Это было безумие. Взрыв мозга. Нечто невероятное!

Как это остановить, я не знала, но, признаться честно, я не была уверена, что хочу это останавливать. В новостях сказали о летающем Гранхарсене. К счастью для меня, мама не смотрела новости Мэйстона, поэтому ни о чем не догадалась. Мы с ней достаточно мило поговорили, она поверила в то, что все хорошо, на этом мы и попрощались. Правда, с меня взяли клятвенное обещание звонить, если станет хуже. Сначала врачу, потому сразу ей.

— Эрверу мы решили ничего не говорить о том, что ты болеешь, — предупредила мама. — Он и так как с цепи сорвался, когда узнал эту новость про Роа. Рвался к тебе, они с отцом поругались. Сильно.

— Да, так будет лучше, — пробормотала я, вспоминая наш последний разговор с Эрвером. Мне пока хватало эмоций, чтобы думать еще и о его предложении о том, как все это вообще понимать. — Помири их пожалуйста, мам. Ладно?

— Уже. — Мама мягко улыбнулась. — Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Этот уютный разговор, правда, не отменял того факта, что мой краш — Вэйд Гранхарсен, и что это будут мои последние соревнования, если мой отец обо всем узнает. С другой стороны, во мне словно проснулась какая-то другая, до этого дня незнакомая мне Ятта, которая твердила: «Наплевать! Я уже взрослая, и могу решать за себя сама».

А решать что-то мне в любом случае придется, потому что соревнования закончатся, и наш роман с Вэйдом тоже. Это же можно называть романом? Я не была уверена, как и не была уверена в том, что хочу возвращаться в Ферверн. Ятта, летевшая на соревнования, покрутила бы пальцем у виска, если бы могла заглянуть в будущее. Я же понимала, что мне отчаянно не хватает свободы, насколько мне не хватает этой свободы, и что так будет всегда, пока я живу рядом с отцом. А так… я могла бы перевестись в Мэйстонский университет, учиться, встречаться с Вэйдом…

Я даже на миг зажмурилась, представив новости во всех СМИ: «На церемонии вручения высшей награды киноакадемии в Зингсприде Вэйдгрейн Гранхарсен появился с Яттой Хеллирией Ландерстерг…»

Наверное, я действительно бредила или сходила с ума. Определенно. Но после вечернего визита врача, подтвердившей, что мне стало лучше, я только и думала о том, вернется Вэйд сегодня или нет. Он уже не раз и не два доказывал, что для него не существует преград, когда он чего-то хочет. И я подумала, что если он придет сегодня — значит, все, о чем я думаю, реально. Значит, я правда могу попробовать… да, у меня не будет пламени рядом с ним, но я могу быть счастливой. По-настоящему счастливой! Отец, конечно, будет рвать и метать, но он поймет. Потом он поймет… Мама точно сумеет его уговорить.

Я не писала Вэйду. Не просила его прийти. И он мне не писал тоже. Но, когда горничная привезла ужин, и Вэйд не вылез из этой тележки, как вчера, я испытала жуткое разочарование. Как будто все мои надежды вытряхнули из меня, как пыль из сухого мешка. Я уже успела расстроиться, разозлиться и сто десять раз обругать себя за свою наивность, когда из моего шкафа раздался стук.

Сначала я подумала, что я брежу, но, заглянув в просторную нишу, обнаружила, что в ней есть дверь.

— Потайной вход, или выход — есть во всех номерах для особо важных особ в отелях «Шеррамел стар». Это чтобы в случае нападения тебя могли увести через него, — хмыкнул Вэйд. — Что? Не знала?

Пару мгновений я просто хлопала глазами, а потом подалась вперед и поцеловала его. Первой.

Вэйд на мгновение замер, а потом в его глазах вспыхнуло фиолетовое пламя. То, что всегда заставляло меня замирать, когда я смотрела его живую ленту. То, которое казалось таким далеким, недосягаемым, только теперь я видела его рядом, так близко, что это казалось фантастикой. Он поцеловал меня в ответ с такой яростью, что зубы ударились о зубы. Нам пришлось замереть, тяжело дыша, потому что это получилось ощутимо. Прислонившись лбом к моему лбу, Вэйд замкнул мою голову между своими ладонями, и я буквально слышала его резкий, глубокий и сильный пульс. Биение его сердца словно текло из меня в него и обратно, забирая с собой мое. Я не могла им надышаться.

