Неожиданно стало тихо. Семён даже не понял, как это произошло. Вроде вот только вокруг гремели выстрелы, взрывы, крики, свист, стоны. И вдруг тишина. Мгновение ослепительной тишины. Всего одно мгновение. А после она взрвается ужасающей болью. Выронив огнебой Семён схватился за голову и сам не заметил как упал. Ноги больше не держали его. Нахлынула волна страха, беспросветного ужаса.

Окружающие звуки вернулись, но долетали будто через вату. Семён сжал зубы, но заметил, что те, против воли, выбивают чечётку. Картинка в глазах окрасилась алым, но он всё же увидел, как из остановившегося на месте танка пытаются вылезти окровавленные танкисты. Их движение неточны, дёрганы. Кто-то и вовсе падает, едва сумев выбраться из гудящей, как колокол, брони.

Семёну сейчас не до того, чтобы оглядываться. Но что-то невольно попадает в поле сузившегося зрения. Вот солдат его десятка катится по земле зажав голову руками и совсем забыв про выпавшее из рук оружие. Вот пытается встать танкист, видно крепкий мужик, всё лицо у него в крови, кровь течёт из глаз и ушей.

На непонимающих что происходит людей набрасываются степняки. Видно, что их тоже задело. У кого-то из глаз или рта, без видимой раны, течёт кровь. Однако, в отличии от почти всех стрельцов, степняки способны стоять на ногах и их руки сжимают оружие, а лица искривлены в жажде убийства.

Нащупав лежащий рядом огнебой Семён, не пытаясь встать, с колена, стреляет в набросившееся на него степняка. Тот падает, но за ним следующий. И снова выстрел. Благослови господь многозарядные огнебои.

Пока он действует, а не думает, вроде немного легче и ощущение ужаса уже не такое беспросветное. К Семёну понемногу возвращаются силы. Как будто самое главное преодолеть первый, самый страшный порыв и дальше уже будет немного легче. Опираясь на огнебой он встаёт. Пытается идти. Спотыкается об лежащего на земле солдата из его десятка и не придумав ничего иного пинает его и продолжает пинать пока тот наконец не начинает отмахиваться и не делает попытки встать.

-Возьми свой огнебой! -кричит ему в лицо Семён. Окружающие звуки по-прежнему приглушены, но от собственного крика становится немного легче. -Возьми и стреляй!

К счастью, подчинённый слушается его и вместе они отстреливаются от троих степняков нацелившихся на пытающихся с трудом стоять стрельцов.

Дрожащими пальцами Семён пытается перезарядить огнебой. Патроны падают на землю из неловких рук. Он садится на колени и упорно их собирает. Наконец огнебой перезаряжен. В это время товарищу, которого он поднял пинками, сносит голову подобравшейся со спины степняк. Семён неловко, но сильно, как он делал почти всю свою жизнь, колет штыком насаживая степняка на трёхгранное остриё и затем, привычным движением, сбрасывает тело.

Вокруг побоище. Степняки колют и режут русских солдат. Мало у кого получается встать на ноги и оказать сопротивление. Большая часть лежит на земле скорчившись в позе эмбриона и так принимает свою смерть.

Семён отходит к группе стрельцов пытавшихся держаться на ногах, поддерживать друг друга и даже целенаправленно отходить к Венёву. Городские ворота до сих пор стоят распахнуты и некому закрыть их. Охраняющая ворота стража, пушкари на стенах, оставленные в запасе стрельцы – все лежат оглушённые дьявольским колдовством, убивающим звуки вокруг.

***

Поток внезапно нахлынувшего страха похож на пропущенный удар. Стоявший на самом краю и державшийся за поручень матрос внезапно падает, переваливается через поручень и с криком летит вниз, но этого никто не замечает.

Секунду назад Леонардо вглядывался в непонятные приготовления осман, а сейчас едва способен стоять, вцепившись в один из канатов, испытывая безотчётный ужас и чувствуя, как невероятно быстро, словно пойманная дикая птица в руках, забилось в его груди сердце.

-Что? Что происходит? -кричит внутри черепной коробки его разум пока сам мастер задыхается от нахлынувшего ужаса: -Чего именно я боюсь? Почему мне вдруг стало так сильно страшно?

