- Ты в норме? Совсем притихла, - через несколько минут нашей дороги, спрашивает муж, а я тихо усмехаюсь, и мне все равно, заметил он эту усмешку или нет.

Вот правда, сейчас совсем не до этого. Мне бы как-то собрать себя в кучу. Сейчас нельзя быть слабой, нельзя. Но я забыла, забыла, что такое быть сильной. К хорошему быстро привыкают, а к старому возвращаться очень больно и тяжело, но, кажется, у меня нет выбора, мне придется это сделать.

- Ну, чего молчишь, Ань? Скажи уже хоть что-нибудь, - слышу в его голосе беспокойство и от этого становится еще смешнее.

Не понимаю, для чего ему это нужно? Пытается создать видимость примерного заботливого семьянина? Мол, он такой внимательный, добрый, отзывчивый. Мерзко от этого, только, где же были все эти качества, когда он не изменял?

Да, в целом он хороший, но сейчас он самое настоящее зло, самая большая проблема в моей жизни, та самая причина горьких слез.

Зачем он просит меня сказать хоть что-то? Ему ведь все равно, что я скажу. Ему важно, чтобы я подала голос по команде. Возможно, я ошибаюсь и просто хочу думать так, чтобы было легче его ненавидеть, чтобы сделать глупому сердцу еще больнее, и помочь разуму победить.

- Ну же, Ань, ты заставляешь меня волноваться. Я ведь сейчас делаю все, чтобы ты не чувствовала себя брошенной и ненужной, стараюсь показать тебе, что между нами ничего не изменилось, что ты как была, так и остаешься главной женщиной в моей жизни.

Пусть что хочет делает, что хочет говорит, больнее уже все равно не будет. Ну, правда, что может быть еще хуже? Вторая семья, другой паспорт, где стоит штамп с другой женщиной, и, может быть, записана еще парочка детей. От такого я точно сойду с ума и ничто уже не сможет мне помочь.

- Только ты упрямо делаешь вид, что обижена. Уверена, что хочешь продолжать эти глупые игры? Я ведь могу и ответить тебе тем же.

Вот только я не уверена, что все эти мысли помогут разуму победить сердце. Восемнадцать лет, восемнадцать -это целая жизнь за плечами, это столько всего пройденного вместе. Боюсь, сердце будет бороться до последнего, а мне от того, насколько оно болит, хочется закрыться на все замки и позволить разуму закрыть все чувства под амбарный замок.

- А что ты хочешь от меня услышать, что все в порядке? Так этого не будет, Вить. Я только что узнала, что у тебя есть беременная любовница, которая требует от тебя решительных действий. Мне совсем не до разговоров.

Не узнаю собственный голос. Он звучит так равнодушно, что даже у самой мурашки бегут по коже, не думала, что умею быть такой холодной, такой неприступный. Оказывается, в человеке можно все чувства потушить, и потушить так, что не получится вновь разжечь. Во всяком случае, мне кажется, что меня потушили окончательно.

- Я пытаюсь понять, как мне жить дальше, пытаюсь понять, чем это все заслужила, думаю о будущем. Ты мне в этом не поможешь, поэтому просто вези туда, куда везешь, и все. Ладно?

- Не беспокойся насчет Мирославы, она просто взбалмошная девчонка, которая возомнила себя королевой. Если она и беременна, то не от меня, но с большей долей вероятности она не беременна, ни от кого. Такие не рожают, даже чтобы задержать мужчину при себе. Это шантаж, попытка взять на слабо.

- Господи, Витя, остановись, прошу тебя, - не выдерживаю, размахиваю руками, открыв глаза, поворачиваюсь к нему. - Мне не интересно, беременна она или нет, не интересно, кто она, откуда она, - вот тут, конечно, я вру, но это действительно не самая важная информация. - Ты понимаешь, что для меня важно сейчас другое? Я хочу узнать, за что ты так со мной, и когда эта агония закончится?

- Я со всем разберусь. Проверю и наличие ребенка, если он имеется, то отцовство, причем не для себя. Во-первых, для нее, чтобы она скрылась с горизонта, а во-вторых, для тебя, чтобы ты успокоилась и не считала, что помимо Макса у меня кто-то есть, и мне кто-то нужен.

Как-то лениво все это отвечает, а я не могу понять, как он может быть таким бесчувственным, как он может быть таким равнодушным.

