Даная медленно, словно бы рядом находилась стая воробьёв и она не хотела спугнуть птиц, аккуратно повернулась ко мне и низко поклонилась.

— Храни тебя боги, и пусть души твоих умерших славных предков оберегают и наставляют тебя! — сказала моя новоиспечённая сестрица.

А потом она выпрямилась, и я увидел заплаканные глаза.

— Моя сестра сильная и плакать не будет, — сказал я и обнял названную родственницу.

А потом боковым зрением увидел, как мелькает рядом рыжая голова. Нет, ну вот же мальчишка!

— Андрей! Вождь Андрей! А назови меня сыном своим! Во всём покорным тебе буду. Я же и не знаю, где род мой, я же из молодства жил по другим родам, а потом ушёл в римские земли. Назови меня сыном! — взмолился Славмир.

— Нет, сыном я тебя называть не буду. На кой ляд мне рыжий сын? — усмехнулся я.

— Так ты и сам, вождь, не чернявый, — состроил обиженное выражение лица Славмир.

Я подумал, посмотрел на парня, усмехнулся. Вот какой бы он ни был — дотошный, нудный, а часто прилипала, — примелькался перед моими глазами настолько, что я уже не представляю своего дня, если откуда-то неожиданно не выглянет рыжая морда.

— Учеником моим станешь. Писать и читать продолжишь учиться, обучать стану всему тому, что знаю сам. А быть твоим отцом… Это ж сколько мне лет должно было быть, как бы мамку твою… — я осёкся, посмотрел, понял, что передо мной подросток.

Но потом и вспомнил, что этот подросток, по крайней мере, на словах, больше других в отряде падок до женского внимания. Хотя, скорее всего, он это создает себе такой образ лишь для того, чтобы показаться взрослее.

На самом деле, если Славмиру сейчас лет четырнадцать или пятнадцать, а мне лет двадцать… Можно, конечно, предполагать, что в этом времени люди взрослеют намного быстрее, но не настолько же.

А на следующий день утром я отправился с небольшим сопровождением в сторону, если я правильно определил свою локацию, речки Тисы, на юг Карпатских гор.

В будущем в эти места мне по известным причинам ход был закрыт. Но только не для военно-диверсионных операций. А сейчас… Я шёл и чувствовал, что есть тут родное, дух Родины. Не знаю, скорее всего, менее материалистичный человек, чем я, должен был бы объяснять подобное чувство метафизикой, волшебством.

Но я человек рациональный, по большей части. Так что предположил, что это я так себя убеждаю, что эти места мне на самом деле родные.

Такому человеку, как мне, сложно оставаться без Родины. Если её даже здесь нет, то мне её стоит придумать. Мне необходимо знать, где мои корни и куда я могу возвращаться. И если эта местность населена людьми, которые говорят со мной на одном языке, которые должны быть во многом похожи на бойцов моего отряда, на людей, к которым я уже питаю определённые положительные эмоции… Пусть эти места будут мне родными.

Пока так. А там, поглядим! Может, ещё основателем Москвы стану. Кстати, нужно будет подумать о том, настолько ли важно «оседлать» путь, который в будущем назовут «в греки». Может, менее выгодно находиться на Дунае, а стратегически правильно основать город Киев или назвать его вообще иначе. Например, Славгород. А державу свою назвать Славией.

Ну это так — пока что мысли, чтобы было чем занять голову во время передвижения по не самому лёгкому маршруту.

Местность была трудна для пересечения. С обозами придётся сильно напрячься, чтобы пройти этим направлением. Но меня радовало, что леса много. Лес — это и жилище, и топливо. Это уголь для металлургии. Это убежище. А ещё рядом Карпатские горы. Интересно, в этих горах железо есть? Было бы хорошо, если бы присутствовали железные руды.

— Вождь? — мои размышления прервал Пирогост. — Будем ли мы останавливаться здесь, чтобы на следующий день до полудня прийти в твоё поселение? Или пойдём сейчас, чтобы прийти к ночи?

Для меня ответ был однозначным. Конечно же, в ночи я не собираюсь приходить. Мне и вовсе кажется, что меня там не будут рады видеть. Ведь никто в отряде и не знал, что именно произошло и почему я отправился собирать свой собственный отряд для найма к византийскому императору.

