- Почему я должен это сделать? Снова будешь ее обижать? - встав в позу, спрашивает сын, чем накаляет обстановку еще больше. Ну господи, что же они творят? Как мне все это надоело.

- Максим, пожалуйста. Если что, я тебя позову. Не волнуйся, все будет хорошо, - трогаю сына за плечо, и он тяжело вздыхает.

Понимаю, не может мне отказать, и я этим нагло пользуюсь, но что поделать, сейчас не та ситуация. Мы все должны проявлять определенную лояльность, определенные мягкость и гибкость. А судя по лицу Вити, разговор действительно касается лишь нас двоих.

Неужели он все-таки сдержит обещание, и мы сегодня обо всем поговорим?

- Мам, если что, не терпи, либо встаешь и уходишь, либо зовешь меня, договорились? - совершенно серьезно говорит Макс, но при этом смотрит не мне в глаза, а отцу.

Он транслирует ему, что шутки закончились и таковы его условия, чтобы Витя понимал, сын заступится за мать, во что бы то ни стало, и да, мне приятно все это, но в то же время я не хочу, не желаю, чтобы между моими мужчинами была вот такая война.

- Мы тебя поняли, Максим, а сейчас действительно, нам надо поговорить, - вместо меня отвечает муж, и не дожидаясь ответа с моей стороны, сын уходит, при этом всем своим видом демонстрируя, с каким нежеланием он это делает и насколько решительно готов вернуться в случае чего.

Не знаю, как это описать, но эта походка, этот разворот плеч, эта напряженная спина, этот взгляд, все вместе складывается в какую-то такую картину, что мне все понятно. И Витя, думаю тоже понимает, потому что его поза похожа на позу сына.

- Что-то серьезное случилось? - первая спрашиваю у мужа, едва Максим скрывается из вида, и Витя садится рядом со мной.

- Я же тебе вчера пообещал, что сегодня мы поговорим в любом случае, вот и я готов к разговору, готов выслушать, готов принять все твои крики и рассказать, что же случилось и как так вышло. Тебе удобнее самой задавать вопросы или что? – «или» он не уточняет, разводит руками и таким образом дает мне право выбора.

- Ты спрашиваешь у меня, хочу ли я задавать вопросы или просто жду твоего рассказа? - решаюсь все же уточнить, правильно ли я поняла его паузу, на что муж кивает.

Этот вопрос действительно застает меня в тупик. Мне и выслушать его хочется, и в то же время я боюсь слушать его рассказ целиком. Может быть, правда, лучше отделаться короткими вопросами, которые меня интересуют, ну так чисто по существу.

- Все верно, я хочу, чтобы этот разговор прошел максимально комфортно для тебя. Я не буду навязывать какую-то определенную форму. Говори, какой формат мы используем. Сегодня я в твоей власти.

Усмехаюсь его словам, потому что это смешно звучит. Как бы, чтобы он не говорил, но он в моей власти? Это так смешно. Скорее он позволяет мне заблуждаться в этом, но даже за это заблуждение я ему благодарна.

- Честно говоря, ты поставил меня этим вопросом в тупик. Я не знаю, что конкретно хочу спросить, потому что вопросов много и теряюсь, - сжимая край домашней блузки, говорю ему это и на несколько секунд прикрываю глаза, чтобы собрать все мысли воедино. - И в то же время мне хочется узнать все, как бы больно это не было, поэтому давай, наверное, один раз все это переживем в полном формате и решим, как быть дальше.

- Ну хорошо, сначала так сначала, - он тяжело вздыхает и, потирая руки, наклоняется вперед. - Все получилось, так, как нужно было не мне.

- Ну хорошо, сначала так сначала. Помнишь, когда я просил тебя поехать со мной в командировку, но ты решила остаться из-за лекций дома. Я как раз ездил в их город, отец даже пытался поговорить со мной, действовал на нервы, -и едва он начинает говорить, как звонит его телефон. – Прости.

Муж тянется в карман и видя номер, сначала кривится, а потом все же принимает вызов.

- Что тебе нужно? - довольно грубо и жестко спрашивает, и я, кажется, догадываюсь, кто ему позвонил.