- Хватит того, что ты себя сейчас поедом съедаешь на тему любовниц. Успокойся, я не настолько ужасный мужчина. И да, за все эти годы она единственная.

Меня рвет изнутри на мелкие кусочки, а он просто ведет машину и сидит в своей фирменной расслабленной позе, когда одна рука на руле, a вторая на двери авто и подпирает голову. И мне всегда нравилось, когда он так сидел, а сейчас раздражает, раздражает и хочется накричать на него за это.

- Просто отвези меня, Вить, отвези туда, куда собрался, и, пожалуйста, не разговаривай, я тебя очень прошу. Ты делаешь только хуже. Мне очень больно от того, что ты говоришь. Оставь меня в покое, умоляю, будь ты человеком.

Откидываюсь на спинку сиденья, и опять закрываю глаза. Снова тишина. Слава Богу. Этот разговор по кругу закончен, во всяком случае, я на это надеюсь. Вот бы сейчас заснуть и проснуться сегодняшним утром, и переиграть этот день. Только не получится, нет у нас машины времени, нет.

- Мне искренне жаль, что ты вообще об этом узнала, да еще и вот так, тем более в тот день, когда я сказал девчонке, что это конец, что игра зашла слишком далеко, и я возвращаюсь в семью. Мне правда, жаль, и мы приехали.

Глава 7

Аня

Никак не реагирую на то, что он говорит. Он может сколько угодно говорить, что ему жаль, но не факт, что это правда, сейчас я не могу в это поверить, просто не могу. И хоть что вы со мной делаете. Я чувствую себя обманутой, использованной никчемной. Ну, правда, как я всего этого не замечала?

Ладно, надо открывать глаза и уходить, что, собственно, я и делаю, и сильно удивляюсь, потому что он привез меня не домой, а к институту.

- Почему? - поворачиваюсь к нему и удивленно спрашиваю.

Я действительно не понимаю, почему он это сделал, ведь намного проще было бы отвезти меня домой и запереть. Я ведь сама дала ему выбор. Так почему он этого не сделал? Явно есть в этом какой-то хитроумный план. Витя явно сделал это не из добрых побуждений. Ну не верю я. Но услышать очень хочется, что же он скажет.

- Я не собираюсь ограничивать твою свободу, Аня. Даже если ты попытаешься сбежать от меня, уйти, еще какую-то глупость сделать, делай. Я не против, живи так, как хочешь, но будь рядом со мной, будь моей и все, большего мне не надо. О большем я тебя не прошу.

Он не улыбается, не ехидничает, а просто говорит. Нет, это уже точно какой-то сюр. Мотаю головой и выхожу из машины. Хочу громко хлопнуть дверью, но вместо этого, как и всегда, спокойно ее закрываю.

Что толку от моих психов? Ну, хлопну я, а дальше что он скажет, что истеричка, всем недовольна? Ой, не хочу давать ему поводов для таких разговоров. Ну правда, никому от этого легче не станет.

Устало бреду по ступеням, захожу через парадный вход, иду в аудиторию, где читаю факультатив, по которому сдают экзамены один раз в конце и получают корочку флориста.

Да, я проходила обучение, получила лицензию, и теперь, после моих курсов, люди могут говорить, что имеют базовые знания по флористике. Понимаю, что это возможно не то, чем должна заниматься жена влиятельного бизнесмена, у которого миллионные обороты, но мне это нравится, и сейчас вопрос денег не стоит перед нами.

Я могу заниматься вообще всем чем угодно, могу и сидеть дома, но работать с молодыми людьми очень интересно. В какой-то степени, за счет этих лекций, я лучше понимаю собственного сына, легче говорю с ним на его языке, а это тоже ценно и важно.

Не знаю, как сегодня буду вести занятия. Хочется зайти и все отменить, потому что перед глазами стоит разговор Вити и его любовница. Они отняли у меня этот день. Да что там день, они всю жизнь мою отняли. Они разрушили тот прекрасный мир, в котором я жила, нагло прошлись по нему в грязных ботинках.

Вот что мне делать, как мне быть? Мстить? Но месть — это невыход. Я ведь лучше этого, выше этого. Я не могу опуститься до такого грязного поведения, оно недостойно. Я ведь, правда, должна быть лучше.