Он достает телефон, что-то набирает. Видимо, сообщение хозяину автомастерской… Потом поднимает на меня взгляд:

– Может, все же поменяем квартиру?

Егор

Мы договорились с Марусей, что я поеду в клинику, а она – к старухе Михницкой. Смешно, но эта старая дама вызывает во мне чувство спокойствия и надежности. И она точно не работает на моего отца.

Сейчас моя девочка должна быть в парке. У Елены Васильевны моцион: четыре тысячи шагов до обеда и столько же после. Как раз коляску накатают.

Я же забрал этот таз на колесах, в который отлично помещается коляска, три ребенка, стиральная машина и рояль, и еду в Москву. К центру планирования семьи и репродукции, в котором наблюдалась Маша.

По закону они не имеют права использовать мой материал вне заключенного договора. Но, зная моего отца… Я буду настаивать на уничтожении всего материала, находящегося в распоряжении клиники.

Милая дама на ресепшене настойчиво предлагает три вида чая и два вида кофе. Чуть не рычу на нее. Мне нужен директор центра.

Этот гад заставляет меня ждать. Кажется, минут семь…

Прохожу в кабинет, съедаю щедрую порцию улыбок и рукопожатий.

– Я хотел бы расторгнуть контракт и изъять свой биоматериал, – говорю категорично. – Мы с женой передумали.

– Ну что ж, – мужчина растроенно улыбается. Еще бы. Маруська сюда принесла целое состояние. – Если вы так категорично настроены.

– Более чем категорично.

– Хорошо, – еще раз улыбается директор. – Скажите, а вы решили прекратить сотрудничество с нашей клиникой по обоим контрактам?

П

Маша

– Нет, ну ты уничтожил? – переспрашивает Егора Елена Васильевна.

– ДА! – выкрикивает он.

Сказать, что он в бешенстве, ничего не сказать. Когда он приехал за нами, его просто трясло. Кажется, он готов был убивать.

Наверное, это все не для посторонних ушей, но, если честно, я испугалась. Стала распрашивать его о том, что произошло, прямо у Михницкой. Он отнекивался пару минут, но… Но потом взорвался словами и эмоциями…

А мне же надо было еще рассказать, что произошло в парке. Это точно лучше делать рядом с Еленой Васильевной…

Моя старушка на удивление спокойно восприняла историю о суррогатном материнстве.

– Там вообще надо посмотреть Уголовный кодекс, – она сложила руки на животе, рассуждает с абсолютно профессиональной невозмутимостью. – Мне кажется, под это дело должна подходить какая-то статья.

– Там же контракт! – вскидывает руки Егор. – С моей подписью!

– Ну, значит, подделка документов, – Михницкая непробиваема, но меня это сейчас не злит. Наоборот. Кажется, она единственный островок спокойствия в творящемся дурдоме.

– Тому, кто это сделал, я Уголовным кодексом грозить не буду, – рычит мой муж. – Я просто его придушу!

– Тогда он будет грозить Уголовным кодексом вам! – все так же ровно отвечает Елена Васильевна. – Ну, или его родственники.

– Не будут! Родственники! – Егор кричит. – Я об отце говорю!

– А-а… – кажется, на ее лице впервые проступили эмоции. И это удивление. – То есть вы уверены, что ЭКО, – она косится на Сашку, – втайне от вас инициировал ваш отец?

– Да! – Егор бьет рукой по столу, пугая Саньку. – Уверен!

– Чшш, – я подхватываю малыша.

Егор морщится, смотрит виновато. Подходит ко мне, утыкается лбом в мои волосы, гладит по спинке сына. Елена Васильевна хмурится, наблюдая за нами. Явно что-то обдумывает, прикидывает.

– Стоп, – хмурится Михницкая. – Давайте по порядку. Ты не могла забеременеть? – она указывает рукой на меня.

– Да, – я киваю. Всего я ей не рассказывала.

– Но вмешался ваш отец, – она указывает рукой на Егора, – и заказал себе внука с посторонней женщиной?

– Да, – в этот раз кивает Егор.

