Я всем сердцем обожала эти выступления. Здесь, на импровизированной сцене, под запахи свежей сдобы и аплодисменты других галчат, я впервые сыграла дерево – и была, на мой скромный взгляд, бесподобна: качала руками и скрипела в самые трагически ответственные моменты.

Здесь впервые читала стишок-переделку про ослика, потерявшего палатку (история основана на реальных событиях одного похода). Здесь громко и отчаянно фальшивила, крича отрядную песню вместе с остальными (ведь неважно, как поешь, главное, что громко).

Здесь много всего происходило.

Но впервые меня не воспринимали всерьез…

– Я не желаю слушать этот бред!

Начальник лагеря грохнул кулаком по столу, где в беспорядке лежали переговорные устройства и карты. Над последними мигали и двигались черные, белые и синие точки, в реальном времени отображая перемещения поисковых отрядов.

Столовая времен моего детства не походила на себя: в воздухе явственно угадывался запах валерьянки, будто кто-то так нервничал, что уронил пузырек на пол и разлил половину флакона. Но хуже всего была атмосфера мрачного ожидания, наползавшая со всех сторон.

Кто-то сдвинул обеденные столы буквой «п», за которыми стояли обеспокоенные вожатые и незнакомые мне люди. Никто не садился. Подозреваю, что это не от избытка сил, бодрости духа и зашкаливающего уровня кофе в крови.

Никто, кроме начальника лагеря, чей стол располагался отдельно от остальных.

Начальника лагеря, которому я безуспешно пыталась донести свою мысль:

– Это не бред. Трое детей сейчас на острове проходят испытание Отчаянных. Подозреваю, что они сбежали из лагеря еще до начала грозы и…

– Девушка, достаточно сказок, – отказался слушать мужчина.

Под его глазами залегли глубокие тени, морщины обозначились сильнее, а толстые пальцы дрожали. Он то и дело поднимал руку и нервно приглаживал тонкие седые волосы. И я вдруг подумала, что после случившегося этой ночью начальника лагеря снимут с должности. Если не хуже…

Подумала и не испытала ни капли сочувствия. Только глухую ярость.

– Хватит с нас вашего появления! – ругался мужчина. – Никаких нервов не хватит, а у меня сердце, между прочим.

Бестия, сидевшая рядом с моей ногой, вжала голову в плечи и грустно шмыгнула носом. На виноватой морде большими буквами читалось следующее: «Кто ж знал, что эти двуногие такие впечатлительные? Я же просто зашла, а они сразу орать и под столы прятаться».

– Девушка, идите и сядьте уже где-то в уголке, не мешайте работать! И зверюгу свою заберите.

Но я не пошла и не села, хотя с меня натекла уже приличная лужа воды. Я осталась, и зверюга моя осталась. И я сейчас не про Бестию даже.

– Михель Соль, Трей Кесси, Ром Мыльный, – продолжала стоять на своем. – Эти дети сейчас одни на острове, напуганы, и, возможно, им грозит опасность, ведь…

У собеседника сдали нервы. Мужчина схватил полупустую кружку с недопитым кофе, швырнул на пол и наконец-то оторвал зад от стула. Жаль, что не для того, чтобы самолично броситься на поиски галчат.

– Пошла вон! Вон отсюда!!! Выкиньте эту девчонку из штаба! Вон!!!

Вид красного начальника, брызгающего слюной и фонтанирующего злобой, произвел на меня неизгладимое впечатление. Настолько неизгладимое, что я действительно развернулась и пошла. Но не в уголок, на что надеялся мужчина, а к тому самому столу буквой «п».

Встала между двумя женщинами, осмотрела заваленный бумагами стол и совершенно спокойно попросила:

– Можно мне посмотреть списки дежурных?

– Девушка, у вас кровь, – робко попытались возразить.

– Списки, – отчеканила я.

Мне тут же протянули папку. Кивнув, быстро открыла, пролистала и нашла на пятой странице своих потеряшек. Детей селили в комнаты по четыре человека, в редкие смены по пять. И обычно дежурство несли тоже комнатами, значит, у троицы смельчаков должен быть друг…

Я отыскала фамилию четвертого мальчика, запомнила номер домика, комнату и вернула папку на стол.

