Не ожидала меня, видимо, здесь увидеть. Ну неужели она вместе с матерью так наивно полагала, что я не отслежу все? То, что она взяла билеты и прошла регистрацию, еще не значит, что улетела, точно так же, как и отец, и мать.

Все они оформились, но никто из них не улетел. Все остались здесь играть в эти игры, но я давал им шанс, вот только они им не воспользовались, а раз не воспользовались, значит, это уже не мои проблемы.

Не хотят по-хорошему, значит будет по-плохому. Я им это обеспечу. Я искренне хотел уладить все полюбовно, потому что ни мне, ни Ане, никому это не нужно никому, поэтому нет, кто не ценит шанс, получает мой гнев.

- Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашел? - ее удивлению нет предела.

Она откашливается и говорит мне все это, а во мне нет ни капли жалости, я даже постучать по спине не хочу, меня это не касается.

Эта мерзавка сделала все, чтобы оказаться со мной в одной постели, все. И момент подгадала, и препараты подсыпала, и духи жены использовала, все, даже парик надела. И голос помню, его тоже сымитировала. Вот только ей это не помогло. Абсолютно не помогло в финале.

- Неужели вы настолько глупы, что рассчитывали на мою слепую веру? Нет, нет вам веры, абсолютно никакой. И скажи мне, дорогая Мирослава, на что ты надеешься? На то, что я разведусь с Аней, брошу Максима, и все ради твоего ребенка от Берсенева, да?

При упоминании знакомой фамилии, девушка бледнеет и нервно сглатывает. Я даже вижу, как нервно дергается ее глаз. О да, я докопался даже до этого. Я знаю, кто настоящий отец, даже знаю, что здесь она была в больнице, после того, как объявилась в моей жизни, и да, там взяли лишнюю пробирку крови.

Когда пробил человека, подходящего на роль потенциального отца, сделал все, чтобы получить его днк, и сверил на всякий случай. Но это просто, чтобы мужику потом предъявить доказательства, мне все это было не нужно, я знал, что этот ребенок не мой.

Да, все получилось ужасно я виноват перед Аней и веду себя сейчас с ней очень грубо, неправильно, но я не могу дать слабину. Я должен сейчас все держать под контролем. Потом искуплю перед ней вину, потом встану на колени и буду извиняться за все то, что совершил, но сейчас не до сантиментов.

- Ты не посмеешь, - охрипшим голосом начинает девушка, ты не посмеешь это сделать.

- Надо же. Даже отпираться не будешь? - с усмешкой спрашиваю у нее.

Я надеялся, что она хоть немного посопротивляется, а нет, быстро сдается. Ну, может, оно и к лучшему. Терпеть не могу все эти бессмысленные разговоры. А все ее попытки отпираться, это как раз-таки и есть бессмыслица, к тому же реакции ее тела были весьма однозначными, и она даже не попыталась быстро взять себя в руки.

- А есть смысл? Я же не настолько дура, Витя. Я прекрасно понимаю, с кем играю и на что. А ведь я говорила… Маргарите Рудольфовне, что ничего из этого не выйдет, - почему-то на этих словах она запинается. Я не понимаю, почему.

- Забавно, очень забавно. Если ты понимала, что игра не стоит свеч, зачем соглашалась? Берсенев тоже неплохой вариант. Да, может быть, не такая крупная рыба, но все же бизнесмен, к тому же свободен. И мама, я как-то не понимаю, почему ты, почему она вцепилась в тебя?

А вот тут Мирославна меня удивляет, она усмехается. Усмехается так, словно знает что-то, чего не знаю я. Это заставляет меня насторожиться. Делаю себе пометку, что где-то, что-то я не докопал, и надо углубиться. Осталось только понять, в какую сторону углубляться: в связи мамы и кого, самой Мирославы?

Да, надо все это обязательно проверить, потому что в этом я раньше не видел смысла, а сейчас кажется, что очень даже зря отмахнулся от этой проверки.

- Это не мой секрет, Витя, и не мне тебе его рассказывать, да и не хочу я. Не поверишь, устала. Давай мы с тобой заключим сделку, - она берет себя в руки, кладет руки вместе с локтями на стол и подается вперед. В ее глазах решительность, даже отвага.

- Я не буду соглашаться с тобой, но выслушать готов. Если твое предложение покажется мне интересным, тогда мы поговорим, если же нет, то мы будем просто играть по тем правилам, которые я озвучу.

