Адепты тоже отличались. Высокие, плечистые, все как один боевые маги со старших курсов элитных военных учреждений. Но, что хуже всего, не считая меня, в строю стояли только две девушки. Первая – та самая, что прижималась к Арктанхау за завтраком, вторая – высокая, спортивная, с вытравленным добела густым каре до плеч. Я остановилась возле последней и постаралась абстрагироваться от косых взглядов парней и голодного жужжания мошкары над ухом.

И только встала, как первый в строю ка-а-ак гаркнет:

– Равняйсь! Смирно! Равнение на середину!

Я вздрогнула от неожиданности, а весь строй вытянулся по струнке, посмотрел направо, вернул головы в исходное положение и замер с одухотворенно-зверским выражением на лицах. Прям неловко с такими бравыми в одном ряду стоять.

Тем временем перед строем вышел декан факультета ядожалов.

Жизнь знатно потрепала господина Максимуса Медного, уроженца Лесного, входящего в состав Триединого союза. Кривой шрам рассекал щеку мужчины, на левой руке пропал мизинец, короткий ежик волос серебрился на висках, в глаза вообще страшно было заглядывать.

– Здравствуйте, адепты, – заговорил он по-военному казенно. – Сегодня делимся на две группы. Первая уйдет отрабатывать предполетную программу. Напомню, что к концу месяца все обязаны сдать зачет по прыжкам со сверхмалых высот. Те, кто не сдаст норматив, не будут допущены до полетов на ядожалах. Вторая группа седлает Лютика. Вопросы?

И тут мужчина заметил меня, старательно отбивающуюся от особенно крупной и вредной мухи.

– А… новенькая, – протянул господин Медный, чуть поморщившись.

И стало как-то вот сразу ясно, что не я одна не рада своему переводу на другой факультет. И вообще не очень-то меня тут ждали. И о теплом приеме можно только мечтать.

– У вас, адептка, сегодня вводный урок. Работаете с ядожалом по кличке Борщевик, – господин Медный осмотрел строй, выискивая жертву, и остановился на приметном северянине. – Адепт Хезенхау, объясните адептке Нэш, что нужно делать, и останьтесь для подстраховки.

– Почему я?! – возмутился парень, поймал хмурый взгляд преподавателя, вышел из строя и уже мне: – Давай за мной.

Вздохнув, я поплелась за ним в сторону одного из ангаров, а пока шли, присматривалась к парню. С Арктанхау у них были не только созвучные фамилии, но и цвет волос, и телосложение, и даже прическа: выбритые виски и хитросплетенные косы из верхних прядей. Вот только сегодня мой спутник не стал заморачиваться с вихрами и сделал банальный хвостик на затылке. Хвостик вышел коротким и весело подскакивал при каждом шаге парня. Вот, собственно, и все, что было в северянине из веселого.

– Ядожалы уважают всего три вещи: матриарха, вкусную еду и грубую силу, – прямо на ходу вводил он меня в курс дела. – Если хочешь добиться расположения наших ядовитых симпатяг, то просто покажи, что у тебя стальные яйца.

На последней фразе я засомневалась в том, что верно понимаю инструктаж, и даже вопросительно глянула на парня, но тот повернулся спиной. Дернув ручку, Хезенхау откатил ворота ангара и шагнул вперед.

Внутри пахло дождем и травой, сладковатые нотки усилились, а вот освещение, увы, ухудшилось. Пришлось изрядно поморгать, привыкая к полумраку, прежде чем я заметила в противоположном углу помещения ядожала, меланхолично пережевывающего ветку.

Шкура завра была синего цвета с яркими желтыми полосами, как у тигра, но стоило лучу солнца коснуться даже отдельной чешуйки, как та начинала переливаться всеми оттенками зеленого, голубого и желтого.

Ядожалы считались самыми большими из открытых Эрикой Магни летающих ящеров, я это знала благодаря занятиям по зоопсихологии. Но знать и воочию видеть эти ноги-колонны и туловище, больше похожее на вагон поезда…

Теперь, когда ядожал перестал быть просто перечнем фактов и обрел реальную форму, а с ней и свой внушительный размер, мне резко стало не по себе.

А вот Хезенхау, казалось, не ведал, что такое робость.

