Она — моя. Она — моя игрушка, моя собственность. Буду играть с ней так, как мне угодно. Ее страх, сомнения — это лишь часть игры. Я вижу, как жена смотрит, как ее глаза мечутся, пытаясь понять, верить ли мне.

И в этой слабости моя сила.

— Влад, я не хочу. Пожалуйста, не трогай!

Ухмылка перекашивает лицо.

— Тссс. Тихо, моя птичка.

Я люблю ее? Конечно. Люблю так, как может любить хищник свою добычу. Люблю ее уязвимость, ее податливость, ее отчаяние. Люблю видеть, как пытается сопротивляться, как тело выдает ее истинные желания, даже когда разум кричит «нет».

Я целую каждый пальчик, немного посасываю и ласкаю языком, чувствуя, как ее кожа отзывается на мои прикосновения.

Марго знает, что я не тот, кого можно любить просто так. Я — буря, я — огонь, я — бездна. Хрупкая птичка, обречена быть моей. В этом простом объяснении ее счастье, даже если пока не осознает данного факта.

— Какая красивая. Ты прекрасна, моя девочка.

Глаза сверкают опасным огнем. Это отражение моего. Поэтому она все еще со мной. Я надеюсь, что именно поэтому.

— Приятно?

— Прекрати, — шипит.

— Терпи.

Поднимаю голову, встречаясь с ее взглядом. В моих глазах — обещание и угроза одновременно. Она знает, что не шучу. Она знает, что получу то, что хочу.

— Ты моя, Марго, — в моем голосе звучит не только пылкость, но и стальная решимость. — И ты будешь моей всегда.

Я наклоняюсь ниже, мои губы касаются ее губ. Это не просто поцелуй. Это клятва. И пусть она сама выберет какая.

— Ваш чай, Маргарита Николаевна.

Горничная ставит передо мной чашку и тихо удаляется. Рассеянно зависаю взглядом перед собой. Эта ночь… Я не хочу вспоминать. Смутные чувства вызывает, разобрать самой не получится. Окончательно запутываюсь в играх разума.

Нет, с ума не схожу. Нет-нет. Я просто пытаюсь понять. Себя и Влада.

— Хорошо себя чувствуешь? — словно из ниоткуда вырастает. Отпивает из моей чашки, взгляд внимательных глаз максимально сосредоточен. Стережет каждое движение. Сегодня его глаза холодны как впрочем и всегда, но едва уловимую надтреснутость улавливаю. Хм. Раньше ее не было. — Маргарита? — вопросительно.

— В порядке все, — спокойно отвечаю.

Влад поправляет запонку. Внезапно теплая улыбка трогает губы. Это настолько непривычно, что вздрагиваю.

— Спасибо за ночь. Ты была великолепна.

Опускаю ресницы.

Я не… Хм… Да.

Ночь случилась в прямом смысле слова. Ночь в полной темноте при плотных шторах. Ни одного пятна света не было. Ни одного!

Комментировать произошедшее сама для себя не могу. Слов нет. Вряд ли нормальная женщина согласилась бы на подобное после всего, что видела.

Но я ненормальная. Факт. И давайте закончим с этим.

— Влад?

Ловлю нечто в его глазах и надеюсь, что вот если сейчас я попрошу, если потребую, чтобы больше ни одна не переступала порог дома, прислушается к словам или нет? Не ночь тому служит побуждением. Совсем нет. Я просто устала от грязи. Я очень хочу очиститься от липкости.

— Да.

Садится рядом. Моя рука насильно перемещается в его, снова получаю трепетные поцелуи в ладонь. Не сплю же? Внимательно угадываю свои ощущения и — пусто. Кроме недоумения внутри ничего нет.

Помимо того, что витаю в явном непонимании, реально явственно осознаю, что Влад тоже сегодня не такой, как всегда.

Что с ним? Он другой.

— Не мог бы ты выполнить мою просьбу? — отгоняю сомнения.

— М? — склоняется ниже.

— Я не хочу видеть никого из твоих постельных увлечений у нас дома.

Озвучиваю твердо. Говорю, глядя в глаза. Даже после озвученного не моргаю.

Ни один мускул на лице мужа не дергается.

Влад продолжает гладить мою руку. Гладит властно, настойчиво и вместе с тем нежно. Муж и нежность? Даже смешно.

— Ты на самом деле хочешь? — медленно облизывает губы.

— Да. Скажи, разве может другого хотеть любая женщина?