Понимаю, что могу ее не слушать, но я все же не такой монстр. Аня сделала меня человечным. Как бы то ни было, она беременна, и срок у нее больше, чем она мне заявляла, это тоже мне достоверно известно. Не хочу я воевать с беременной. Я просто хочу решить этот вопрос, а дальше что там с ней будет, меня уже не касается.

- Я согласна исчезнуть из твоей жизни. Я согласна соскочить с крючка… Маргариты Рудольфовны, - и снова эта запинка на имени мамы.

Что-то здесь не так. Я обязан в этом разобраться.

- Но только при одном условии: ты ничего не говоришь Берсеневу. Это мой ребенок, и, если я захочу, сама ему расскажу обо всем. Договорились?

- Ты ворвалась в мою жизнь, - начинаю, с усмешкой. - Разрушила ее, причинила боль моей женщине, и думаешь я вот так просто тебе все это прощу. Нет, Мирослава, мне этот вариант не подходит. Я тебе говорю сейчас один раз.

Специально делаю паузу, хочу, чтобы она прониклась всем тем, что я сейчас скажу, а не просто услышала.

- Каждый должен нести наказание за свои поступки. Берсенев узнает. А тебе я советую не делать глупостей, потому что первое, я не дам тебе сбежать и передам четко в руки отца ребенка, в целях личной безопасности. Второе, если Берсенев решит забрать этого ребенка, буду рад ему в этом помочь.

- Ты монстр. Ты ужасный человек. Я тебе предложила исчезнуть, а ты? Мерзавец, - но на эти слова я ей ничего не отвечаю, встаю из-за стола, и все же, прежде чем уйти, говорю на прощание.

- Я не мерзавец, Мирослава, я просто отвечаю людям той же монетой, и поверь, за то, что ты сделала, я мог бы посадить тебя в тюрьму, поэтому радуйся, что проявил к тебе милосердие. И то, только потому, что ты беременна, а с беременной воевать как-то против правил.

Глава 46

Аня

- Максим, иди к себе, нам с мамой нужно поговорить, - едва Витя заходит в гостиную, сразу говорит это сыну, и мы вздрагиваем.

Как муж так тихо зашел в дом? Мы не слышали, как хлопнула входная дверь, разговаривали о своем: о планах, о том, как нам хотелось бы, чтобы все было. Не знаю, зачем разговариваю об этом с сыном, наверное, потому, что он сам пришел и захотел.

Он тоже переживает.

Ему тоже тяжело.

И да, я понимаю, что как бы то ни было, мы обязаны отгородить его максимально от всего этого кошмара, он не должен в нем жить, не должен в нем вариться, но как бы то ни было, он уже вмешан. И если он чувствует, что ему надо поговорить, значит, надо. Я не могу игнорировать это, не имею права, не должна. И плохо, конечно, что муж так нас прервал. Да еще и слышна в голосе определенная категоричность, непреклонность.

Максим напрягается, я вижу это по его позе, по его выступившим венам на шее и висках, сын моментально завелся, и это удручает. Я всячески пытаюсь сгладить конфликт в их отношениях, но у меня плохо получается. Причем я вижу, что сын любит отца, он хочет быть с ним, не хочет его терять, вот только упрямство во всех Громовых дикое, упрямство, которое всем мешает.

Ненавижу эту черту в мужчинах нашей семьи, ненавижу, и, кажется, она передается им на генетическом уровне. Сейчас, глядя на них, понимаю, что Витя сын своего отца, а Максим, сын Вити. Да, в каждом из них по-разному степень упрямства выражена, но она в них есть.

Они такие разные, но на самом деле так похожи друг на друга, только не хотят себе в этом признаваться. А если бы они это сделали, стало бы намного проще абсолютно всем. Но кто меня будет слушать? Правильно, никто. У них у всех своя правда, а я должна разрываться между ними. И главное, между ними и своими желаниями.

Мне сейчас то ли о будущем ребенке думать, то ли о нынешнем, то ли о муже, то ли о себе. Так и с ума сойти недолго, разрываясь между всеми.

А по-хорошему я здесь беременная женщина, которой нужна поддержка, а они, вместо того, чтобы обеспечить мне покой и положительные эмоции, только подкидывают нервотрепки.