И это я только сейчас познаю. Никто не знает моего происхождения, и я, мой реципиент, об этом молчал. А если я какой-то злостный преступник, который здесь сжёг деревню и сбежал? Или обрюхатил всех женщин и потом сбежал? Нет, в таком случае, дамочки не дали бы мне и шага ступить за ограду поселения.

Что-то сердце стало постукивать чаще. В бою так не переживал, как сейчас. И нет, я не настолько волнуюсь и боюсь показаться на глаза тем людям, которые знали прежнего обладателя моего тела.

На самом деле я боюсь другого. Мне страшно, если я вдруг какой-то преступник и совершил деяния, которые нынешний я никогда себе не позволил бы. Да, это сделал не я. Но все же…

На следующий день, уже ближе к полудню, а скорее часам к одиннадцати утра, мы подошли к сравнительно большому поселению. Сравнительно — с тем, как я рисовал у себя это в голове.

Но тут проживало явно больше тысячи человек. А это уже город. Часть поселения была обнесена стеной, сооруженной из высокого частокола. Рва не было. Вал, или, скорее, небольшая полутораметровая насыпь, призванная словно подпирать вертикально выставленные брёвна частокола, присутствовала.

Взять такое поселение, как по мне, не представляет никакого труда. Тут что, живут непугливые люди? Или основные потоки Великого переселения народов идут сильно южнее и не доходят до этих мест? Потому и нет нужды обороняться.

— Навстречу нам движутся два всадника! — радостно сказал Пирогост.

Он радовался, что мы добрались, наконец, до места и не нужно идти по этим холмам, почти что горам, пробираться через леса. И сейчас нас покормят, согреют… Приголубят…

Всадники подскакали ближе. А потом… неожиданно для меня один из них выхватил короткий меч, ударил своего коня ногами по бокам…

— Он что, нападает на нас? — удивился Пирогост и вперил в меня свои недоумённые глаза.

Да, возможно, я оказался прав. И здесь мне не рады. Что же ты такое натворил, Андрей-склавин?

От автора:

Я пал в войне с Тьмой и очнулся рабом. Боевая система разрушена, сила рассыпана артефактами по миру. Я соберу все заново и дойду до правителя Тьмы — моего брата. https://author.today/reader/521222

Поселение склавинов. Южное окончание Карпат.

20 августа 530 года.

— Как посмел ты, Андрей, заявиться сюда? — с такими словами всадник подскакал ко мне.

Я спокойно на него взирал, правда, по левую и правую руку от меня были достойного вида бойцы. Чего стоит наш штатный великан. Они были готовы реагировать. Да и я не стоял бы истуканом, если вдруг кто-то решит меня резать.

Ну, вот и момент истины. Кто я такой и что случилось, что я отправился на поиск новой судьбы? Я, так или иначе, вынужден ассоциировать себя с тем человеком, тело которого я занял. А как иначе? Ведь именно мне придётся разгребать косяки за реципиентом. Тут как ни крути. Даже скажи я о том, что я — это не я, так только сумасшедшим посчитают и вовсе перестанут воспринимать всерьез.

— Остановись! — выкрикнул я, при этом недвусмысленно намекая, что готов и к бою: мой меч был уже обнажён. И всё-таки у агрессивной принимающей стороны проснулся инстинкт самосохранения. Мужик приостановился. Сперва он посмотрел за спину — его товарищ не был столь ретивым и не настроен на обострение, второй мужик не спешил к нам навстречу.

— В чём обвиняешь ты меня? — спросил я. — Почему нож свой достал?

— А разве же ты сам не знаешь? Забыл? — зло сказал ретивый молодой. — Такое не простить!

Когда агрессивно настроенный всадник смог приблизиться ближе, и я его рассмотрел, то несколько удивился. Вряд ли ему было намного больше лет, чем моему ученику, рыжему Славмиру. Но рослый. Подрастет, так будет и покрупнее меня. До Хлавудия не дотянет, тут без вариантов. Ну так мой телохранитель уникален.