Явно отец, но по мере разговора, его лицо резко меняется, во взгляде появляется беспокойство, и я не понимаю, что происходит.

- Вить, что случилось? Витя. Витя, что? - подсаживаюсь ближе к мужу, но он ничего не говорит, слушает собеседника, и чем дольше длится их разговор, тем больше я понимаю, что случилось что-то ужасное.

Неужели..?

Глава 47

Аня

- Витя, ну не молчи же ты. Что произошло? Кто тебе позвонил? - хватаю мужа за руку, когда он сбрасывает вызов и молчит уже несколько минут.

Мне вообще то нервничать нельзя, а глядя на его безжизненное лицо, мне самой плохо. Я не могу вот так спокойно сидеть и смотреть, как бы то ни было, мы не чужие друг другу люди. Мы восемнадцать лет вместе, восемнадцать лет в браке, плюс отношения.

Да, у нас скоро подойдет тот момент, когда вместе дольше, чем порознь, а он вот так сейчас снова отстранился, ушел в себя, замкнулся. Да, я понимаю, что ему, возможно, надо успокоиться, надо привести мысли в порядок, собрать все в кучу, взять эмоции под контроль, чтобы все мне объяснить, но я женщина, я не могу так долго ждать. Каждая секунда, как разряд тока, как жуткий импульс.

Но я не говорю больше ни слова, я дарю ему свое тепло, держу за руку и жду, а главное смотрю с дикой надеждой. Но вот он не смотрит в мои глаза, он смотрит вперед и сжимает телефон с дикой силой. Господи, ну только бы не самое страшное.

Да, я понимаю, что Сергею Павловичу не так долго осталось, но не вот сейчас же? Они ведь еще даже не встретились, не поговорили, так не должно быть, не должно быть. Если это действительно случилось, то сейчас у мужа на сердце такой груз ляжет. Господи, пожалуйста, прошу, пускай все обойдется, пускай они успеют встретиться и поговорить.

Как же сложно вот так сидеть и молчать. Чувствую себя какой-то беспомощной. Мне бы сказать ему какие-то утешительные слова, а я молчу и просто держу его за руку.

И все же это возымело определенный эффект, потому что в какой-то момент мою ладонь накрывает его. Через этот жест он без слов благодарит меня за эту поддержку, за это неравнодушие. Один простой жест, но столько в нем всего, столько он всего нам говорит, не передать словами.

Наверное, такая связь, такое взаимопонимание, появляется в парах лишь с годами, когда все привычки известны, когда чувства, реакции уже предсказуемы. И да, он мне изменил, это было чем-то из ряда вон, но все же, мы ведь говорили друг за друга предугадывали какие-то реакции. Мы никогда не были чужими друг другу.

- Он в больнице, - три слова, и это не те три слова, которые мечтает услышать каждая женщина. Витя говорит их с болью в голосе, с тяжестью на сердце, и все также не смотрит на меня, но продолжает накрывать мою ладонь своей.

- Тогда чего мы ждем? Поехали, не стоит терять время.

Говорю ему, потому что чувствую, каким бы сильным и смелым он не был, на эту поездку может не решиться, вот просто взять и не решиться, потому что она слишком тяжелая, слишком значимая и важная, а самое главное, болезненная.

- Вить, он твой отец, он очень хотел с тобой о чем-то поговорить. Поехали, тебе и самому потом станет легче. Может быть, сначала и будет больно, но точно потом станет легче, - говорю ему все это, на что он усмехается.

В нем есть некий скепсис, но в то же время чувствую, как напряжение начинает потихоньку отступать, медленно, но все же отступать.

Мы сидим так еще какое-то время, пока он не перекладывает иначе наши ладони, пока не переплетает пальцы и не встает, утягивая меня за собой.

- Поехали, - не приказывает, не командует, а просто говорит это, и я послушно встаю за ним. Сейчас ему очень нужна поддержка, родной человек рядом. Я буду с ним рядом, потому что мы все же не чужие.

Мы быстро говорим Максиму, куда поехали, чтобы он не волновался. Сын порывается поехать с нами, причем он прикрывается желанием защищать меня от нападок бабушки, но я вижу по глазам, тоже беспокоится, беспокоится он за своего деда.