— Прекращай лечить ценой собственной жизни и магии, — пригрозил я сестре пальцем.

Та лишь развел руками, одними губами беззвучно ответив:

«Не могу! Я же лекарь! Такова природа!»

— Что Эльза имеет в виду? — бабушка нахмурилась.

— Последствия аномалии, — пожал я плечами. — Если вреда в будущем она мне не нанесёт, то пусть встраивается. Я и так полурадужный-полусеребристый, пусть ещё и розоватые блики будут, что уж там.

Пришлось вкратце рассказать бабушке и сестре о командировке в кратер. Особо утаивать ничего я не стал, в том числе и о том, что перерождённая во мне душа горга каким-то образом помогла мне понять двух разумных магически одарённых существ, прибывших к нам случайно в мир и кого-то искавших. Бабушка лишь покачала головой:

— Боги, знала бы я, кого удерживала всё это время в тюрьме… Ты не поверишь, но мне сейчас искренне стыдно.

Я не сомневался, ведь, по сути, удерживать разумное существо, магически одарённое, которое в будущем способно было бы принять человеческую форму, было сродни самому настоящему рабству.

— Ты не знала, — поспешил я успокоить бабушку, — да и никто не знал, по сути.

Но бабушка уже пережила секундную слабость и вернулась к насущным делам:

— А вот по поводу племянника смертника из Попигайских надо бы навести справки. Если честно, не верю я в то, что это дело рук Попигайских. За ними самими такой контроль установили, что они вздохнуть неверно боятся, — задумчиво проговорила Елизавета Ольгердовна. — Может, и правда, кто подставил? Надо бы у принца узнать, кто ему идею с десятью процентами подарил. А ты всё правильно сделал, что оставил пока нашу долю на складах у Попигайских и Железиных. Нам пока не просто такое не переварить — нам и охрану подобную не потянуть для начала.

— А сам-то ты себя как чувствуешь? — Эльза больше переживала о моём физическом и магическом состоянии, чем о каких-то политических вопросах.

— Хочу постоянно есть и спать, — честно признался я.

— Вот это как раз-таки самое нормальное, — хмыкнула сестра. — Организм восстанавливается, а восстанавливается он от того, что ест как не в себя и перерабатывает всё. Так что я тебе алхимии кое-какой подберу — глядишь, чуть полегче станет.

— Да мне уже Константин Платонович ещё и рацион особый обещал через Алевтину подготовить, так что уж точно голодом морить меня в родном доме не будут, — рассмеялся я.

Дальше вопросы о моей командировке плавно перетекли в обсуждение готовящегося приёма, и тогда я буквально почувствовал, что настроение в кабинете изменилось. Вернулась Алиса, а за ней на тележке с колёсиками, уставленной всевозможными тарелочками всякого размера и расцветки, вошла Алевтина.

«Подслушивала принцесса, что ли?» — подумалось мне, уж больно вовремя та появилась.

Пока Алевтина расставляла лёгкий перекус на кофейном столике, княгиня перевела тему на спор, самый разгар которого я застал при появлении в кабинете:

— Юра, у нас возникло некоторое затруднение в выборе финальной точки званого ужина.

— И какие были варианты?

— Дело в том, что традиционно Угаровы завершали подобные мероприятия показательными выступлениями с химерами. К тому моменту многие из них имели приличного размера костяк собственных творений и с лёгкостью могли отчебучивать такое, что гости приходили в восторг, будь то высший пилотаж в воздухе, либо разыгрывание баталий на земле, — вводила меня в курс дела Елизавета Ольгердовна. — Да всякое бывало, вплоть до того, что и подводные выступления демонстрировали, как в синхронном плавании. Чем бы хотел завершить свой праздник ты?

Я даже задумался. Отчего-то сама идея выставлять химер на потеху публике меня никоим образом не впечатляла и не воодушевляла. О чём я честно и сказал присутствующим здесь дамам.

— Видите ли, дамы, представьте, что вы с кем-то очень хорошо дружите, уважаете и принимаете это существо таким, какое оно есть.

Я представил, как если бы я выставил на потеху публики горга или ту же Эолу, им бы подобное явно не понравилось.

