— Он мой!

Что удивительно, демоницы-охотницы даже не оторвали морды от пола, напротив, прикрывшись ещё и поверх крыльями. А вот индус, сидящий в углу, мелко трясущийся, отчего-то принялся бить поклоны в пол, едва ли не по старорусскому обычаю, и что-то лепетал. Мне почему-то казалось, что я слышал там слова «тадж», но по случаю понять, что именно он имел в виду, плохо получалось. То ли «я не знал», то ли «я не хотел», то ли «прошу простить»… в общем, помесь слов и причитаний, близких по значению.

Забирая Железина, я ещё раз обернулся и рыкнул на весь этот балаган одним-единственным словом, придав им ускорение:

— Вон!

И, как ни странно, они послушались.

— Фамилия, имя, отчество, — монотонно задавал вопросы совершенно безликий следователь из Охранного отделения, сидящий напротив меня. Бесцветные глаза чуть навыкате, даже не взглянули на меня, когда я вошёл к нему на аудиенцию. Картину нарочитой незначительности дополняли блёклый вид, словно у моли, слегка одутловатое лицо и тёмный костюм без любых знаков отличия. Следователь заполнял артефакторным стилом бумаги, начиная мой допрос.

— Угаров Юрий Викторович, — ответил я, не собираясь качать права. Судя по наблюдениям, остальных членов клуба опрашивали не более четверти часа, а потому я не видел смысла усложнять процесс.

— Возраст?

— Восемнадцать полных лет.

— Аристократический статус?

— Князь.

«Моль» только хмыкнул, но комментировать соотношение возраста и статуса не стал.

— Основной род занятий?

Я слегка опешил от вопроса. А какой род занятий мог быть у аристократа? Прожигатель жизни? Промышленник? Артефактор? Решил ответить нейтрально и максимально правдиво:

— Почётный камер-юнкер Его Императорского Высочества Андрея Алексеевича.

«Моль» отвлёкся от бумаг и тяжело вздохнул, буркнув себе под нос:

— И этот, значит, неприкосновенный… куда ни плюнь, все невиновные…

После совершенного на «Бересту» нападения всех выживших допрашивали по отдельности в самых разных кабинетах, не заляпанных кровью. Их оказалось не так много.

Пока я ждал своей очереди, то узнал, что в большинстве своём члены клуба оказались не робкого десятка и приняли бой против демониц-охотниц. Где-то более успешно, где-то менее успешно, но, насколько я знаю, летальных случаев среди аристократов пока не зафиксировали. Двух молодых аристократов, истративших весь резерв и перешедших в рубку с нападавшими, ещё живыми перенаправили в больницу. А вот среди нимф потери были побольше. Три тела я успел насчитать только пока нас вели по коридорам и собирали в общем зале, чтобы затем по одному вызывать для «сбора свидетельских показаний», а по сути для допроса.

Насколько я мог расслышать из обрывков фраз представителей Охранного отделения, погибло шесть нимф и ещё три оказались серьёзно ранены. Но зато и стараниями Кродхана мы смогли предоставить пять тел демониц в качестве доказательной базы. После смерти с них слетела иллюзия, явив истинный облик. И если в нашей части «подковы» клуба ядром сопротивления стали мы с Железиными, то на противоположной стороне очаг сопротивления образовался вокруг Керимова. Тот тоже умудрился неплохо потрепать демониц, но у него счёт был чуть скромнее, всего три тела.

— Цель визита в загородный клуб «Береста»?

— Встреча с камер-юнкером Его Императорского Высочества Андрея Алексеевича Железиным Никитой Сергеевичем.

— Цель встречи?

— Деловые контакты.

— Как можете объяснить своевременную реакцию на нападение неизвестной организованной преступной группы?

— Я — иллюзионист, — пояснил я. — Когда полуголые девицы в полёте слишком близко приблизились в нашей ложе, почувствовал опасность и акцентировал на них внимание. На разнице рангов заметил проступающие сквозь иллюзию несвойственные девушкам элементы: красную кожу, крылья.

— То есть вы хотите сказать, что ранее не акцентировали внимания на полуголых девицах, плещущихся в бассейне?

