Да!

Да и еще сто раз да!

Смеется!

– Полянский, будешь спать на кухне! – она аж покраснела пытаясь сдержаться.

– Oui, mon général! – карикатурно рапортую я на французском.

А она хохочет еще сильнее.

Боже, спасибо тебе, ты все-таки есть! Хоть в храм иди свечку ставь! Я же уже не знал, кому молиться, пока сюда ехал.

Маша, Машенька, Маруська.

Смеешься.

Да за это можно было три корпорации Полянских отдать!

Маруся.

– Егор, – она всхлипывает, утирает слезы, – то, что ты сделал, забыть нельзя. Я не хочу с тобой жить. Но пока не поймешь, как люди обходятся без пары десятков миллионов на черный день, можешь тут оставаться.

Конечно, дорогая! Как скажешь! Никогда не пойму!

– Пойдем, я в магазин собиралась, – она поднимается, берет люльку с Сашкой, на которого я все это время старался не смотреть. – Надо же купить тебе хотя бы матрас с одеялом.

Послушно следую за ней к выходу из квартиры, распахиваю дверь, помогаю вынести шасси. На сына намеренно не смотрю. Не дай бог она сейчас решит, что он для меня хоть что-то значит.

Нет, Марусь. Я здесь из-за тебя.

Парень вскидывает ручки, призывно глядя на мою жену.

– Ну что, – она склоняется, целуя макушечку, – пойдем погуляем? – с нежной улыбкой спрашивает она агукающего младенца. Не меня.

А я вдруг забываю, как дышать.

Кажется, я сейчас снова буду молиться.

Господи, наверное, ты все-таки где-то действительно есть.

И за что-то ты меня балуешь.

– У тебя что из вещей с собой? – начинает она будничным тоном.

– В смысле? – пожимаю плечами. – Пара смен белья, кроссовки… Ноут маленький взял.

– Станок, зубная щетка? – смотрит на меня критически.

– Эммм…. – закатываю глаза, а Маруська тяжело вздыхает.

Мне опять смешно. Да и она улыбается.

– Ты на какие деньги живешь? – спрашиваю я отнюдь не из праздного интереса.

– Ну, – она замирает, смутившись, – мой студенческий счет.

– Понятно, – киваю, – я так и подумал. Маш, надо обналичить.

– В смысле? – вскидывает брови. – Зачем?

– Если мой отец узнает, что я рванул к тебе, то легко его заблокирует.

– Подожди, это же мой счет! Вообще до брака создавался! – она с такой детской искренностью возмущена.

А я просто молча на нее смотрю.

– Блин! – ругается моя Машка.

– Там много? – я не ее деньги считаю, я думаю, выдаст банк это за раз или нет.

– Чуть больше семисот тысяч, – тихо отзывается моя жена.

– Это и в банкомате снять можно, – мы как раз выходим на городской пятачок, на котором сконцентрированы крохотное отделение одного из ведущих банков и все дешевые сетевые магазины. – Так что нам купить надо?

П

Глава 23

Егор

Я лежу на неудобном надувном матрасе и тихо слушаю, как Маруся баюкает Сашку.

У парня режутся зубки. Это Маша так сказала. У него чуть повышена температура, он капризничает, плохо ест… Это все тоже она сказала.

Кажется, она поднимается третий раз за ночь.

– Чшшшш, – раздается из комнаты. – Будешь водичку? Ну что ты, мой хороший?

Переворачиваюсь на другой бок, стараясь не скрипеть. Матрас предательски ерзает на дешевом линолеуме.

– А-а, а-а, а… – качает Маруся моего сына. – Ай-ли-лю-ли люленьки…

Под ее мерное воркование я проваливаюсь в сон, но… Кажется, тут же опять раздается тихое кряхтение.

Смотрю на часы.

Нет. Не тут же. Два часа проспал.

Бедная Машка, ей же вообще глаз не сомкнуть.

Мальчишка уже тихонько хнычет, а Машу я не слышу.

Черт…

Аккуратно скатываюсь на пол, встаю.

Спит моя девочка. Что-то бормочет ему прямо во сне, но проснуться не может.

Иди сюда, пацан. Поговорим с тобой по-мужски.

Укутываю его в одеяло, подхватываю.

Что там тебе Маша рассказывала?

Ай-ли-лю-ли? Это я не знаю…

– В заросшем парке, – вспоминаю хоть что-то из студенчества, – стоит старинный дом… – со словами песни сам собой в памяти всплывает азарт концертов, принимаюсь качаться в ритме музыки. – Забиты окна…

– Егор, что ты поешь?! – слышу возмущенный шепот со стороны дивана.

