— Возвращайся к мужу, — чеканит, едва придя в себя. — Не смей даже думать о разводе. Быстро домой. И ни слова, что была у нас.

Отворачиваюсь, не в силах больше смотреть на него. Его слова ранят сильнее, чем любые пощечины. В душе махровым цветком распускается ненависть.

— Ты мне больше не отец.

— Тварь неблагодарная!

Выхожу из родительского дома, не прощаясь. В спину летят угрозы и проклятия. Мне наплевать.

Ночь обнимает прохладным дыханием, но оно не приносит облегчения. Сколько не стараюсь надышаться, не могу прочистить легкие. Я снова в машине, снова одна. Куда ехать?

Я еду наугад, по пустым улицам. Город спит, а я не могу.

В голове крутятся обрывки фраз.

«Я не могу тебя отпустить», «Ты поставила нас в такое положение», «Я тебя в психушку сдам». Все это звучит как приговор.

Останавливаюсь у реки. Темная вода манит своей тишиной. Пытаюсь дышать в унисон с накатывающей волной. Как ни странно, мне помогает. Вдох-выхох. Вдох. Выыдоох. Глубоко вдыхаю холодный ночной воздух. В нем есть что-то очищающее.

Я хочу что-то изменить. Даже если это будет стоить всего. Даже если придется сильно бороться. Я должна найти в себе силы, чтобы сбежать и начать все сначала.

Мне… мне нужно поговорить с Ромой еще раз. Мне нужно его найти.

Вода плещется у моих ног, холодная и равнодушная, как и слова отца.

«Развод? Ты с ума сошла? Он меня разорит! А если еще раз заикнешься в психушку упеку, чтоб дурь из головы выбили!»

Мне столько лет, а я все еще потеряна сама для себя. Казалось бы, что проще, нужно просто сбежать и жить обычной жизнью. Но все как раз-таки сложно. Они найдут. Я не хочу снова под ремни. Не хочу мутить сознание и быть куклой. Это страшно. Никакая полиция не поможет.

Слова эхом отдаются в голове, смешиваясь с шумом реки. Как же я устала! Устала от этой золотой тюрьмы, от брака по расчету, от жизни, где я всего лишь красивая кукла для демонстрации богатства. Причем с двух сторон.

— Чертовы цепи! — бормочу под нос.

Вдруг телефон вибрирует. Незнакомый номер. Открываю сообщение и сердце замирает.

"Рит, это я. Хочу помочь. Буду ждать тебя в старом парке у фонтана в десять. Завтра'.

Едва попадаю пальцами в сенсор.

«Буду», — отвечаю, не раздумывая.

Домой возвращаюсь с дрожащими коленями и с твердым намерением. Крадусь в полутьме. Прижимаю туфли к груди. Какого черта не бросила обувь сама не пойму.

Влад ждет меня в холле. Темнее тучи, лицо искажено гневом. Я словно на копье напарываюсь грудью. Влад стремительно идет, рассекая воздух густыми тяжелыми волнами. Рубашка на груди распахнута. Твердые мышцы перекатываются. Одна рука в кармане брюк, другая обвинительно в меня тычет.

— Где была? Отец звонил, сказал, что ты опять затеяла разговор о разводе! Где ты шлялась всю ночь⁈ — орет на весь дом.

Его голос режет, как стекло. Я молчу, сглатывая ком в горле.

— Я тебя спрашиваю!

— Это не твое дело, — выдыхаю, стараясь говорить как можно тверже.

— Не мое дело⁈ — вплотную подходит. Опаливает своим гневом. Искры летят во все стороны. — Я предупреждал?

Влад хватает за руку, больно сжимая запястье.

— Отпусти! — кричу, вырываясь. — Отпусти меня!

Крик разносится по всему дому, поднимая на ноги прислугу. Но никто не решается вмешаться. Все боятся Влада.

Тащит меня в спальню, швыряет на кровать.

— Сука! — нависает сверху. — Выбью из тебя всю дурь! Буду трахать тебя, пока не завизжишь! Тыыы! — беснуется, наматывая волосы на кулак. — Дура неумная! Куда хочешь вырваться⁈ К кому⁈ Думаешь, он благодетель? Идиотка! Я твоя защита!

— Пошел ты, Кристовский! — ору.

Его слова плевок в лицо. Я отворачиваюсь, закрываю глаза. Ненавижу! Ору, что ненавижу, что все равно уйду. Влад заламывает мне кисти, вытягивая над головой, придавливает телом. Его руки жадно шарят, грубые и властные. Мне снова больно. Он специально оставляет синяки сейчас. Скотина!

