— Смотри!

Хриплый голос мужа рассекает тяжелый накачанный душной влагой воздух. Требовательный тембр докрасна накаляет пространство.

— Медленнее или быстрее? Ну!

Сжимаю подлокотники кресла. Вбиваюсь затылком в чертов подголовник. Пытаюсь вдохнуть, но нет. Влад давным-давно сжег кислород в этой проклятой комнате. Он ставит взмокшую девушку на колени, вжимает лицом в подушки и придвигает бедра плотнее. Выжидающе смотрит на меня.

Задыхаюсь.

Хочу встать и уйти, но не могу.

Я обязана быть здесь до конца. Пока Влад не кончит.

— Марго! — резкий окрик лупит в потолок.

Больше всего мечтаю, чтобы он обрушился и накрыл нас. Сжимаю зубы, чтобы не заорать.

— Мне все равно.

— Нет! — резкий хлопок по взмокшему бедру девицы отрезвляет.

Влад подается вперед. Его пальцы стягивают кожу на спине сегодняшней партнерши, оставляют следы. Но она явно не против. Ей все очень нравится, иначе не кусала бы от удовольствия губы и не стонала, как одержимая.

Впрочем, мне все равно.

— Твои игры меня не трогают.

Влад ожидаемо замирает, переставая двигаться. Мощные грудные мышцы перекатываются от напряжения. Породистое лицо искажается гримасой ожидаемого гнева.

— Хочешь возьму ее в рот?

Кровь становится гуще. Шумно сглатываю. С силой пытаюсь заново заставить тело жить и как-то функционировать. Всегда удавалось, но сегодня тяжелее чем обычно.

Когда все закончится?

Влад знает, что моя любовь убита. От нее остался лишь намек. Это даже не намек, а эфемерный эфир, который он вновь и вновь пытается удержать силой. Именно поэтому прикасается к другим женщинам. Заставляет смотреть, как тело отзывается на его ласки. Хотя лаской происходящее назвать трудно. Но страшнее то, что Влад желает, чтобы я комментировала и регулировала процесс. Требует слов и оценок, словно я судья и эксперт в одном лице.

— Нет!

Влад удовлетворенно кивает и ухмыльнувшись, приглаживает волосы.

Ему нравится управлять тем, что противно и больно мне.

— А я возьму.

Злость булькает и кипит внутри, как лава. Хочется разбить все вокруг, разнести в щепки. Но я элементарно не могу встать и уйти, потому что придется отвечать, а я не желаю. Пытаюсь отключиться, наблюдая как таранит на все готовый рот, вымазанный в яркой красной помаде. Она так жадно принимает его, что едва скрываю рвотные позывы. Интересно, сколько ей заплатили?

Да. Мой мир такой. За деньги можно все!

— Смотри.

Успокоительные заканчивают действие, хотя выпила свою обычную дозу. Зачем ты мучаешь меня, Влад! Хочется закричать со всей силы.

Бесполезно. Ответа я не услышу.

Мой брак — сделка. Слияние двух капиталов. Меня обрекли на него еще до моего рождения. Я уже была продана. Желания, мечты и счастливое будущее противоречило интересам семьи. Кто берет в расчет нематериальное в моем мире? Дурочки. А их никто никогда не слушает, потому что «все должно быть во благо».

Отрешенно наблюдаю за движущимися стонущими телами. Боль и отвращение выплескиваются крошечными дозами. Знаю, что потом захлестнет по макушку, но здесь нет. Перетерплю.

Несдержанный властный рык заставляет вздрогнуть. Влад требует внимания. Не отрывая взгляда, сливает свое удовольствие в рот извивающейся девы. А потом отшвыривает, как ненужную тряпку. Сделка на секс окончена. Абсолютно нагой пересаживается в массивное кресло.

— Свободна, Маргарита, — белозубо расслабленно улыбается. Небрежно стягивает сигареты с тумбы и со вкусом подкуривает. Расставив ноги, закидывает мускулистую руку за голову. — Иди, моя девочка, — в голосе вновь знакомое тепло и забота. — Ты же устала, да?

Молча поднимаюсь, стараюсь не пошатнуться на высоченных шпильках. Непослушными руками одергиваю подол шикарного вечернего платья. Поправляю перчатки.

Я ухожу.