– Какая разница, он же спит?

– Уф, давай сюда.

– Давай еще поношу…

Вижу, что Маша ждет. Подхожу, пытаюсь аккуратно уложить притихшего малыша на диван.

А все вокруг пахнет ею!

Вот она. Теплая, нежная, под одеялом. Моя девочка.

Черт!

Как же хочется к тебе прикоснуться. Просто прижаться, стиснуть тебя в объятиях и уснуть!

Но нет.

Место у нее под боком сейчас зарезервировано для вот этого хныкалки.

Ниче, пацан! Я тебя еще подвину!

Сижу на корточках около дивана пару минут. Смотрю, как он, сопя, прижимается к ней, ворочается, но спит.

– Спит? – тихо спрашиваю.

– Спит, – отзывается моя девочка. – Иди и ты.

Мне ничего не остается, как только вернуться на свой матрас.

Плюхаюсь на эту издевку над нормальной кроватью.

Все равно так лучше, чем без нее.

.

Маша

Утро добрым не бывает! Особенно у молодых матерей. Как я там мечтала, чтобы было ради кого вставать?

Вот! Сегодня мне отсыпали с лихвой. Вставать.

Голова гудит, в глаза будто песка насыпали… Надо будет сегодня обязательно поспать днем вместе с ним.

Егор терпеливо сидит на кухне, ожидая завтрак.

Он тоже весь сонный, помятый, но такой… Почему-то близкий.

Не хочу об этом думать, к тому же… Сашка то и дело подхныкивает.

Я уже два раза метнулась его подкачать. Никак не хочет лежать в шезлонге.

– Давай я помогу, – Егор подходит к столешнице, на которой я пытаюсь резать овощи для омлета.

Но, если честно, я бы лучше спокойно завтрак приготовила.

– Возьми лучше Саньку, – прошу Егора. Вижу беспокойство в его глазах. – Ну ты же носил его ночью, справился…

Егор вскидывает брови, но послушно идет к детскому лежачку.

– О-па! – поднимает Сашку высоко над головой, чуть подкидывая. Тому нравится, он хохочет. – И кто тут у нас такой вредный сегодня?

– Весь в папу, – хмыкаю я.

– Да! Я тоже тебе не давал спать по ночам! – довольно говорит Егор, а я вспыхиваю.

Хочется огрызнуться, что не только мне, но решаю сдержаться. Пустила же. Назвалась груздем…

Пытаюсь сконцентрироваться на омлете.

– Смотри, там кися, – тихо бормочет на ухо малышу Полянский.

Он поднес его к окну и пытается на что-то обратить его внимание. Сашка затих и замер, правда, скорее от близости взрослого, чем от интересной картинки.

– А вон врум-врум – машинка! – восторженно шепчет Егор. – Я научу тебя катать машинки! Они прикольные!

Закатываю глаза.

И научит же!

– Садитесь, – ставлю тарелки на стол, протягиваю руки к карапузу. – Иди к маме, малыш!

Санька послушно тянется ко мне, а Егор вдруг замирает и… У него такой вид…

Что? Что я сказала? А… Блин!

– Что ты так на меня смотришь? – подхватываю Сашку, сажаю его себе на коленку, а сама не знаю, куда деть взгляд.

Он будто онемел.

Машет головой, отворачивается. Нет, не могу… Срываюсь!

– Ты сам записал меня его матерью! – мой голос дрожит.

– Маш.

Не выдерживаю, швыряю вилку… Кусок в горло не лезет.

Больше всего на свете хочется встать и уйти. Вообще уйти! Опять сбежать. Но найдет же…

– Егор, кто его мать?

Вскидывает на меня ошарашенный взгляд.

– Маш, нам обязательно об этом сейчас говорить?

– Ты бы предпочел вообще молчать, – я завожусь. Вот-вот скачусь в истерику.

– Да, – согласно кивает он, – это то, что я хотел бы забыть.

– Не выйдет! – шиплю я и тут же одергиваю сама себя. Сашка пугается.

Вздыхаю. Аккуратно набираю ложечкой овощное пюре, приготовленное для мальчика.

– Я должна это знать, – произношу тихо, но твердо. Действительно должна. Все знать и все понимать. Что произошло чуть больше года назад. К чему мне готовиться. – Кто его мать?