Ну а дальше всё оказалось как-то просто, сумбурно и неожиданно быстро. Подошли, осмотрели, распределили цели и ударили с двух пулемётов длинными очередями. Ну, это я длинной, а он — несколькими более короткими. Потом Савелий прикрывал, а я куда-то бежал, собирал в пространственный карман убитых, раненых и сдающихся. Даже толком не запомнил, как это было. Вот и говорю — быстро и сумбурно.

Трупы я первым делом вывалил обратно — зачем они мне в инвентаре? Савелий осмотрел всех убитых бандитов, явно опознавая. После чего поинтересовался, нельзя ли сделать то же самое с пленными, которые находятся у меня в пространственном кармане.

Я не стал возражать, но вначале решил подстраховаться. Первым делом изъял из пространственного кармана всю их одежду и оружие у тех, у когоонобыло. После чего действовал по одной схеме: отправлялся сам в пространственный карман, опускал из-под потолка голого пленника, связывал ему руки и ноги верёвкой. Да, находящемуся в стазисе человеку нельзя было изменить позу или хотя бы пододвинуть ближе друг к другу руки и ноги. Но даже так много ли ты навоюешь голый и хоть не связанными, а только запутанными верёвкой руками? Затем по одному вытаскивал из инвентаря и предъявлял Савелию. Тот кивал, явно узнавая, после чего пленник исчезал обратно. С ранеными поступил аналогично.

— Все, — объявил хуторянин, когда те действительно закончились.

Но я-то его не предупредил, что показываю последнего.

— В каком смысле — все? — спросил я.

— Все бандиты, больше никого не осталось.

— То есть ты знал их каждого в лицо? — спросил я очевидное.

Хуторянину пришлось рассказывать свою историю. Ещё одну её часть. Он тут на хуторе не просто от советской власти прятался. Также промышлял контрабандой.

Раньше это были обыкновенные контрабандисты, которые ничем предосудительным не занимались. Ну да, товар в обход таможни таскали, а так никого не убивали и не грабили. Даже с антисоветской литературой не связывались. Да кому она тут нужна! В любом случае на ней ничего не заработаешь, а следовательно, контрабандистам такое неинтересно.

Потом в банде сменился лидер. Новый был откуда-то из Польши. Вместе с лидером сменился и род деятельности. Нет, контрабандой они тоже продолжали заниматься, однако не брезговали и обычным бандитизмом. Савелия Петровича не трогали как бывшего партнёра по бизнесу, но это могло измениться в любой момент. Особенно после начала войны. Вот для этого-то он пулемёт и приобрёл, а потом не отказался принять и более радикальные превентивные меры. У меня не было причин ему не верить.

Что делать с телами погибших бандитов, решили сразу. Тут, прямо в болоте, и потопили. Я потопил. Пришлось поработать грузчиком, что при помощи инвентаря не так уж и трудно. Забирал тело в пространственный карман, подходил к нужному, указанному Савелием, участку болота и извлекал прямо над топью. Без одежды извлекал — она оставалась в пространственном кармане. Мало ли, вдруг пригодится. Тем более гражданской у меня пока нет никакой. Да и разным военнопленным, окруженцам и прочим нуждающимся смогу раздать при возможности. Или, как в данном случае с хуторянином, обменять на что-нибудь полезное. Сейчас одежда — тоже ценный товар.

Что делать с пленными — вопрос был обсуждаемый. Нет, как по мне, обсуждать тут и нечего: в ту же топь — и дело с концом. О немцах бы я подумал, а о бандитах — нет. Немного сомневался в реакции Савелия Петровича, но тот тоже был не против. Сам же и предложил. А теперь представьте связанного голого бандита, внезапно обнаружившего себя в болоте. Он даже в одиночку не выкарабкается, а когда все кучей — тем более. Дело не заняло и десяти минут. А ещё я как-то забыл точно посчитать бандитов. Вспомнил об этом только после того, как утопили последнего. Что-то около двух десятков, но именно около, точно не скажу. Да собственно и хрен с ними.