В спину раскаленной стрелой летит кипяточный взгляд, жжет кожу и смертельно палит. На выходе слышу ленивое «пошла вон, сеанс окончен», адресованное гостье и с треском захлопываю дверь.

Дрожа всем телом, сползаю по стене заходясь в немых рыданиях. Я в очередной раз клянусь земле и небу, что выйду отсюда. Сорву оковы, сниму чертовы кандалы, что натирают до кровавых мозолей.

Я вдохну прохладный воздух и разведусь с Владом к чертовой матери.

— Маргарита, — официант учтиво склоняется в поклоне, — Вы что-то еще желаете?

В моем мире принято желать.

Рассеянно кручу на пальце бесполезное обручальное кольцо. Крупные неприлично вычурные камни могут быть неприятны потому, что подарены нелюбимым человеком.

Любая другая душу продаст за такое колечко, а я не раздумывая выброшу в грязную лужу.

Но нельзяяя.

Обручалка — мои кандалы.

— Принесите счет.

Расфокусированным взглядом смотрю за стекло двадцать третьего этажа. Там свобода.

А я не знаю этого слова. Свобода в нашем обществе моветон. В нем приветствуются лишь слияния капиталов и выгода. Плевать на чувства, их надо душить в зародыше. Только расчет и доход. «Любовей» в моем мире не предусмотрено.

Я науке строго обучена. С пристрастием и принуждением.

Моя жизнь — фикция счастливого брака. Я — часть договорняка, часть многоходовки трех людей.

— Это для Вас, Маргарита.

На стол ложится роскошный букет бордовых роз. Складываю ладони в замок. Против правил ставлю локти на стол и любуюсь. Каждый год именно в этот день, где бы ни была мне приносят букет. Двадцать пять крупных бутонов.

Прикрыв глаза вдыхаю аромат. Бордовые. Страсть и любовь. Символ чувств, проверенных временем.

Внутри сладко екает. Завороженно смотрю на величие. Многолетнее признание от… него? В ту счастливую неповторимую ночь на белых простынях лежали лепестки бордовых цветов.

Хотя о чем вспоминаю, никогда не повторится. Оттуда не возвращаются. К сожалению, это так.

Дышать трудно и даже больно. Прозрачная капля падает в центр бутона, разлетается на микроскопические брызги.

Звонок телефона прерывает нежные воспоминания прошлого. Поморщившись, принимаю вызов.

— Да.

— Не задерживайся, — бесстрастный голос мужа рушит уединение. — На вечер у нас планы.

— Планы у тебя, — спокойно и холодно отражаю. — Они в последнее время участились.

Я привыкла держать себя в руках.

В трубке воцаряется молчание. Взаимно сохраняю паузу. Со временем поняла, что эмоциональная глухота крайне важная вещь в жизни. В ней уютно. Не замечаешь того, что раньше ранило сильнее обычного.

Я научена!

— Ты их неотъемлемая часть, Марго.

Передергивает.

Ненавижу форму имени — Марго. Слишком вычурное и беспощадное. Люди ассоциируют в большей степени с Валуа, нежели чем с булгаковской ведьмой. Не меня ассоциируют, имя. Зря. Ведьмы внутри несомненно больше.

В прошлом меня называли Ритой, и я была счастлива.

— Серьезно? — зависнув в одной точке, глажу прохладный лепесток. — Скажи, Влад, сколько ты еще планируешь заставлять смотреть, как в моем присутствии пользуешь девок? Тебе так нужны мои комментарии в процессе? В брачном договоре такого пункта не было.

Пальцы нащупывают крошечный конверт. Вздрагиваю. Послание мне?

— Брачный договор? — смешок отскакивает от выстроенной за время брака брони. — Он ни при чем. Это твоя плата, Марго. Ты была обещана мне девственницей.

Фетиш мужа. Он не сбылся, но я не жалею.

Как можно жалеть о любви, что дается женщине лишь раз. Нам не позволили в ней быть и жить. Роман был слишком беден для моего отца. Он был для него никем. Пустым местом. Раздражителем, в которого безумно влюбилась дочь.

«Такие люди ничего не могут дать, кроме боли. Умственная недальновидная уродка, в упор невидящая выгоды. Позарилась на помойку, но я тебя научу как позорить отца!» — так сказал, после чего Рома пропал навсегда.