— Тогда пусть так.

И он делает предложение таким нелепым, таким запредельным, таким абсолютно грандиозным, что даже охотница во мне вынуждена отступить.

***

Когда аукцион заканчивается, Энцо просит аукциониста завернуть полотно, а затем приносит мне.

— Считай это подарком от одного друга другому.

— Прежде чем я смогу это принять... — говорю я, кладя руку ему на плечо. — Ты говоришь это потому, что хочешь быть со мной другом, или потому, что хочешь затащить меня в постель?

— Ты недооцениваешь себя, — говорит он.

Это рык, мужской и плотский.

— Я почти никогда этого не делаю.

Он обхватывает мою щеку ладонью.

— Я не просто хочу трахнуть тебя. И я не просто хочу быть твоим другом. Я хочу большего.

Я трепещу от его прямолинейности. Мое сердце и мое тело хотят сдаться. Но голова знает лучше.

— Но большего мы получить не можем. Я упорно трудилась, чтобы быть там, где я есть. Я сама построила эту компанию с нуля. И мне нужно позаботиться о ней и о моих сотрудниках.

— Я знаю. Я понимаю. Твоя репутация имеет значение. Я слишком сильно уважаю тебя, и именно поэтому я оставлю тебя здесь с этими самыми дружескими из недружелюбных мыслей.

Энцо подходит ближе, его проникновенные глаза встречаются с моим взглядом.

— Я хочу поцеловать тебя. Я хочу прикоснуться к тебе. Я хочу трахать тебя всю ночь напролет. Я хочу заняться с тобой любовью утром. И я хочу провести день с тобой. — Он выдыхает. — Но я понимаю твои желания, и уважаю то, что мы не можем этого сделать, поэтому сейчас я настаиваю, чтобы мы оставались друзьями.

Я дрожу и отвечаю:

— Хорошо.

Это самое трудное «да», которое мне приходилось давать.

***

Энцо звонит мне на следующий день на работу.

— Просто звоню как друг, — начинает он.

У меня нет времени болтать, но именно этим мы занимаемся.

Он спрашивает, как я основала Wu Media. Я рассказываю, как выиграла стипендию для обучения в колледже в Соединенных Штатах, затем в аспирантуре по бизнесу, и как довела компанию до сегодняшнего состояния. Это потребовало долгих часов, напряженной сосредоточенности и неистовой самоотдачи.

— Я полагаю, у тебя то же самое, — говорю я. — Я читала статьи о твоем прошлом. Ты упорно трудился, чтобы пробиться в этот бизнес.

— Я сделал это, и хочу продолжать усердно работать каждый день. На самом деле, я только что устроился на работу в Gigante. Буду новым лицом бренда.

Я смеюсь, почувствовав возможность подразнить его.

— Энцо, я не уверена, что им нужно твое лицо.

Он тоже смеется.

— Нет? Ты думаешь, это что-то другое? Моя, как бы это сказать, попка?

— Да. Я думаю, им она очень нравится. А теперь я представляю, как ты моделируешь в нижнем белье, и это просто несправедливо. Ты не должен внедрять эти картинки в мою голову.

— Где мне их посадить? — спрашивает он с самым невинным видом.

— В саду. На заднем дворе.

— Ах, конечно. Я поработаю над тем, чтобы полить для тебя сад пикантных картинок.

— Мы друзья, — напоминаю я ему. — Просто друзья.

— А, точно. Конечно. Тогда...как друг, не хотела бы ты посетить закрытый показ новой коллекции Валентины Миллер в галерее Blue Light?

Мое сердце на мгновение замирает. Я скручиваю телефонный шнур и покачиваю пяткой взад-вперед. В стационарных телефонах есть что-то восхитительное. Они превосходны, когда дело доходит до флирта.

Вот только флирт — это то, чего мне действительно следует с ним заниматься.

— Давай посмотрим. Валентина Миллер, это одна из самых желанных современных художниц?

— Единственная и неповторимая Валентина Миллер, — говорит он. — Откуда я знал, что ты будешь его поклонницей?

Это не вопрос. Это заявление. Тем не менее, я обращаю внимание на него, потому что мне очень любопытно.

