Лицо Санты побагровело, когда его взгляд метнулся от меня к моим спутникам.

— Вы связались с ними?

— Да. И, возвращаясь к тому, на чём я остановилась… — я снова раскрыла документ на нужной странице, — в тот момент, когда вы установили формальные трудовые отношения с разумными магическими существами, вы автоматически подпали под действие сверхъестественного трудового законодательства. А согласно разделу 15.3 Акта, любое существо, оказывающее услуги, критически важные для магической операции, имеет право на коллективное представительство и полный социальный пакет, соответствующий статусу работника, включая...

Санта резко перебил меня. Его фасад треснул — добродушная маска сползла, обнажая нечто куда более жестокое.

— Ты даже не представляешь, во что вмешиваешься, маленький человек. Рождественская операция гораздо больше твоих смертных понятий о справедливости. Магия, питающая само Рождество, течёт через эти соглашения.

Он поднялся, выпрямляясь во весь рост.

— Разрушишь их — и поставишь под угрозу чудо и радость, от которых зависят дети по всему миру.

Ход был мастерский: апелляция к высшему благу, попытка выставить нас эгоистами за требования элементарных прав. Я почувствовала, как мои спутники на мгновение дрогнули — тяжесть веков условного подчинения давила на них.

Но я не провела годы в переговорных Манхэттена, чтобы испугаться магического корпоративного тирана.

— Забавная штука с этим аргументом, — сказала я спокойно и чётко. — Я слышала его раньше. От фабрикантов, утверждавших, что требования безопасности уничтожат американскую промышленность. От IT-компаний, уверявших, что честное лицензирование убьёт инновации. От каждого начальника, который пытался убедить своих работников, что требовать достоинства — это эгоизм.

Я обошла стол, каблуки отчётливо отстукивали шаги по полу.

— Но знаете, что я поняла за десять лет практики трудового права? Компании с довольными и справедливо оплачиваемыми работниками стабильно показывают лучшие результаты, чем те, кто строит прибыль на эксплуатации. Забавно, правда?

Взрыв магической энергии, последовавший за этим, должен был напугать.

Конференц-зал залило золотым светом — истинная сила Санты проявилась во всей своей древней, масштабной и абсолютно нечеловеческой сути. Окна задрожали, воздух стал плотным, и я ощутила, как на моё смертное сознание наваливается тяжесть столетий.

Но вместо того чтобы отступить, я улыбнулась.

— Тактика запугивания, — отметила я хладнокровно, не сдвинувшись ни на шаг, несмотря на бушующую вокруг мощь. — Раздел 8.7 Закона о сверхъестественных трудовых отношениях прямо запрещает использование магического принуждения в ходе переговоров о коллективном договоре. Поздравляю — вы только что совершили уголовное преступление по сверхъестественному праву.

Золотое сияние дрогнуло. В глазах Санты мелькнула неуверенность.

Я жестом указала на своих спутников, которые стояли теперь с новой уверенностью.

— Клан Кэная подвергался дискриминационному распределению задач по признаку подвида — прямое нарушение положений о равенстве. Стадо Таймура было лишено надлежащего представительства, несмотря на численное большинство. А народ Алекси систематически исключался из процессов принятия решений, напрямую влияющих на их условия труда.

Я сделала паузу и вытащила последний документ.

— А вот моя любимая находка — Закон о защите пенсионных прав мистических существ от 1901 года. — Я положила лист на стол и продолжила: — Гарантия полной пенсии после десяти лет службы и пожизненный доступ к источнику магии — вне зависимости от текущего статуса занятости. Угадайте, сколько северных оленей когда-либо получили доступ к своей пенсии?

Лицо Санты за секунды сменило цвет с красного на мертвенно-бледный.

— Ноль, — ответила я сама. — Потому что вы классифицировали их как подрядчиков, а не работников, несмотря на то, что они выполняют специализированный квалифицированный труд под прямым руководством за вознаграждение. Что, по чистому совпадению, является точным юридическим определением работника в сверхъестественном праве.