Губы пытаются шептать слова литании: -Страх – убийца разума. Я встречусь лицом к лицу со своим страхом. Я позволю ему пройти через меня и сквозь меня.

Но страх не проходит! Страх не проходит!

Перехватывая руками, чтобы не упасть, Леонардо хватается за сплетённый из тонкой металлической проволоки канат и чувствует, как сильно тот вибрирует под пальцами.

Вибрация?

Звук?

Мастер открывает рот и, что есть силы, кричит, захлёбывается, но не прерывается и кричит ещё сильнее. Отчасти помогает. По крайней мере хватает сил оглянуться и увидеть всю команду небесного корабля лежащих на палубе и дрожащих крупной дрожью.

-Кричите! -требуется Леонардо пытаясь тормошить их. -Пойте! Или молитесь! Вслух! Громко!

Его потуги увенчиваются успехом. Царевич начинает читать молитву, остальные присоединяются к нему, повторяя слова.

-А теперь песню! -требует Леонардо. Как назло, на ум не приходит ни одной русской песни. А ведь слышал и не раз и даже пел вместе со всеми, но вот так, сходу, пока раскалывается голова, вспомнить не удаётся. Хотя, кажется, вспомнил одну.

-Ох вы гусли, мои гусли! -орёт Леонардо.

Остальные смотрят на него как на умалишённого. Но тиски страха разжимаются ещё маленько и этого хватает чтобы перерезать верёвки удерживающие мешки с песком и заставить дирижабль резко подняться, выходя из фокуса звуковой волны.

-Что это было? -мотает головой царевич.

-Звук!

-Какой звук?

-Неслышимый звук из этих труб вызывает страх и помутнение, -объяснил Леонардо.

Немного придя в себя и подобрав чудом не улетевший за борт клинок, он смотрит на поле боя и увиденное совсем не радует. Ни о каком хоть сколько-то упорядоченном сражении говорить не приходится. Тёмные точки степняков, причём пеших, лошади не выдержали страшного звука и разбежались. Точки степняков полностью поглотили ряды, где раньше стояли стрельцы. Стальные кружки танков стоят и не двигаются. Видно, что некоторые стрельцы пытаются организоваться и дать отпор или, хотя бы, отступить в сторону города, но их мало и получается у них ужасно.

На месте стоянки осман оживление. Вовремя отступившие отряды янычар двигаются обратно к городу, но по широкой дуге, словно обходя что-то невидимое - широким конусом исходящее из направленных на город труб.

-Как остановить звук? -спрашивает сам себя Леонардо. -Тем более если он невидим и, похоже, легко проникает сквозь стены и прочие препятствия? Только с помощью другого звука. Надо бить во все колокола, стрелять из всех пушек. Но как сказать об этом тем, кто внизу?

Он с силой суёт цветные флажки в руки одном уз матросов и требует: -Передавай вниз чтобы били в колокола. Что есть сил били во все колокола.

Матрос слушается. Флажки мелькают, но видимо некому в пострадавшем городе смотреть в это время наверх.

-Нужно спустится, срочно, -требует Леонардо. -Пока янычары не подошли к Венёву, а степняки не захватили открытые ворота.

-Дирижабль не умеет летать быстро. Ты сам прекрасно это знаешь, -огрызается царевич. -И я не могу посадить единственный воздушный корабль у города, который скоро может быть захвачен. Мы возвращаемся в Тулу.

-Город будет захвачен если никто не догадается ударить в колокола, -спорит Леонардо.

-Но как?! Как мне так быстро доставить тебя на землю? -переходит на крик Иван Молодой. -Корабль не может спускаться быстро, а человек не умеет летать самостоятельно!

-Может быть всё же умеет, -говорит Леонардо и достаёт хитро сложенную кипу ткани.

-Что это?

-Крылья!

-Для полёта?

-Не совсем. Чтобы спрыгнуть, но не разбиться.

Леонардо начинает застёгивать на себе десятки ремешков.

-Безумец! -качает головой царевич. -Ты хотя бы уже испытывал его? Уверен, что этой ткани хватит чтобы удержать человека в воздухе?

-Не испытывал, -признаётся Леонардо. -Но я считал и цифры сошлись. Как раз планировал, при случае, привязать к свинье и испытать. Похоже хрюшке не стоит опасаться, на этот раз первым пойду я.