– Спасибо, – я была сама вежливость, если не считать холодной решимости, вновь вернувшейся в тело и разум.

Отошла от стола, кивнула Бестии, малость растерянной и слегка пришибленной встречей с начальством.

– Бестия, пойдем. Прижучим кое-кого!

Ведь то, что знают трое, знает и четвертый. Ну, или догадывается так точно! А мне сейчас хватит любой зацепки.

Мы с драконенком вновь выскочили на улицу в дождь и холод, не сговариваясь, перешли на бег и умчались к корпусам, где спали галчата. Окна в домиках не горели, и, по идее, все дети должны были тихо сопеть в своих кроватках. Но то по идее.

Будь я любопытной десятилеткой, то спокойно уснуть, когда вокруг творилось вот такое, не помогло бы даже самое сильное снотворное!

Я огляделась и перешла с бега на быстрый шаг. Бестия трусила рядом по чавкающей лужами тропинке.

– Р-р-ра! – высказалась она.

– Поддерживаю, это концентрированная сволочь, а не начальник. Ничего, сейчас найдем свидетеля, предоставим доказательства и…

И что будет дальше, предположить мне не дали.

Дверь в домик, где как бы спали, по мнению взрослых, а как по моему собственному, так сто процентов бдели любопытные дети, отворилась, и в проеме показалась до боли знакомая фигура в черном комбинезоне факультета звездокрылов.

Бестия среагировала первой. Она радостно пискнула и со всех лап помчалась навстречу. Игнорируя ступеньки, распахнула удивительные крылья цвета звездного неба. В один прыжок хвостатая непоседа взлетела на крылечко и сжала ногу встречающего в крепких драконьих объятиях.

– Бестия?

Голос Глена мог посоперничать с любым раскатом грома, но шаловливую малышку это не смутило. Она подняла голову, глянула честными, не замутненными наличием совести глазками и расплылась в клыкастой ухмылке.

Ну как на такую сердиться?

Вот и Глен не осилил науку гневных педагогических взглядов и ласково почесал драконий нос, а потом поднял голову и заметил меня.

– Адриана!

– И снова привет, – сказала я с усталой улыбкой на губах и поднялась по ступенькам под защиту козырька. – Ты почему здесь?

Он, видимо, хотел задать тот же вопрос, но я опередила.

– Госпожа Магни сняла меня с поисковой операции, собрала всю малышню здесь и велела глаз с них не спускать, – пробасил Глен, отступая в сухое и прогретое нутро домика. – Сказала, что интуиция подсказывает: эти хитрые головастики что-то знают, но не хотят рассказывать. Но я-то понимаю, что это из-за руки…

И он кивком головы указал на правую руку, которая все еще не восстановилась после вывиха. Я прошла за ним, сняла и встряхнула неприлично мокрую куртку ядожалов, скрутила и выжала мокрые волосы. И все это время торопливо говорила:

– А я тебе так скажу: у нашего, то есть вашего, декана просто потрясающая интуиция! Госпожа Магни права от и до. Эти хитрые моськи кое-кого покрывают.

– Кого? – уточнил Глен, протягивая мне полотенце для рук.

Я с благодарным кивком приняла такое важное и нужное сейчас полотенце и приготовилась отвечать, но тут потеплел камень переговорного устройства, висящий на моей шее.

– Наши вызывают… Ты можешь пока собрать всех и усадить в круг?

Глен кивнул и без колебаний ушел по коридору. Бестия проказливой тенью поцокала за ним. Через мгновение спальный домик сотряс коллективный детский вопль: «Дракон!!!» – и мощный рык Глена:

– Дети-и! НЕТ!!!

Я сделала шаг, но подавила порыв броситься на выручку и торопливо сжала обжигающе горячий камень переговорного устройства. Закрыла глаза, вслушиваясь. Вздрогнула от пронзительного:

«Адриана!»

Моментально узнала Кристена Арктанхау, вспомнила его последний приказ и повторно обиделась. Впрочем, обида жила лишь до его следующего:

«Адриана, пожалуйста, не молчи! Где ты? С тобой все в порядке?»