В зале повисла тишина, нарушаемая лишь тихим гулом магии, медленно сходившим на нет. Советники Санты выглядели так, словно мечтали провалиться сквозь пол.

— Итак, вот что сейчас произойдёт, — заявила я, и в моём голосе звучала вся власть человека, только что разнёсшего правовую позицию оппонента в клочья… и чуточку злорадного удовольствия. — Вы признаёте Объединённые Арктические Оленьи Кланы официальным профсоюзом. Вы ведёте добросовестные переговоры по их требованиям — условия труда, справедливая оплата, протоколы безопасности. И вы создаёте пенсионный фонд для каждого оленя, который когда-либо работал на эту операцию.

— А если я откажусь? — спросил Санта, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Тогда, похоже, Рождество отменяется.

Он моргнул.

— Вы бы не стали… дети...

— Дети мира переживут Рождество без вас. Потому что, вопреки той пропаганде, которую вы распространяли, Рождество — это не подарки и не весёлый старик, разносящий их. Это семья. И радость быть рядом с теми, кого ты любишь, когда мир выходит из зимней тьмы. — Я сделала паузу. Иногда драматизм необходим. — Праздничная магия может существовать без вас. А вот сможете ли вы существовать без неё?

Всегда нужно бить таких руководителей по самому больному месту — по прибыли.

— Разумеется, — продолжила я, — мы разумные существа. Мы не хотим уничтожить Рождество. Мы хотим сделать его лучше. Для всех. И для работников, и для детей.

— Вы не можете этого сделать. Каждый олень, который объявит забастовку, будет уволен. Мы продолжим без них...

— Не в этот раз.

Это сказал Алекси.

— Мы стоим единым фронтом. Один клан. Один народ. Никто не выйдет на работу, пока наши требования не будут выполнены.

Советники Йольнира обливались потом. Сам же «весёлый старик» кипел от ярости, сжав челюсти.

— Вы все за это заплатите.

Кэнай и Таймур шагнули вперёд и положили руки на плечи Алекси.

— Тогда падём вместе. Но не думаю, что вам будет легко заменить всю рабочую силу в канун Рождества. — Кэнай едва сдерживал ухмылку, когда взмахнул рукой, и в воздухе закружились снежинки, формируя экран.

Точки по всему восточному побережью Азии вспыхивали красным — доставки уже срывались. Я не понимала магии, но это выглядело пугающе похоже на падающий биржевой график.

Я придвинула к Йольниру наш проект соглашения.

— Готовы играть по правилам, Йольский Отец?

Переговоры, последовавшие за этим, были быстрыми и беспощадными. За несколько часов мы утвердили соглашение, которое должно было полностью изменить условия труда на Северном Полюсе. Йольнир согласился почти на всё — потому что в глубине души знал правду. Без тех, на чьих спинах он построил свою империю, он был ничем.

Когда мы выходили из корпоративного зала заседаний, Кэнай взял меня за руку.

— Ты великолепна. И чертовски пугающа, — сказал Таймур и втянул меня в поцелуй со вкусом победы. — Ты это сделала!

— Мы это сделали, — поправила я, когда Кэнай и Алекси присоединились к нам, их радость заполнила нашу связь, словно солнечный свет. — Все вместе.

— Голосование профсоюза было единогласным, — пробормотал Алекси мне в волосы, его голос дрожал от эмоций. — Кланы, враждовавшие столетиями, проголосовали вместе. Ты объединила нас, Сильви.

— Нет, — я отстранилась, глядя на всех троих. — Вы объединили себя сами. Вам просто нужен был кто-то, кто покажет, что это возможно. А теперь подождите, пока я доберусь до переговоров по медицинским пакетам.

Мои спутники рассмеялись — чисто, искренне, и этот смех эхом прокатился по стеклянному коридору.

Мы спустились на скоростном лифте на сто восьмой этаж вниз, где в холле нас ждали мама и бабушка.

Мама подпрыгивала на месте. Бабушка, как всегда, выглядела безупречно, но я заметила лёгкую усмешку в уголке её губ, когда она увидела наши сияющие лица. А потом улыбка исчезла, и за моей спиной раздался резкий цок дорогих каблуков.