— Как чувствуешь себя?

— Почему спрашиваешь? — нездоровый блеск сверкает в глазах.

Ясно. Херово он там в клинике лечился. Мотал стволами направо и налево. Теперь загребусь подчищать дерьмо.

— Остынь, — недовольно осаживаю.

Вадим скалится, как придурок. С удивлением наблюдаю за отцом. Ведет себя как ни в чем не бывало. Что за нахер? Он что слеп? Вадим нам все дело угробит. Одно — идти по светлому пути с легалом, а на нелегале дорожка так себе. Там значительно аккуратнее нужно быть. С виляниями брата может все похериться.

— Как жена моя?

А вот это неожиданно больно. Тем более, что брата раньше ничего подобного не интересовало.

— Нормально.

— Отволындал ее? — улыбается. — Прощу по-братски. Не переживай. Я щедрый сегодня.

Да чтоб тебя. Психопат. Я замена, все так и есть. И секс с Ритой мы обсуждали. Я знал о пристрастиях Вадима. Он любитель, чтобы за ним наблюдали. Но в прямую обсуждал не хочу наши дела с Марго. Делал так, как умел и хотел.

Влад ведет себя как клоун с остывшим взглядом. Дерганый. Злой. Нарочито веселый.

Когда обострения становились невыносимыми, когда клиника в Бухаресте ждала, я брал на себя его роль. Марго ничего не замечала. Мы похожи. Можно сказать абсолютно идентичны. Полное сходство, кроме пары-тройки деталей. Для невнимательных людей они незаметны. Риту в клане считали недалекой. Знали бы они какая она на самом деле. Хотя отношения и так были натянуты, как струна, но сегодня она поняла. Догадалась. Поэтому я здесь.

— Она не твоя, Влад, — Вадим усмехается. Дергаюсь. У меня на лице написано все? — Она моя. И ты ее испортил. Испортил, потому что стал нормально себя вести. Жалеешь ее теперь? Не надо. Тело с дыркой всегда одинаково. Не стоит на них размениваться. Маргоша, конечно, сладенький пирожок и у меня на нее планы, — плывет взглядом. — Сучка немножко исключение из правил. Но и она дождется своей…

— Заткнись. Не хочу это слушать, — обрубает отец.

— Не рано? — спрашиваю, повернувшись к нему.

Отец ничего не отвечает. Сам понимает, что рано вернул Вадима. Его лицо непроницаемо. Мрачно усмехаюсь. Не на того ставку сделал папаша.

Мы близнецы, разлученные в детстве им же самим. Отец оставил меня в Румынии, когда врачи сказали, что не даю надежды на здоровье. Отдал на попечение в богатую семью родственников. А Вадима воспитывал сам. Но доктора ошиблись. Я здоров как бык, а Вадим поехал крышей, как наша мать. Но для всех знакомых у бога финансов Кристовского Эдуарда один сын. Имя ему — Влад. Вот такой парадокс.

— Не рано. Самый раз. Рита тебе дорога? — отец говорит спокойно, но в его голосе звучит сталь. — Не будь дураком. Ты подставишь всех нас. Я в курсе большего, чем ты думаешь. Очнись, Влад. Я тебе очень рекомендую. Слышишь меня, — назидательно стучит пальцем по столу. Мельком касается взглядом Вадима, но тому некогда. На румынском разговаривает по телефону эмоционально и горячо. — И еще. Пора выводить ее папашу. Слабак и полное говно, а не партнер. Как закончишь с Урсу, займись старой жабой.

— Когда ехать?

Хватит наставлений. Разберусь сам, что лучше.

— Да, — переключается Вадим на русский. — В десять вечера. Я уже брал ее, мне понравилась. Отправьте на мой адрес. Может не одеваться, — смеется. — Минимум одежды, не шучу.

Едва останавливаю порыв встать и как следует зарядить ему в табло. Грязный поебушник, хоть и брат. Всегда было плевать на чужие постельные утехи, но сегодня хочется блевать до желудочных судорог.

— Вадим, я бы попросил, — встает глыбой отец. — Если не хочешь проблем, будь добр, завали свой поганый рот!

Вадим тут же затыкается. Вот еще одно наше отличие. Он боится, я нет. Мне плевать на гнев родителя. В свое время отзеркалил апатичность и назад не вернулся. Не было повода, да и теперь уже не будет явно.

Воздух в кабинете густой, как смола. Каждый вдох с трудом, словно легкие отказываются принимать удушающую реальность. Я человек, привыкший управлять, диктовать, подчинять, оказался в ловушке. Невидимой, но от этого не менее крепкой.