— Ты не Льдинка, — хрипло выдохнул Гранхарсен мне в губы. — Ты Огнинка, ты в курсе?

— Огнинка звучит как-то дико, не находишь?

— Всяко лучше, чем Огнина.

— Огнище.

Мы расхохотались одновременно, но смех очень быстро сошел на нет. Возможно, это и впрямь было безумие и помешательство, потому что я никогда и ни с кем такого раньше не чувствовала. Ни с Роа, которого знала с детства. Ни с Эрвером, которому могла рассказать все то, о чем раньше не говорила никому.

Это была странная близость, помноженная на какое-то совершенно нереальное желание ее усилить. Притяжение, которому невозможно противиться, и я не хотела.

— Я ждала тебя, — тихо призналась я. Мне было важно это сказать, и, когда я это сказала…

— Ятта, лучше помолчи. Иначе я тебя оттрахаю так, что ты неделю не сможешь ходить.

— Кто сказал, что я против?

Гранхарсен натурально зарычал, клянусь. Его голос, который вскрывал все мои чувства раз за разом, сейчас звучал как призыв дракона. С тех самых пор, как сила иртханов по всему миру начала расти, а обороты перестали быть угрозой для самих иртханов, кто не мог обернуться обратно или терялся в лабиринтах разума зверя, их — обороты — разрешили на законодательном уровне. Причем если десять лет назад их можно было совершать только на границах городов с пустошами, то сейчас и в черте города. Разумеется, они подчинялись законам: оборот не должен был нести угрозу ни оборачивающемуся иртхану, ни кому-либо находящемуся рядом. А разрешили их, потому что возрастающая сила начала сводить иртханов с ума…

Как сейчас меня с ума сводил Гранхарсен. И, судя по всему, я его тоже. Потому что когда он подхватил меня под бедра и прижал к стене, его пальцы были горячими и дрожали. Как дрожали его зрачки, вытягивающиеся в вертикаль и снова собирающиеся в черный глубокий провал-круг. На этот раз в его поцелуе не было нежности, только всепоглощающая дикая страсть, ворвавшаяся в меня как его язык — в мой рот, воспламеняющая и дарующая какую-то совершенно невероятную, необъяснимую свободу.

Я застонала ему в рот, и он выдохнул, глядя на меня своими невероятными сиреневыми глазами:

— Ты весь день ходила в моей футболке, Ятта? Мать твою, ты весь день ходила в моей футболке!

От его рычания внутри меня словно натягивались какие-то новые, возникающие словно по волшебству струны.

— Да, — хрипло ответила я. — Тебе нравится?

— Мой запах на тебе? Это чешуебнутый улет.

Я не успела даже всхлипнуть, когда он поставил меня на ноги и подтолкнул к кровати. Окончательно осмелев, я перехватила его за руку и потянула за собой. Выдохнула, оказавшись на спине, глядя в его глаза.

— Ятта, у тебя есть целых две секунды, чтобы попросить меня остановиться, — предупредил Вэйд.

Я облизнула губы и приподнялась на локтях:

— Раз… Два.

Кажется, я сделала это зря, потому что Вэйд одним движением дернул футболку наверх, и я запуталась в ней, а его губы уже накрыли мою грудь. Он втянул в себя сосок, сжимая его зубами и посылая по всему телу волны сумасшедше-сладкого острого наслаждения. Ладонью он накрыл мою вторую грудь, и, когда его горячие пальцы прошлись по чувствительной вершинке, меня выгнуло под ним дугой.

От яркости этих ощущений на миг потемнело перед глазами, хотя футболка и так затемняла приглушенный свет от «звездных» ламп на потолке.

— А-а-ах-х… — выдохнула я, а Вэйд, выпустив сосок изо рта, слегка на него подул.

Контраст этой ласки снова заставил меня задрожать, я даже не представляла, что мое тело может быть настолько чувствительным. Но, когда меня касался он, я превращалась в сплошную эрогенную зону, потому что даже сейчас, когда Вэйд потянул футболку выше, касаясь моих рук, по телу побежали мурашки.

— Раздень меня, Ятта, — хрипло выдохнул он, и я покраснела.