– А ты приняла ребенка как от суррогатной матери.

Я киваю молча. Это то, во что я не хотела бы посвящать посторонних.

– Угу… – Елена Васильевна поджимает губы. – Тогда у меня два вопроса. Первый: почему ваш отец вмешался, ничего не сказав вам? И второй: чем вы, собственно, недовольны?

.

Егор

Смотрю на Машу.

Мы зачем-то стали это все обсуждать прямо при старушке-следачке… Ну понятно. Маша была у нее, а я взорвался. Не сдержал эмоции.

И что сейчас?

Сказать ей, что вас, уважаемая, это не касается?

Но Михницкая задает правильные вопросы…

И может быть полезной.

К тому же она помогает Маше.

– Отец вмешался из-за наследства, – я начинаю издалека. – Мой дед сколотил нешуточный капитал. Но по условиям завещания корпорация неделима и управляет ею тот, у кого есть старший наследник мужского пола. Я не хотел ребенка не от Маши. Но отцу позарез нужен был внук.

– То есть если у вас нет сына… – вскидывает бровь Михницкая.

– То управление корпорацией уходит к моему двоюродному брату, – развожу руками. – А мы все ни с чем.

– Вообще ни с чем?

– Ну, – тру подбородок, – у меня есть кое-какие личные счета. Немного в России, немного в зарубежных банках. Но по сравнению с оборотами корпорации это мелочи, – морщусь.

Елена Васильевна замолкает, надевает очки, очень долго и внимательно на меня смотрит.

– Я правильно понимаю? Речь идет об очень больших деньгах?

Вздыхаю, покорно склоняю голову.

– Да.

– Тогда, молодые люди, будьте добры объяснить все подробно и обстоятельно, – поджимает губы старушка Михницкая, – потому что в моей практике за бутылку водки убивали, а учитывая сегодняшние события… – тянет она и многозначительно смотрит на Машу.

– Какие события? – напрягаюсь я.

Моя жена смотрит на меня, закусив губу.

– Маша?

Молчит, мнется. Прожигаю ее взглядом.

– В парке была Регина.

.

Маша

Рвет и мечет! Ругается сквозь зубы вслух на своем любимом немецком.

– Нет! Не может быть! Ты уверена, что она?

– Даже если она не уверена, то меня зрение еще не подводит! – с вызовом вскидывает подбородок Михницкая.

– Это же парк! Там мог быть кто угодно!

– Я хожу по этому маршруту двадцать семь лет, молодой человек! – оскорбляется моя покровительница. – Я тут знаю абсолютно всех с учетом сезонности одежды и преемственности поколений! Ту женщину, – она оглядывается на меня, – которую мы с вашей женой сегодня встретили, я видела впервые.

– Нет, я все-таки убью его! – орет мой муж.

Сашка реагирует на его крики, начинает плакать, я подхватываю его на руки, качаю… Егор опять стыдливо замирает.

– Господа, давайте успокоимся! – вдруг хлопает по столу Михницкая, и даже Саша замолкает. – Вы сейчас обстоятельно и подробно мне расскажете, кто эта дама, почему вы ее связываете с ребенком и почему ее надо бояться.

Егор долго смотрит на Елену Васильевну, но потом, сдавшись, выпаливает:

– Это женщина, которая родила Сашу, – на его скулах играют желваки, он приготовился защищаться, но Михницкая терпеливо ждет продолжения. Егор набирает воздуха и добавляет: – Она претендует на то, чтобы занять место Маши.

П

Маша

– Так, подожжи, давай еще раз…

Я раздела Саньку и сейчас кормлю его из бутылочки. Егор сидит на табуретке, уронив голову на руки. Старушка Михницкая расставляет по столу диспозицию из масленки, сахарницы и трех чашек.

Она вытащила наружу сейчас наше самое грязное бельё, но у нее получается говорить отстраненно, будто действующие лица ее рассказа действительно фарфоровые предметы посуды.

– Я допускаю, что он мог тебе ее подложить, – она пододвигает масленку к высокой чашке, – чтобы у тебя не возникло вопросов о способе зачатия.