— Да, как ты узнал?

— Потому что ты женщина с тонким вкусом. И она один из лучших художников нашего поколения. Я принял удар на себя. Я был прав?

Я качаю ногой на высоком каблуке взад-вперед.

— Я реально женщина с тонким вкусом.

Энцо что-то напевает. Это заманчивый звук, особенно потому, что он как будто напевает с акцентом.

— Да, у тебя действительно превосходный вкус.

Кажется, у меня в груди порхают бабочки — ощущение, которого я не испытывала уже много лет. Это не значит, что я отодвинула плотские утехи на задний план. Дело в том, что ведение этого бизнеса может быть всепоглощающим, поэтому у меня годами не было времени что-то чувствовать к кому-либо. Но я что-то чувствую к этому человеку, который так настойчив и который, кажется, так хорошо меня знает, исходя из моей мотивации сделать что-то из себя в соответствии с моим вкусом в искусстве.

— Я уже некоторое время влюблена в творчество Валентина. Я полагаю, ты справишься с моим обожанием к нему?

Энцо, кажется, крайне удивлен.

— Я не только справлюсь с этим, но и с нетерпением жду, когда ты получишь удовольствие от его работы. Как друг, конечно.

В его голосе слышится флирт, и я улыбаюсь с другого конца города.

— Да. Как друг.

— Мы всего лишь друзья, — говорит он с ноткой тоски.

Это немного грустно, но в то же время я полна надежды, как будто мы нашли эту потрясающую лазейку и планируем ею воспользоваться.

***

Я не наряжаюсь так, как будто это свидание. Но убеждаюсь, что выгляжу совершенно потрясающе несколько дней спустя, когда нахожу Энцо ожидающим у входа в галерею. Он с ног до головы выглядит соблазнительным, в темно-коричневых брюках и рубашке поло, которая демонстрирует его потрясающе подтянутые руки.

Его глаза блуждают по мне, пожирая меня взглядом. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой желанной. Поцеловав сначала в одну щеку, затем в другую, Энцо шепчет хриплым голосом:

— Я говорю это только как друг, но ты выглядишь совершенно сногсшибательно.

Я окидываю его долгим взглядом.

— Ты и сам не так уж плох.

Энцо придерживает дверь открытой. Я захожу внутрь, и он следует за мной, затем ведет меня к той самой картине, и его рука едва касается моей поясницы.

У меня перехватывает дыхание.

Я ошеломлена. Холст огромен, и занимает всю стену. Двенадцать панно с целующимися людьми. Поцелуи в стиле поп-арт заставляют мое чертово сердце трепетать.

Энцо наклоняется ближе ко мне, шепча:

— Поцелуи? Что ты о них думаешь?

— Я думаю, они невероятно соблазнительны, — говорю я легким голосом, затем смотрю на него. — И совсем не по-дружески. Ты такой хитрый.

Он прижимает руку к груди, как будто его оскорбили.

— Ты предполагаешь, что я посылаю тебе подсознательные сообщения? — Он тычет в меня пальцем. — Такая непослушная женщина.

Я провожу большим пальцем по его скуле.

— Я никогда не предположу ничего подобного. Не с таким невинным лицом.

— Временами у меня действительно невинное лицо. Но я не так уж невинен.

— Я вообще сомневаюсь, что ты невиновен.

Энцо кладет руку мне на локоть, отчего моя кожа начинает гореть.

— Давай посмотрим еще на искусство, — предлагает он, и это звучит как прелюдия.

Возможно, так оно и есть.

***

В течение следующих нескольких недель Энцо водит меня по огромному количеству галерей, выставок, музеев, зная, что это моя слабость, и это меня восхищает. Или, может быть, просто он доставляет мне удовольствие.

Пока мы бродим по залам, мы разговариваем, и я узнаю о его жизни, когда он рос в Мадриде, и о том, что привело его в эту страну. Я тоже делюсь своими историями, рассказывая, где я родилась и выросла в Шанхае, и что привлекло меня в Америку — учеба и возможности.

— Мы не так уж сильно отличаемся, — размышляет Энцо, пока мы бродим по галереи.