— Я хочу сказать, что, пока они плавали где-то там, эстетично извиваясь в пене, это выглядело весьма и весьма приятно, но как только они вцепились в балюстраду нашей ложи, словно мартышки, это вызвало ожидаемую реакцию.

Следователь посмотрел на меня заинтересованно:

— Ну да, логично. А как вы можете объяснить то, что, по свидетельствам очевидцев, неизвестная организованная группа практически не нападала на вас, не представляя для вас опасности, в то время как всем остальным приходилось с ними драться? Более того, в определённый момент вы стали весьма и весьма похожи визуально на самих нападающих.

— Господин следователь, Угаровы — род химерологов. Нам по долгу службы и по родовым магическим особенностям выпало жить бок о бок с весьма странными, страшными и всегда опасными существами. И не просто жить, а договариваться с ними, выстраивать свою иерархию и встраиваться в их иерархию, подчиняя себе. Так вот, для любых тварей, имей они зачатки социальности, всегда более авторитетным является более сильный образчик, экземпляр. А потому, посмотрев на них, я попытался воссоздать иллюзию более страшного, матёрого и кровожадного существа, тем самым заставив их слегка сбавить обороты и спасовать.

Следователь слегка завис, переваривая мой ответ, и постукивал артефакторным стилом по столу. Звук получался глухой, ведь стол был покрыт зелёным сукном и явно использовался для карточных игр.

— Допустим, — произнёс он, — но вы им приказали, и они вас послушались. Как вы это объясните?

— Господин следователь, я не приказывал. Я рычал. Вы когда-нибудь встречались лицом к лицу с медведем в диком лесу, не в зоопарке, а в его естественной среде обитания?

Моль снова прошёлся по мне оценивающим взглядом и отрицательно мотнул головой.

— Так вот, если вы столкнулись лицом к лицу с медведем, можно попытаться резко и очень громко заорать и тем самым спугнуть его, воспользовавшись моментом неожиданности. Я сделал то же самое.

— И вы это всё вспомнили и применили в боевых условиях? — с явным скепсисом воспринял мои объяснения следователь.

— Хочешь жить — ещё и не так раскорячишься, — пожал я плечами.

Сыскарь закончил делать пометки в своём листе бумаги, а после повернул его ко мне.

— Ознакомьтесь, пожалуйста, и поправьте, если есть некоторые неточности.

Лист был разделён на две колонки: в левой были мои показания, в правой — комментарии следователя. Я принялся взглядом пробегаться по строчкам и в целом должен был признать, что ничего сверхординарного, поверх того, что я ему сообщил, в показания вставлено не было. Были лишь некоторые пометки в отдельной графе «Комментарии следователя Охранного отделения», и там уже сам сыскарь добавил свои собственные мысли на сей счёт. Я подписал левую половину страницы размашистой подписью, правая меня не касалась.

Я уже хотел было покинуть допросный кабинет, но неожиданно туда вошёл ещё один представитель Охранного отделения. Он поздоровался со мной кивком головы, а сам передал небольшую записку следователю, беседовавшему до того со мной. Моль прочитал её и обернулся ко мне. Его брови взметнулись в удивлении, он не сумел совладать с эмоциями, выдав себя с головой. Сыскарь обратился ко мне уже более уважительным тоном:

— Юрий Викторович, не могли бы вы пройти с моим коллегой к представителю смежного ведомства на беседу? Это дело исключительно добровольное, и если вы откажетесь, то никто не станет вас задерживать.

Почему-то в памяти всплыла фраза «колхоз — дело добровольное», причём явно с саркастической окраской.

— Ну что ж, послушаем доблестных смежников Охранного ведомства.

Меня провели в очередной кабинет, и выглядел этот кабинет не в пример богаче того, где мы до этого заседали. Внутри находился незнакомец в военной форме, причем он не сидел за столом, а расхаживал из угла в угол, о чём-то размышляя. Об этом свидетельствовала морщинка у него на лбу. Перед тем, как войти, один из сыскарей, который провожал меня, постучал и возвестил: «Ваше превосходительство, князь Угаров принял ваше приглашение». За сим служака откланялся, пропустил меня внутрь и прикрыл за нами дверь.