— Представили? — дамы синхронно кивнули. — А теперь представьте, что вы выставляете собственного друга в клетке на торжище, где люди смотрят на него со всех сторон, тыкают пальцами, могут бросить гнилыми помидорами или обсуждают его стать, крутость бёдер, белизну зубов и возможную плодовитость.

— Ну нет! — возмутились сразу же и Алиса, и Эльза, и даже бабушка. — Мы же не предлагали ничего подобного! Это же мастерство! Это же символ рода! Это же демонстрация военной мощи, в конце концов! — наперебой говорили они.

— И в какой-то мере неуважение к тем существам, которых мы создаём, — закончил я. — Своих друзей на потеху даже высокородной толпе, включая Его Императорское Высочество, я выставлять не буду. Поэтому званый вечер мы закончим иллюзорным шоу, какое я сам придумаю. Если вопросов по поводу празднества ко мне более нет, пожалуй, я отправлюсь к себе отдохнуть с дороги.

Дамы так и остались сидеть с чуть приоткрытыми ртами. И лишь в глазах у Елизаветы Ольгердовны я прочитал некую гордость.

Ещё не знаю, что за представление я буду показывать на званом ужине, но явно химеры на нём будут такими же зрителями, как и все остальные аристократы.

Последующие два дня до приёма прошли в сплошной беготне. Мелких задач и вопросов, требовавших моего внимания, было предостаточно.

Для начала Алексей поделился со мной выкладками по ситуации с Белёвым. Дочка его более-менее восстановилась, насколько это было возможно, в том числе и стараниями фрау Листен. Белёвы предоставили свой дом для обследования на предмет артефактов влияния. Прошерстили всё, что только можно, и обнаружили, кроме влияющего на жену колечка, ещё несколько подобных артефактов: парадные выходные запонки у Белёва и, что удивительно, оправа на рабочих очках у артефактора. После обнаружения подобных находок решили прошерстить и дома основных инженеров-артефакторов, задействованных у Юматовых. Степан и собственный дом проверил, и результат поразил всех, включая меня. Ещё четверо имели влияющие на сознание артефакты, которые даже не помнили, где и когда приобрели. Теперь находки разбирали едва ли не на винтики, чтобы изобрести контр-аргумент от подобного влияния.

Алексей заодно отчитался и об установлении наблюдения за отцом Эльзы. По его словам, тот пока более не предпринимал попыток сблизиться с дочерью либо каким-то образом встретиться с ней. Более того, в Орден он тоже не ходил, предпочитая закрыться дома и предаваться алкогольным возлияниям. Мне, честно говоря, слабо верилось в подобное, ведь не такого склада характера был её папаша, чтобы горевать и жалеть себя. Скорее, эта змеюка прикрывалась сидением дома, а сам задумал какую-то пакость. Паучки, отправленные наблюдать за этим уродом, поведали же мне несколько иную, отличную картину. А именно, что сам папаша Эльзы пусть в храм и не ходил, зато к нему пожаловали представители ордена. Дословно передать, о чём они разговаривали, паучки не смогли, зато общий эмоциональный фон передали отлично: папаша Эльзы жаловался и требовал найти на меня управу. Ему же вместо этого сказали сидеть тише воды, ниже травы и не рыпаться; настоятель столичного храма и глава Ордена сами знают, каким образом вести дела, и если папаша Эльзы ещё раз появится в зоне моего внимания, за его жизнь они и ломаного гроша не дадут.

Подобная информация несколько озадачила меня. Такое ощущение, будто Орден напрямую приказал своему адепту не просто не вмешиваться и не вредить, а ещё и предупредил о том, что дальнейшие действия будут производиться на свой страх и риск. Как-то это не сильно вязалось с ситуацией, когда я считал Орден извечным врагом, но эту загадку я оставил пока на потом. Странным было и то, что Орден уже какое-то время не предпринимал против нашего рода никаких поползновений. Хотя… сбрасывать со счетов покушение в Попигайском кратере тоже не стоило. Если мы не смогли отыскать след Ордена в этом деле, это не значит, что его там нет.