— А ты хочешь?

— Возможно. — Допивает вино и я наливаю еще. — Вернемся к этому вопросу в середине бутылки, Вадим Александрович! И не говорите потом, что я вас не предупреждала!

— Серьезно думаешь меня этим напугать?

— Когда ты заработал свой первый миллион? — Она не отвечает, задавая вместо этого следующий вопрос.

— Мы сейчас в викторину какую-то играем?

— В «Правда или действие»! — Кристина поднимает бокал, указывает ножкой в сторону моего.

— Что?

— Не знаешь? Да не может такого быть!

Пожимаю плечами, потому что правда не понимаю, что от меня требуется. Разве что смутно, опираясь на какие-то фильмы, но предоставляю Крис священное право лишить меня «невинности».

— Все просто, — она снова ставит локти на стол, наклоняется. — Мы задаем друг другу вопросы, и нужно либо ответить, либо — пить, если отвечать не хочется. Эй, Авдеев, глаза на меня! Ты вообще слышал, что я сказала?!

Все это время мой взгляд блуждает от ее шеи до этой чертовой ложбинки, хотя сначала я даже примерно стараюсь себя сдерживать.

— Отвечай или пей, я тебя прекрасно слышу. — Заранее понимаю, что игра максимально дурацкая, но она, кажется, уже на всю катушку вдохновилась вытащить из меня все грязные тайны.

— Вы меня глазами жрете, Вадим Александрович. — И еще немного сводит плечи, чтобы превратить свое декольте в испытание моих нервов на прочность.

— Ризотто мне явно было недостаточно, — подхватываю ее настроение. К черту, я же всегда тащился от нашего словесного пинг-понга.

— Попросить принести меню? — щебечет почти что ангельским голосом.

— Не стоит. — Поднимаю взгляд на нее, закидываю ногу на ногу, усаживаясь удобнее, раз уж мы с ней… гммм… играем. — Главное блюдо уже на столе.

Ее зрачки расширяются, так же как и крылья носа.

Взгляд скользит по моим плечам, груди, животу.

Я вздергиваю бровь ровно за миг до того, как она окончательно поплывет.

— Первый миллион, Авдеев, — откашливается и возвращается к дурацкой игре.

Не то, чтобы мне хотелось говорить на эту тему, но отказываться сейчас — как-то… как там говорится? Не по-пацански.

— Просто… много работал.

— Это нифига не ответ!

— Хочешь все грязные подробности, коза?

— Именно, — она взмахивает ресницами, так кокетливо и мило одновременно, что даже если бы я вдруг захотел поставить точку — я бы все равно не смог ей отказать.

Но точку я ставить не буду.

— Хорошо, ладно. — Поднимаю одну ладонь вверх, типа, капитулирую. — Выиграл в лотерею.

— Авдеев! — Барби рассерженно топает ногой, а меня рвет еще сильнее ее дразнить, чтобы выбиралась наружу и показывала свои эмоции. Я эту непосредственность с нее слизываю, как, блять, дурной.

— Ладно, все, серьезно. — «А ты выдержишь правду, коза?» Впрочем, хороший повод узнать — мы ведь именно для этого и затеяли нашу демо-версию. — Первые миллионы, коза, обычно не зарабатывают. Их забирают — кто посильнее и посмелее. Был один… деятель. Подмял под себя пару заводов, думал, что схватил бога за бороду. А я просто… нашел его слабое место. Его «крышу». Оказалось, что «крыша» очень любит деньги и очень не любит проблем. И в один прекрасный день мой «деятель» проснулся, а у него нет ни заводов, ни крыши. Только я, с предложением, от которого он не смог отказаться.

Я все равно рассказываю ей лайт-версию.

Жду. Если сейчас скривит нос — наверное, буду расстроен. Наверное, даже сильнее, чем сейчас думаю.

— Оттуда ты знаешь Гельдмана, да?

— Плюс-минус. Но уже давно вообще не имею с ним никаких дел. Он… короче, когда над ним будет два метра земли, вряд ли кто-то заплачет.

Кристина дергает головой, но что выражает этот жест — не понятно.

Вижу, как снова напряглись ее плечи, и прежде чем она снова выпустит из клетки своих насекомых, меняю тему.

— Моя очередь? — Секунду медлю, потому что спросить нужно что-то такое, что ее точно «переключит». — Ты когда-нибудь лизала на морозе фонарный столб?