– Так, встань вот на эту отметку, – командовал он. – А теперь найди Борщевика взглядом и пристально смотри. Здоровяк подумает, что это вызов, и побежит на тебя.

Ядожал не стал ждать зрительного контакта, сам повернул голову на звук, выплюнул ветку и начал разворачивать массивное тело в сторону отметки, где оцепенела от страха я.

– Класс! Он нас услышал… – обрадовался северянин и… отступил за мою спину.

Минуточку! Он что… Он решил спрятаться за мной?!

Я дожал громко фыркнул, подняв облачко пыли. Крохотные былинки взлетели в косых лучах солнца и закружились в гипнотическом танце. Борщевик же парнем был суровым. А суровые парни не танцуют. Суровые парни резко стартуют с места и несутся на тебя во весь опор.

– Теперь дождись, пока Борщевик проскочит вон тот красный столбик, и заори на него! – скомандовал из-за моей спины Хезенхау.

– Заорать? Что заорать?!

– Ори что хочешь, главное, ори! Только не матом. За мат десять отжиманий.

Земля под ногами завибрировала, словно неподалеку весело скакало целое стадо слонопотамов, а не один большой и пыхтящий ядожал. Блики солнца плясали на ярких чешуйках, но было откровенно не до любований переливами цвета и поиска редких оттенков.

Я сжала мелко подрагивающие пальцы в кулаки, выждала, пока ядожал поравнялся с отметкой, и…

– Пиу! – выдала на рефлексе, совершенно позабыв, что имею дело не с дружелюбным звездокрылом, а я с ядовитым и вредным гигантом.

Борщевик взревел, опустил рогатую голову и продолжил забег.

Почувствовав приближение… Нет, даже не ядожала, а еще одного похода в лекарское крыло (это если еще повезет), я откровенно запаниковала и в ужасе попятилась. Естественно, налетела спиной на Хезенхау, не ожидавшего от меня подобного маневра. Тот витиевато ругнулся, видимо запамятовав про штрафные отжимания, и бесцеремонно толкнул. Я отлетела в сторону, запуталась в собственных ногах и рухнула в пыль.

Северянин сделал шаг навстречу несущемуся ядожалу и рявкнул:

– Хей!!!

Это был даже не крик. Это был полный ярости шторм, обрушившийся на одинокую скалу.

Борщевик дернул ушами, сделал еще пару легких шагов, притормаживая, и, наконец, замер. Постоял, подумал и шумно фыркнул: его ведь не заставят отжиматься за мат. После чего медленно развернулся, величественно продемонстрировал присутствующим свою внушительную корму, гибкий хвост с жалом на конце – и был таков.

Хезенхау довольно тряхнул светлой головой, крутанулся на пятках и заорал уже на меня:

– Идиотка! – все еще громыхал шторм в его голосе. – Я что тебе сказал делать? Где твои стальные яйца, дура ты недобитая?! Ты должна кричать! И не просто кричать! Ты должна вложить в этот крик всю свою силу! Должна показать, что здесь главная ты, а не он. Здесь ты одна все контролируешь!

– Я просто испугалась, – буркнула, вставая.

Лицо парня вытянулось.

– Испугалась? – произнес он с таким видом, будто я только что призналась, что на досуге обожаю топить новорожденных котят в ведре с водой.

Северянин сделал пару стремительных шагов, уничтожая даже намек на дистанцию, и толкнул в плечо – я отлетела на пару шагов.

– Ты в своем уме, Нэш?! Это ядожал! Ему нельзя показывать слабость, иначе тебя проткнут и раскатают в кровавый блин. Или ты, тупая курица, думала, что…

– Достаточно, – оборвал тираду непреклонный голос.

Демонстрируя удивительное единодушие, мы с моим горе-наставником синхронно повернули головы в сторону входа. Кто к нам пожаловал?

Кристен Арктанхау, собственной неотразимой персоной, отлип от стеночки, которую, видимо, уже какое-то время подпирал. И он был не один.

– Эрик, хватит на нее орать. Не у всех получается с первого раза, – вступилась за меня девушка с белоснежным каре.

Она сняла куртку и осталась в узком плотном топе без бретелек. Топ выгодно подчеркивал грудь, облегал и жестко фиксировал все, что нужно, оставляя открытым шикарный пресс с голубым камешком-сережкой в пупке.