О том, что я такое.

И меня качает из одного в другое со скоростью света, из-за чего приходится уткнуться в автокресло Марика, чтобы Вадим не увидел, как мой рот сначала кривится от желания рассмеяться, а потом — от острой боли.

Две недели я старалась изо всех сил.

Я еще никогда в жизни так сильно не старалась делать что-то… правильно.

Господи, да кто меня за язык вообще дергал?! Дура! Полная неизлечимая дура!

Когда машина сворачивает в поселок, а я кое-как справляюсь с внутренним штормом, украдкой поглядываю на Вадима. Но только на плечи и затылок — не рискую посмотреть даже в зеркало заднего вида. Он напряжен — это в принципе ощущается в фоняшей от него ауре. Хочется пошутить на тему противорадиационного костюма, но вовремя прикусываю язык.

В природе не существует шутки для нашего с ним тяжелого случая.

В салоне я чувствовала себя ребенком, которому подарили Диснейленд, целиком, а сейчас внутри ковыряет что-то такое… что в принципе невозможно описать словами. Поднимает из самой глубины и неприятно першит в горле.

Когда переступаем порог дома и навстречу вылетает Станислава, как обычно буквально разбирая меня взглядом на атомы, я почти готова расцеловать ее за это. Потому что теперь у меня есть официальная причина держаться от Вадима на расстоянии.

Стася прилипает к Авдееву намертво, Берет за руку и смотрит на меня так, будто любая попытка пристроиться к ним третьей будет стоить мне жизни. Я даже не пытаюсь.

— Стась, мы опоздаем, — Вадим поглядывает на часы. — Ты уже собралась?

Ах да, он же везет ее к психологу.

Стася тараторит, что ей нужно только забрать рюкзак, и они вместе поднимаются наверх.

Они уезжают через пятнадцать минут — я сижу с Марком в гостиной и натягиваю на лицо вежливую улыбку, когда Вадим проходит мимо — уже переодетый и достаточно отстраненный, чтобы мое собственное желание никак не отсвечивать, не выглядело странным.

Остатки эйфории от покупки машины медленно остывают как забытая чашка чая.

Я никогда не любила свой День Рождения, и при возможности, никогда никому о нем не говорила — чтобы избежать необходимости выслушивать поздравления или, не дай бог, принимать подарки. Сколько себя помню, никогда его не отмечала, просто в день Х делала мысленную зарубку, что теперь мне плюс один год — и спокойно жила дальше.

О том, что он сегодня, вспомнила вообще только в салоне, когда Вадим что-то там подписывал, и мой взгляд упал на даты в нижней строчке.

Ну вот кто меня за язык дергал, боже?!

Я переодеваю Марка, готовлю ему смесь и пытаюсь переключить мысли на что-то хорошее, но они все равно вертятся вокруг косяков, без которых я вообще не могу обойтись, даже там, где все идеально. Когда я «обещала» Авдееву, что со мной будет сложно и я обязательно буду косячить, я имела ввиду какие-то мелочи, а не так, как сегодня. Теперь вдобавок в ужасной неприязни собственного Дня Рождения, а эту дату я буду вспоминать еще и сегодняшний чудовищный проёб.

Галина Петровна, как всегда безошибочно угадывая мое настроение, ставит передо мной ромашковый чай. Я дую на пар, и из прозрачно-желтой глубины выныривают образы моего шестого Дня Рождения: огромный, украшенный розовыми шарами зал, десятки детей в разноцветных колпаках и я, в платье принцессы. Сижу и жду папу, который, как всегда, опаздывает. А потом — провал, и следующее воспоминание всегда начинается с крика девушки-аниматора и стоящего рядом с ней отца, на которого она в шутку попыталась надеть обруч с рогом единорога, такой же, как у всех взрослых гостей.

Это единственное и последне воспоминание об этой дате.

Возможно, именно из-за него я так ее ненавижу, хотя о том, что там произошло, могу только догадываться.

Я трясу головой, отгоняя липкие тени прошлого, убеждая себя, что у меня все в порядке и теперь эта грязь больше не имеет ко мне никакого отношения.

Сегодня суббота, так что, когда звоню Оле, чтобы обсудить планы на летний ивент в нашем дворике, она сначала переспрашивает, точно ли у нас все хорошо, почему-то решив, что в это время и в этот день я могу звонить только чтобы сказать «все пропало». Но потом включайте в обсуждение и ее бодрый звонкий голос немного меня заземляет.