— Чтооооо?! — Фокус срабатывает — Барби округляет глаза, прикрывает ладонью лицо и начинает заливисто смеяться. — Ладно, ты новичок, поэтому разрешаю тебе задать другой вопрос.

— Я не хочу другой, я хочу услышать ответ на этот.

— Ты можешь спросить сейчас буквально любую вещь на свете, но спрашиваешь… про то, что в детстве делали абсолютно все дети? — Смех покрывает ее щеки румянцем. Очень милым.

— Я не лизал, — отвечаю со спокойствием удава.

— Не верю, — фыркает.

— Клянусь.

Она смотрит на меня пару секунд, а потом подносит бокал к губам и делает глоток.

— Серьезно, коза? Такой простой вопрос, а ты уже сливаешься?

— Имею право! — Стреляет в меня взглядом поверх бокала. Наверняка придумывает что-то каверзное. — Ты платил за секс?

— Да, — дергаю плечом. В наше время вряд ли есть мужики, которые на разных этапах своей жизни не пользовались секс-услугами.

— И какая на вкус продажная любовь, Вадим Александрович?

— Как поганый кофе — вроде взбодрился, но хочется запить нормальной робустой.

— А твой первый секс? — Она явно входит во вкус. И от этого или от вина, ее глаза начинают блестеть.

— Так много личных вопросов, Барби.

— Хочу чтобы ты наконец-то начал пить! — смеется, но, конечно, ей интересно.

— Если я начну пить, коза, мы снова все решим еблей.

Она, отзеркаливая меня, тоже дергает плечом. Чуть медленнее, соблазнительнее.

Повышает ставки.

— Ты был самым охуенным мальчиком в классе и за твою невинность девчонки бились мокрыми трусами?

— В классе? — Теперь уже ржу я. — Мне было девятнадцать, коза!

— Да ладно. — От удивления смешно икает в нос.

Ловлю себя на мысли, что наблюдать за ее эмоциями — когда их так много — доставляет ровно такое же удовольствие как и натягивать ее на свой член.

— У меня совершенно не было времени на секс, коза. Пока другие пацаны бегали за юбками и дрочили в кулак, я… ну скажем так, старался впихнуть невпихуемое — универ, первые деньги, налаживание связей. А потом оказалось, что у меня есть пробел в «компетенциях». Это была моя первая сделка — дочка одного из моих «старших товарищей» очень хотела потрахаться с плохим парнем, а мне нужно было «закрыть вопрос». Мы сделали это на заднем сиденье ее тачки — тогда мне казалось, что это супер-дорогая машина, это добавило особого шарма. Ну и еще то, что ее отец думал, что я подтягиваю ее по основам экономики.

— И как ощущения? — Кажется, Барби все еще не верит, что я не сочиняю все это на ходу специально для нее.

— Быстро. Неуклюже. Бессмысленно. А через час я уже «решал вопросы». Все.

— Мне теперь захотелось узнать про второй, — она стреляет в меня глазами.

Она пьянеет — движения становятся чуть более плавными, чуть более… кошачьими. Крис ёрзает на стуле, и шелк блузки снова предательски обрисовывает ее грудь. Я почти физически вижу, как под тонкой тканью напрягаются соски от вечерней прохлады и ту маленькую железную штуку в одном из них. Или это реакция на мои взгляды?

— Какую звезду ты трахал в своем воображении, ммм? — Крис проводит языком по губам, слизывая вино. Я на секунду теряю суть вопроса, рефлекторно повторяя то же движение. — Авдеев?

— Никогда такой херней не страдал.

— Так не бывает! Все мальчики дрочат на каких-то киношных красоток или моделей. Ну и на всяких там героинь компьютерных игр, но это особенный случай.

— Прости, Барби, но другого ответа у меня не будет. — В чем прикол дрочить на женщину, которую даже в теории невозможно потрогать? Хотя, в свое время была возможность познакомится с парочкой моделей мирового уровня — и… не вставило. Потому что даже вот эти наши с козой словесные шахматы — гораздо более порногорафичны, чем фантазии о том, что под платьем у любой другой женщины.

— Вы зануда, Вадим Александрович.

— Ну а ты кого представляла, Барби?

Она на минуту задумывается, закатывает глаза, перебирая в голове из множества вариантов.