Нет! Я не позволю! Я не сдамся!

Бьюсь, царапаюсь, кусаюсь, но хватка мертвая. Муж сильнее, намного сильнее. Его лицо искажено злобой, глаза горят безумием. Я чувствую дыхание на своей шее.

— Сопротивляйся, стерва, меня это только заводит, — рычит, впиваясь в кожу.

Подол с треском рвется.

— Если ты меня тронешь…

Не знаю, что останавливает Влада. Голос мой надорван и наполнен отчаянием. Ловлю минуту паузы, стараюсь начать переговоры. И если в ту ночь я почти добровольно отдалась ему, то сейчас не могу.

— Влад.

Шепчу ему.

Кристовский замирает. Его спина бугром возвышается. Он так тяжело дышит, вздымающаяся грудь толчками заставляет прогибаться и выгибаться под тяжестью. В кои-то веки чувствую, что Влад сдерживает себя, чтобы не причинить вреда, если можно так выразиться.

— Рита, — мощно под ним вздрагиваю. Кристовский впервые так называет. К такой вариации имени должна прилагаться немалая толика тепла, но ее нет. В голосе лишь нетерпение и тщательно сдерживаемый гнев. — Ты… Остановись. Ты же понимаешь, я в силах взять все, что хочу. Не делай так, чтобы становился монстром. Я не хочу больше.

— Ты и есть монстр. Наш брак полное дерьмо, Влад. Найди себе ту, что будет как собака смотреть в глаза и ловить каждую сахарную косточку. Мне надоело. И мне плевать, что ты разоришь моего отца. Знай это.

Выпаливаю, пытаясь стряхнуть тяжелое тело мужа.

Он наклоняется к лицу и ловит взгляд. Я тоже смотрю, не отворачиваясь. Противостою изо всех доступных сил.

Впервые Влад не давит гневом, он им просто полыхает. Еще бы, его любимая кукла сломалась и не желает подчиняться. Бессознательно верчусь под ним, стараясь освободиться. В бедро упирается каменная эрекция. Муж показательно толкается сильнее, показывая свое острое желание. Качаю головой — нет!

— Твой папаша слизняк, — выплевывает. — Он никто и ничто. Дело не в нем.

— Тогда что тебя держит?

— Ты.

Быстро моргаю. Влад, не отрываясь пожирает мои эмоции. И снова те самые чертовы крапинки в глазах. Они покоя не дают. Лихорадочно мотаю мысли в голове. Оцениваю вспышки и поведение. Может он принимает лекарство, что корректирует бешенство? В другом случае Влад давно бы меня растерзал.

— Ты меня не любишь. И я тебя тоже.

По лицу мужа прокатывается раздражение. Вены на шее привычно вздуваются. Он больно упирается лбом и почти касаясь губ хрипит.

— Заткнись.

— Сам заткнись. Я говорю правду.

— Рот свой закрой. Ты под арестом. Не выйдешь из комнаты.

Ненавижу утро. Особенно сегодняшнее. Сука. Подкинул проблем тварина из прошлого. Прежде чем отпереть Маргариту, споласкиваюсь под душем. Велю принести свежую рубашку и чашку крепкого кофе. Пара звонков по работе, и я готов встретиться с женой.

Надеюсь, она успокоилась.

— Что по Роману? — звоню, поднимаясь по лестнице.

— Внештатный сотрудник системы. Числится обычным фейсом, на деле все сложнее. Скорее всего выполняет нестандартные поручения.

— Конкретно. Что именно сложнее?

Выслушиваю аргументы. Что ж неплохо. Будет с кем бороться. А так даже интереснее. Кровь поджигает охотничий азарт. Хочет забрать у меня жену? Посмотрим.

Отпираю спальню.

И пиздец.

Меня окатывает белой волной адового пиздеца. Окно настежь, Риты нет. Она сбежала. Не побоялась сигануть со второго этажа. Упираюсь руками в подоконник. Не на землю прыгала, иначе бы разбилась. Всматриваюсь. На примятой траве обрывки веревки. Триллер, твою мать!

Раздуваю ноздри. Ок. Сбежала.

Главный вопрос — какая мразь в доме отключила камеры. Найти и обезвредить. Точнее уничтожить. Я уверен, что эти сраные камеры именно отключены или запись стерта. Кто у нас там этот Роман? Фейс? Вот поэтому и уверен.

Блядство!

Она сбежала. Губы кривит усмешка. Еще немного и рванет до небес. Еще чуть, еще миг. Подгребаю ближе стеклянную херню, зажимаю в ладонях пока не трескается. Осколки больно впиваются в кожу, окрашивая дуб в темные тона.