В районе трех часов дня, когда я как раз собираюсь уложить Марика спать, приезжает Елена Павловна.

Я удивленно хлопаю ресницами, не очень понимая — вернее, абсолютно не понимая — что происходит. У нее же выходные в субботу и воскресенье, а я точно не просила ее приехать, потому что собиралась провести их с сыном. Ну и с Вадимом, конечно, но после случившегося это под большим вопросом. Понятия не имею, как ему в глаза смотреть. И почти не сомневаюсь, что его мысли плюс-минус о том же.

— Добрый день, Кристина Сергеевна. — Она упорно продолжает называть меня по имени отчеству, но Тепер делает это почти ласково. Они обе, с Галиной Петровной. — Вадим Александрович позвонил. Попросил приехать, побыть с Марком. Сказал, у вас планы на вечер.

Планы? У меня? Какие еще планы?

Внутри холодеет. Он… решил, что мне больше не место в его доме? Что двух недель под одной крышей было достаточно, чтобы поставить крест и на испытательном сроке, и, тем более, на нашем с ним совместном будущем? Попросит вернуть кольцо? Хотя нет, это же Авдеев, он такой херней точно не страдает.

Я натягиваю на лицо улыбку и мысленно повторяю мантру: «Не накручивать, не додумывать, просто подождать». Эта нехитрая, выдуманная на коленке аффирмация, обычно помогает, вопрос только в количестве повторений.

В этот раз я мысленно твержу ее до самого вечера, до возвращения Вадима и Стаси. Его дочь выглядит такой довольной, таща за собой огромную коробку, что меня даже минует ставший традиционным хмурый взгляд. Это какой-то сложный конструктор, потому что она тут же начинает раскладывать его на полу, и от количества сложных деталей у меня рябит в глазах.

— Ты сгонял в НАСА и купил ей ракету? — рискую спросить, когда Вадим становится рядом и Марик охотно переползает к нему на руки.

— Ты почти угадала.

Жду пару минут и когда понимаю, что он ничего говорить не собирается, а я уже просто не могу молчать, все-таки рискую спросить.

— Зачем ты вызвал Елену Павловну? — Стараюсь, чтобы голос не дрожал.

— Решил пригласить тебя поужинать и забронировал стол. — Лицо у него спокойное, ни намека на раздражение. — У тебя же День Рождения.

— Ты серьезно?

— Да, почему тебя это удивляет?

Честно, я бы удивилась, если бы он решил вот так надо мной подшутить, но это первая мысль, пришедшая в ошарашенную его планами голову.

— Это… совсем не обязательно. — Верчу на языке подходящую отговорку, но потом решаю сказать как есть. — Никогда не любила этот день. Это же… просто дата.

— Правда хочешь остаться дома Барби? — Он слегка наклоняет голову, разглядывая меня, кажется, под кожей.

Достает телефон, кажется, всерьез собираясь отменить бронь.

Я успеваю повиснуть у него на руке еще до того, что аналогичная мысль посещает мою голову.

Какая разница какой повод, если мы вместе поедем ужинать?

— Прости, растерялась. С удовольствием с тобой поужинаю.

— Отлично, — на его губах появляется усмешка триумфатора. — Тогда у тебя час на сборы.

— Час? Но… Сейчас только пять.

— Оденься… свободно, — Вадим игнорирует мой вопрос. — В чем тебе будет комфортно.

Недоумение начинает плескаться, кажется, даже в моих венах, но сейчас я не спрашиваю — если мужчина решил сделать сюрприз, то самое лучше решение — не мешать ему в этом. Я галопом скачу в нашу спальню, залетаю в гардеробную, изучаю что висит и лежит на моих полках и вешалках. Отмечаю, что вещей у меня в последнее время стало реально много — в жизни столько не было. Потому что привыкла просто заходить и покупать все, что хочется, без оглядки — Авдеев меня к этому приучил, а к хорошему привыкаешь быстро.

Меня дергает совесть, но именно сейчас ей я тоже закрываю рот. Как он там любит говорить? Мой комфорт и безопасность — его зона ответственности, а моя — всем этим наслаждаться и по возможности ничего не портить.