Ну а дальше стандартная процедура: разъяснения и рассказ о путешествиях во времени. Со спецэффектами в виде доставаемых предметов из инвентаря. Ну и предложение, от которого можно отказаться. Либо вступаете к нам в дивизию, либо пытаетесь прорваться к нашим самостоятельно, либо вообще делайте что хотите — нам не интересно. Мы вас даже не будем заставлять разгружать склады, сами справимся.
Список необходимых дивизии ценных специалистов бывшим грузчикам тоже перечислили. Мебельщики нам по-прежнему требовались, ну и что уже есть — лишними не будут. Также туда добавились электрики и ювелиры. Странное сочетание, но и те и другие почти одинаково нужны.
И, конечно же, как я и обещал, с погрузочными работами мы сами справились, вернее, я один справился, отправляя вообще всё подряд в пространственный карман. Только Любовь Орлова ходила следом и записывала. Ни в какой ситуации она не забывала о документации.
А записывать было что. Тут не только кровати, постельное бельё, форма и прочее разное имелось. Тут прежде всего было оружие. Винтовки Мосина в изрядных количествах. Правда, позже выяснилось, что большая часть старого образца, но всё равно хорошо. Наганы опять же старого образца. Кто вообще и зачем сюда привёз царские запасы, я не знаю, но нам всё сгодится. А уж мне для коллекции тем более. Как минимум по образцу себе ставлю. По два. Нет, по ящику!
Патроны тоже были, и тоже много. Эти новые. Впечатлённые тем, как я быстро очищаю склады, бывшие грузчики были готовы присоединиться к дивизии. Правда, нужных специалистов у них не нашлось.
— А шофёры нужны? — всё-таки спросил один из них.
— Нужны, и даже очень, — согласился я.
Все остальные молча стояли, переминаясь с ноги на ногу.
— Неужели простым бойцом из вас никто быть не хочет? — спросил я.
Оказалось, хотят, но сами спросить никто почему-то не додумался. В прошлом лагере пленные были поумнее. В любом случае моя дивизия за один раз увеличилась больше чем втрое. Если не считать меня с Орловой, раньше у нас было пятеро специалистов и одиннадцать бойцов, то прибавился один специалист и двадцать четыре бойца. Итого — сорок один. Почти батальон, неплохо для начала.
Если с вооружением после этих складов вопрос был закрыт раз и навсегда — причём на много лет вперёд, судя по тому, сколько тут всего было, — то с продовольствием, наоборот, ситуация стала ещё более острой. На складах ничего такого не было и не предполагалось. Кое‑какие небольшие запасы имелись у немцев, но сущая мелочь: такой толпе их хватит не больше чем на несколько дней.
Но приняли не всех. Вначале их проверил наш особист. Да, такая должность у нас тоже была. Кто же выполнял эти обязанности? Ну ясно кто — Любовь Орлова, кто же ещё. Связи с общественностью бывают разными.
И нет, лично она никого не проверяла. Просто перечитала найденные у немцев документы. А там всё было строго: кто, зачем и почему. Вплоть до размеров пайка полагающегося грузчикам как вообще, так и за хорошую работу. Вот двух наблюдателей, которые докладывали немцам, и обнаружили.
Военно-полевой суд, приговор, расстрел. Всё сразу и на месте. Ну и полностью оформленные документы. В нескольких экземплярах. Один подшили к журналу боевых действий, второй — в архив, третий при случае передадим властям. И нет, наказания за самосуд я не опасаюсь. Наоборот, любого попытавшегося меня в этом обвинить пристрелю на месте как нацистского пособника. Война учит быстро принимать решения и не бояться это делать. Испытание от Системы учить примерно тому же.
Зачем мне упомянутый выше ювелир? Ну так в любой уважающей себя партизанской дивизии должен быть. Если мы являемся каким-то независимым формированием со своими правилами, уставом и даже законами, то свои награды у нас тоже могут быть. А кто их будет чеканить? Да и печатать тоже — каждому ордену требуется орденская книжка.
У меня даже некоторые идеи по этому поводу имелись. Представьте себе очень яркую, красивую ленточку, похожую на георгиевскую или её вариацию. На медали — скульптурная группа: женщина, девушка и девочка. Все они собрались вокруг наковальни. Девушка с девочкой держат раскалённый меч, а женщина куёт его молотом. Ну и, соответственно, надпись: «Меч победы». Задумку понять нетрудно: пока мужчины воюют на фронте, женщины в тылу куют этот самый меч победы. Выдаётся всем, кто хоть как-то приложил к этому руку. Символ единства фронта и тыла.