— Другого? — задумывается. Глаза блестят. Он подпирает рукой голову и растрепывает уложенные волосы. — Как посмотреть, Маргарита. Может ты и права.

«Может»⁈

Тут я позволяю себе эмоцию. Возмущенно поднимаю брови и поспешно вытаскиваю руку из его хватки.

— Как посмотреть⁈

— Тихо, — уголок губ тянется в язвительной усмешке. — Не надо кричать. Утро, — будто дает какое-то глобальное пояснение.

— Так что скажешь? — настаиваю.

Муж открыто улыбается. В который раз задумываюсь, у людей бывают улыбки разные: искренние, добрые, злые и даже завистливые. Для улыбки мужа характеристика нет. Только описательное выражение: холодная трескучая зима с налетом изящного аромата. Вот его улыбка.

Он придвигается ближе.

Отбрасывает мое идеальное полотно волос за спину и склоняется к уху. Губы касаются кончика, летит проникновенный шепот.

— Надень колье. И не снимай его никогда. Я запрещаю.

Ответ взрывает изнутри. С трудом сдерживаю клокочущие эмоции, привычно запирая вулкан на замок. Взрывной волной в двух шагах от аффекта стою.

Тяжело сглатываю и решаю впервые в жизни послать мужа к чертям собачьим. И пусть мой папенька тоже вместе с ним и брачными контрактами катится. Мне надоело быть разменной монетой.

Господи, упираю локти в столешницу, закрывая лицо.

Я так держусь, что нужно медаль дать. Я думаю, что победила всех участников в конкурсе и требую свою награду.

К черту этот сраный этикет! К черту аристократию. Идите вы с правилами хорошего тона! Наш мир прогнил насквозь.

— Я не хочу твой ошейник.

Разъяренной фурией вскакиваю. Замираю напротив мужа, сжав кулаки.

Он с олимпийским спокойствием кладет в рот козий сыр с медом, запивая крохотным глотком кофе. Его челюсть мерно двигается. Муж очень красиво ест. Этот ненормальный делает абсолютно все красиво.

— Почему?

Еще один кусочек сыра отправляется в рот.

Неприлично громко втягиваю раскаленный воздух носом. Шумно и агрессивно. Влад с любопытством наблюдает, не дергая ни одним мускулом на лице.

— Я не твоя собака.

Дальше происходит то, от чего столбенею.

Муж подходит вплотную. Хищная судорога перекраивает лицо. Ноздри вздуваются, а губы превращаются в тонкую нитку.

Он склоняется ниже, пока не упирается в лоб.

— Моя женщина, — выдерживает паузу, она повисает между нами куском хрупкого стекла. Если упадет, то убьет осколками насмерть. Меня точно убьет. — Моя. Женщина. — по шее прокатывается вибрация. — Никогда… Никогда не будет собакой.

Отталкивается и твердой походкой удаляется, не оборачиваясь. Обескураженно смотрю вслед.

Что это было? Как объяснить? Четко формируется изменения текущей картины нашего мира. Но я не могу уловить, что конкретно меняется.

Влад останавливается в дверях. Стук его шагов замирает.

— Марго, — не оборачиваясь, весомо роняет. — Мне надоело, что кто-то робкий посылает тебе букеты раз в год. Смелости не хватает встретиться с тобой вживую? Если тебе позвонят и попросят встречи, — значительная пауза. — Иди. Но! Я надеюсь, ты объяснишь, что принадлежишь мне. Никаких букетов я больше не потерплю

Дверь захлопывается.

— Здравствуй, сынок, — широко улыбаясь, тесть заходит в мой кабинет.

Откидываясь в мягкое кресло, кивком головы одобряю вторжение и разрешаю пройти. Тесть добродушно посмеивается, потирая ладони, вальяжно садится напротив.

— Как дела, сынок?

Поднимая бровь, заставляю его заткнуться. Молча посылаю его с «сынком» на хер. Он знает, что ненавижу, когда так называет, но упорно делает вид что мое недовольство его мало заботит.

— Чем обязан?

— Зашел узнать заключил ли ты контракт?

Запечатываю на губах злую усмешку. Прибежал на полусогнутых. Знает, что заключил. Но ему надо удостовериться лично, иначе спать плохо будет. Он имеет отношение ко всем контрактам, является соучредителем, но его доля в сравнении с долями моей семьи ничтожно мала. Примерно, как жопа и палец.