Пусть с неприятным, но необходимым, покончили, осталось самое приятное в любой военной операции — разбор и делёж трофеев. Как водится, на троих. Мы же втроём в операции участвовали: я, Савелий Петрович и Любовь Орлова. Да, большую часть сделал я, не в малой степени помогал и Савелий, а Любовь Орлова так, в гнезде посидела и даже ни разу выстрелить не успела. Но всё равно считается.

Делили не только честно, но и по справедливости. Все продукты питания шли нам в дивизию. Большая часть оружия — тоже нам. Савелий выбирал себе товары по какому-то только ему ведомому принципу. Я не возражал. На данный момент всё, что не связано с выживанием, меня не сильно и интересует. Да, возможно, там были какие-то особые ценности, которые позже, уже при возвращении с испытания, мне бы пригодились, но не сейчас. Ага, и это с умным видом говорит тот, кто совсем недавно отдал две единицы боевого оружия в обмен на коллекционный пистолетиксомнительной ценности.

Любовь Орлова всё скрупулёзно записывала. Ей сам процесс нравился даже больше, чем то, что уходило в её личную долю. И да, такое тоже было.

Это если рассказать совсем мельком. Если же подробно, то тут было много чего полезного и не очень. В первую очередь собрали всё оружие — и то, что было на руках у бандитов, и то, что нашлось в схроне.

С первыми всё понятно: любой уважающий себя контрабандист — а тем более бандит — просто обязан иметь что-нибудь стреляющее. Но со схроном оказалось куда интереснее. Мы вытаскивали оружие и боеприпасы, вытаскивали — и, казалось, этому не будет конца.

Складывалось впечатление, что они планировали одну — а может, и не одну — небольшую войну. Оружия тут хватило бы на несколько арсеналов. Винтовки, пистолеты… Даже гранаты — что-то аккуратно уложено, смазано, готово к использованию. Коробки с патронами разных калибров выстроились в длинные ряды, будто ждали своего часа. А что-то просто свалено кучами. И не так сразу оценишь, чего больше.

Но, возможно, никаких войн и не планировалось. Всё-таки это не просто бандиты — ещё и контрабандисты. А оружие — один из самых ходовых товаров. Его можно переправить через границу, продать по выгодной цене, обменять на что-то не менее ценное. В нашем мире, вне зависимости от времени, оно всегда в ходу — и всегда в цене.

Я осматривал стволы, проверял затворы, перебирал патроны. Прикидывал в уме, что и как можно использовать… Любовь Орлова, стоя рядом, молча всё записывала. Её рука быстро скользила по бумаге, фиксируя количество, модели, калибры. Хорошо хоть номера не переписывала, как в первый раз, — а то бы застряли тут не на один день. Но и совсем без подробностей обойтись было никак нельзя. Деньги, как говорится, счёт любят. Оружие от них в этом смысле мало чем отличается.

Как уже сказал, оружия тут хватало, причём всякого разного. Даже так сразу и не возьмусь судить, по каким параметрам лучше сортировать: то, что было у бандитов на руках во время боя, или то, что лежало на их же складах? Или, может, лучше всё-таки делить на пригодное к применению и не очень? А ещё вариант — с патронами и без патронов.

Вообще основная масса имеющегося оружия была эхом предыдущей большой войны. То есть той, что сейчас называют империалистической, а чуть позже назовут Первой мировой. Основную массу представляли собой образцы оружия двух основных империй — Германской и Российской.

Больше всего было пистолетов марки Люгер — он же знаменитый «Парабеллум», он же si vis pacem, para bellum («хочешь мира — готовься к войне»). Их оказалось не просто много, а очень много: несколько десятков ящиков, плюс россыпью, плюс ещё и на руках у бандитов. Все новенькие, в заводской смазке — муха не сидела. Разве что кроме тех, которые на руках, но и они явно из той же партии.

А самое главное — к этим пистолетам было очень много патронов. Ничуть не меньше, чем самих пистолетов. Понятно, что не в штуках, а по объёму. Даже больше — если считать ящиками.

Вообще очень хороший пистолет. Он способен конкурировать даже с моделями конца двадцатого — начала двадцать первого века. Да, давно снят с вооружения, но всё равно способен. И теперь у меня их целый арсенал.