Вторая медаль, наоборот, максимально невзрачная. Ленточка из полос то ли светло-чёрного, то ли тёмно-серого цвета. Сама медаль тоже невзрачная, отчеканенная из остатков брони с максимально небрежным чернением. С одной стороны — просто силуэт геральдического щита и надпись: «Щит Родины», с другой — номер, дата и больше ничего.
Вручается крайне редко и исключительно тем, кто ковал этот самый щит Родины. Ну, тем, например, кто работал над ядерным оружием, над ракетами, над чем-то подобным. При этом половина всех носящих эту медаль — школьные учителя. Вот стал кто-нибудь дважды или даже трижды Героем СССР. Ему «Щит Родины», скорее всего, не положен. Да почти наверняка не положен, звезды героя хватит. А кому-то из его школьных учителей вручат — заслужила.
А ещё по статуту носится ниже Звезды Героя и сразу перед всеми остальными орденами. Если кроме «Щита Родины» у тебя есть ещё «Меч победы», то они носятся всегда вместе.
Это я, однако, хватил. Награды исключительно государственного уровня. Причём не любого государства, а тех, кто имеет право называться державами. Таким формированиям, вроде моего, ну никак не положены. Товарищу Сталину что ли посоветовать? Или, например, поступить хитро. Если он вдруг когда-нибудь о чём-нибудь меня попросит, вот я и такие медальки в качестве условия поставлю. Не только для себя, а вообще для страны. Или, наоборот, спросит, чего я хочу?
— Медаль хочу, — отвечу я ему.
— Какую? — спросит Сталин, довольный, что со мной можно так дёшево расплатиться.
— Все, — отвечу я. — Обе!
Ну а дальше расскажу, какие все. Мечтать, конечно, невредно, вредно не мечтать. Но если вдруг, то как только, так сразу.
Для дивизии же надо что-нибудь уровнем попроще. Или даже парой уровней. Свой вариант «За отвагу» или ещё чего-нибудь в этом духе. Ну и обязательно медаль с профилем Товарища Грозного. Раз уж так пошутил, надо быть последовательным. Вот и буду награждать всех провинившихся, в смысле, всех отличившихся.
А в список нужных профессий ещё чеканщика стоит включить. Если ювелира не найдём, может, он сумеет нужные медали сделать. Вместе с гравёром, который у нас уже есть. Я, например, тоже гравёр, и если очень понадобится, то сумею. Правда, возиться буду очень долго.
После лагеря военнопленных и вторых очищенных складов я стал передвигаться сильно медленнее. Что естественно: один мог двигаться куда хотел, сколько хотел и ни на кого не ориентируясь. Теперь приходилось учитывать не только свою собственную скорость. Что не означает, будто бы я тащил всю толпу с собой. Большинство, как раньше Любовь Орлова, перемещались в пространственном кармане. Но всё же приходилось вытаскивать для готовки, принятия пищи и прочих разных процедур. Снаружи, внутри-то ни для кого, кроме меня, время вообще не идёт.
А ещё вся толпа одновременно тоже никогда не вытаскивалась. Одни бодрствуют, другие находятся в стазисе. Тут возникла другая проблема. Есть большая вероятность, что одни будут бодрствовать чаще других и потом, извлечённые из стазиса, окажутся слишком усталыми и не готовыми ни к какой деятельности.
Пришлось сделать что-то вроде карточек учёта, где чётко проставлять время: кто сколько спал, находился в стазисе или в реальном времени. Нетрудно догадаться, что всем этим учётом занималась Любовь Орлова. И как только она успевает? Я бы сам точно не смог! В результате именно она бодрствовала больше всех. Главное, чтобы себя в карточке не забывала отмечать.
Единственный, кто по этому поводу не испытывал проблем, это я сам. Мог бодрствовать вообще двадцать четыре часа в сутки, ничуть не уставая. Просто отдыхал и ночевал у себя в пространственном кармане. Да, это увеличивало время испытания, но ничего не поделаешь. Экзюпери был прав: мы в ответственности за всех. Не только за тех, кого приручили, но и за тех, кого спасли. Особенно за тех, кто нам доверился.