Неоспоримая сила, не подвластная моему влиянию, поставила перед выбором, от которого стынет кровь. Уехать. Исчезнуть. Чтобы предотвратить то, что витает в воздухе, о чем никто не говорит вслух. Сколько за мной следят?

Лениво слушаю, как Вадим и отец обсуждают дела. На лице ни один мускул не дергается.

Причина есть, я зло пытаюсь заглушить, запереть в самых темных уголках сознания. Рита. Имя, как заноза, впившаяся под кожу. Сука, твою мать! Я человек, который всегда считал привязанность чем-то эфемерным, чем-то, что не имеет отношения к моей жесткой, прагматичной натуре. Я создан для власти, для борьбы, для побед. Какие чувства?

Я не могу любить так, как любят другие, но я все же чувствую. Чувствую остро, болезненно. Именно поэтому должен уехать.

Потому что я знаю. Знаю, если останусь, ситуация развернется так, как не нужно. Бизнес самое главное. Остальное — блажь.

Отец, сославшись на дело, выходит из кабинета. В компании начальника охраны куда-то уходит. Мы остаемся ждать.

— Рита дома? Ты там ее оставил?

Вадим пытливо смотрит.

— Где же еще. Она там.

— Поссорились?

— Типа того. Ты в курсе, Вадим, — холодно отражаю. — К чему концерт?

— Да так, — задумчиво тянет. — Ничего такого. Показалось, что ты дышишь к ней неровно.

— Не неси херню, — рявкаю.

— А ты давай угомонись, — встает в стойку. — Марго моя игрушка. Не твоя. Понял?

— Так прекрати сношаться со шлюхами на ее глазах, — взрываюсь, теряя контроль. — Может повернется к тебе лицом. Не думал об этом?

— Ни хера себе, — издевательски кланяется. — Какой ценный совет. Но я им не воспользуюсь. Представляешь? Марго отличный зритель. Тебе не понять.

— Придурок больной, — сплевываю желчь. — Лучше стереги ее от Горского. Непростой мужик. Он еще раз попытается ее увести. Слишком просто отпустил Марго. Он ведет свою игру. Ты досье на него читал? — Вадим утвердительно кивает. Но по глазам вижу, читал херово. — Так прочти! — настоятельно рекомендую. — Горский может быть непредсказуем. И хватит жрать препараты не по делу. На дебила стал похож.

— Не твое дело, — огрызается, засовывая пузырь с капсулами в карман. — Это успокоительные.

— Из дела тестя твоего выводить еще рано. Нужно решить вопрос с Урсу. Времени немало пройдет. Так что развод тебе ни к чему, — продолжаю говорить. — И еще. Я подарил Рите колье. Купи к нему серьги, — прикрываю глаза.

Вадим хмыкает что-то. Мне уже похер.

Все сказал. Впервые в жизни я уязвим и чертовски ошибочно открыт для откровений. Даже читать между строк не надо. Прикрываю глаза, глубоко дышу пытаясь успокоиться.

Мысль о Рите, как ядовитый плющ, обвивает сознание, не давая жить. Ее хрупкость, которую так старательно игнорировал, теперь предстают передо мной во всей болезненной яркости. Я всегда видел ее как часть нашей ублюдской семьи, как объект, который нужно держать в узде, но не более того.

Теперь я вижу в ней женщину. Женщину, которая нуждается в защите не потому, что слаба, а потому, что мир вокруг нее становится опасным. Страх за нее проникает в сознание и остается, не желая исчезать.

Вспоминаю как она смотрела в последний раз. Плохо смотрела. Но это не умаляет того, чтобы еще раз увидеть ее. На прощание.

— В целом я не против, ты можешь попрощаться с ней, — вдруг говорит Вадим. — А то рожа у тебя грустная.

— Щедро, — язвлю.

— Мне надо заехать по одному делу. Так что? — выжидающе ждет.

Попрощаться в нашем случае просто увидеть еще раз и свалить из дома под каким-либо предлогом. Мысль меня будоражит. Пару секунд сомневаюсь. Пару секунд думаю стоит ли. Тело решает за меня.

Оно встает и идет на выход.

— Скажи отцу, что в Бухарест вылетаю вечером.

Сердце колотилось так, что казалось, выпрыгнет из груди. Каждый шаг по мокрому асфальту отдавался эхом в моей голове, смешиваясь с шепотом страха и надежды.