

– Оптимально сделать вид, что мы поругались… – пожимаю плечами. – Ну сколько я тут у тебя? Неполный месяц… На работу не устроился, нищета, начались скандалы. Все примитивно и очень естественно.

Самому противно от высказываемой версии. Но ничего более правдоподобного я выдумать не могу.

– Ты остаешься здесь и два раза в день катаешь коляску, а я… Я возвращаюсь.

– И получается, что этот таинственный кто-то добивается своей цели… Мне это не нравится, Егор, – Маша, кажется, готова заплакать. – Ты говорил, что мы можем снова переехать. Давай уедем? В другой город, на край земли!

– Маш! – я, кажется, снова повышаю голос. – Маш! Во-первых, это оптимальный способ обеспечить твою безопасность. Если нас хотели развести, то ровно с момента расставания тебе ничего не грозит.

– А во-вторых? – тихо спрашивает Маша.

– Во вторых… – психую. – Ну почему я должен отказываться от своей жизни? Это же трусость! Это бегство! Почему я должен просто так отдавать то, что строил столько лет?! Черт возьми, я учился, впахивал, даже окружение подбирал с учетом того, что я будущий глава этой долбанной корпорации! Я готов это бросить ради тебя, но не в угоду какой-то сволочи, которая ведет свои подковерные игры!

– Понятно, – Маруська моя опускает голову, делает вид, что что-то поправляет в коляске и разворачивается. – Пойдем домой.

.

Маша

Полянский навсегда Полянский.

Я пытаюсь убедить себя, что он прав, что он поступает по-мужски, что именно так и надо сделать, но все внутри сворачивается от отвращения. Я не хочу снова в тот мир. Вот эта старушка Михницкая, вечно растрепанная Ира и ее орава чумазых детей мне ближе. Снова туда, где нужно улыбаться свекру и свекрови, выглядеть на все сто для партнеров и держать железной рукой прислугу, я не хочу.

Мир жестокости и лицемерия. И одиночества.

Егор снова вернется к своей работе: встречи, командировки, проекты… Правительственный уровень, международные делегации.

Только сейчас, идя по скромному парку маленького городка, я понимаю, насколько это все не мое.

А Егор хочет вернуться.

Смотрю на него краем глаза.

Расстроен. Отворачивается. Кулаки сжаты в карманах.

Он – мужчина, он – боец…

Уверена, что, если я настою на переезде, он согласится. Но… Разве я имею на это право?

Темнеет. В скорбном молчании мы заходим в квартиру. Я до последнего играю роль заботливой мамы пластмассовой куклы. Егор заносит шасси. Мы плотно задергиваем шторы, и только тогда я откидываю пупса в кресло.

– Егор, – начинаю тихо, – мне очень не нравится твоя идея, – смотрю ему в глаза. – Но это твоя битва. И только тебе решать, какие выбирать средства.

– Маш…

– Не перебивай, – всхлипываю. – Поезжай. Ты прав. Ты должен воевать на своем поле. А я… – уже не могу сдержать слез. – А я буду ждать тебя здесь.

– Марусь, – он рывком подходит ко мне, берет мое лицо в свои ладони, – я заберу тебя, девочка моя, – его губы накрывают мои. – Я клянусь, я разберусь со всем, и мы снова будем вместе!

Стискиваю зубы, чтобы не завыть от боли, прижимаюсь к его ключице и позволяю его рукам медленно подниматься под моей футболкой…

Маша

Целует… Целует словно в первый раз. Или в последний.

Спешит. Срывает одежду, не дает вырваться из своих рук.

Стискивает, сжимает, кусает. Покоряет.

Сама не замечаю, как оказываюсь на диване.

Егор стягивает с меня джинсы, накрывает собой.

Врывается, вторгается…

Его.

Я его…

Навсегда его…

Его губы блуждают по моей ключице, он горячо дышит мне в шею, кусает мочку, прижимается щекой к щеке.

Старенький скрипучий диван, кажется, не выдерживает страсти.

Нашей страсти.

Не хочу, чтобы он меня отпускал.

Мой.

Навсегда.

Ласкай.

Бери.

Сильнее, родной.

Хочу быть с тобой. Хотя бы сейчас. Хотя бы в эту секунду. Только ты и я. И больше никого.

Я, кажется, теряю связь с реальностью. Теплая волна проходит по моему телу, еще. От его прикосновений бегут мурашки, я выгибаюсь, я близко…

Егор!

Он двигается резче, быстрее.

Не могу больше!

Впиваюсь ногтями в его спину, стискиваю коленями его бедра.

Егор!!!

Я кричу, а он стонет. Вздрагивает, рычит, вбивается в меня еще глубже!

– Маша. Марусенька, – шепчет мне на ухо, пытаясь отдышаться, – как же я люблю тебя, родная! Как же ты мне нужна.

А я лежу молча. По моим щекам текут слезы.

Сейчас я как никогда понимаю, что Егор уедет. Он от меня уедет.

.

Егор

Маша лежит у меня на плече. Я перебираю ее волосы, а она водит пальцами по моей груди, прижимается, вдыхает глубоко мой запах. Как будто заново изучает. Или пытается навсегда запомнить.

– Марусь, это ненадолго, – шепчу ей. – Я уверен, что, как только я появлюсь в корпорации один, эта таинственная тварь проявит себя. Я пойму! – стискиваю ее плечо. – Понимаешь, я всегда был готов к тому, что у меня хотят отобрать власть или деньги. Но никогда не думал, что кому-то надо лишить меня жены, – поворачиваюсь на бок, прижимаю ее к себе крепко. – Это все какой-то бред.

– Это просто теория Михницкой, – безжизненно шепчет Маша. – Может, она и не права.

– Может, – глажу мою девочку по волосам. – Езжай к ней, ладно?

– В смысле?

– Я уверен, она не откажет. Поживи у нее, – молчу пару секунд. – Мне так будет спокойнее…

– Посмотрим, – отзывается Маруся.

Не нравится мне ее настрой. Она зажата, обижается.

– Маш, – тычусь носом ей в висок, – Машунь, – не реагирует. – Черт! Ну давай действительно уедем! – резко сажусь на диване. – Заберем у Лехи Сашку и на поезд! В Красноярский край! Или на Камчатку! Там вулканы и Тихий океан!

– Егор, – она садится рядом. При этом придерживает на груди одеяло, будто стесняется, что я увижу ее наготу. – Мы уже все решили. Давай, – вздрагивает, – давай попробуем поспать?

Откидываюсь на подушку, смотрю в потолок.

Поспать.

Идея-то хорошая. Только почти нереализуемая. В голове роем носятся мысли. Кто это мог быть? Какова конечная цель? На что он готов? В чем его выгода?

Поворачиваюсь на бок, прижимаю к себе свою девочку. Она уютно устраивается вдоль меня, повторяя своими изгибами мое тело. Как же с ней хорошо! Как же я ее люблю! Плевать на все! Есть только она. Никаких денег не хочу без нее… Ничего. Не хочу… Только спать…

.

Маша

Рассвет забавно играет тенями на потолке. Я лежу и слушаю дыхание своего мужа. Сейчас думаю о том, сколько дней я потеряла. Сколько раз я могла бы вот так просыпаться в его объятиях, однако…

Завтра я снова проснусь одна.

И, скорее всего, послезавтра.