— Разве его не интернировали в Австрии? — удивился я.

— Как видите, он уже на свободе и даже успел побывать в Сербии. Он заявился ко мне с большим отрядом бывших сербов-граничар.

У меня голова пошла кругом — Белград, граничары, Краина, где они раньше служили, бывший командующий войсками боснийских повстанцев… Я не стал уклоняться от встречи с полковником, и, как оказалось, только прибавил себе головной боли. Деспотович рвался в бой, восторгался моими успехами, обещал золотые горы и отчасти их даже презентовал. Он передал мне большую сумму денег, которую привез из Белграда и которую ему вручил для меня генерал Фадеев, посланец Петербурга. С Ростиславом Андреевичем я был шапочно знаком, знал его как сподвижника Черняева и не слишком доверял его суждениям, деньгам обрадовался, как и отрадному известию о том, что русский кабинет не так безнадежен, как мне казалось, что он втайне все же готов поддержать мои усилия, не допустить оккупации австрийцами Боснии и Герцеговины.

Вот только и сложностей резко прибавилось. В конверте с деньгами обнаружилась записка. В ней Фадеев сообщил мне странное: «Не верьте Деспотовичу, — писал он. — У меня не было иной оказии переслать вам деньги, но он не тот человек, который искренне болеет за ваше дело».

Украдкой посмотрел на полковника, спокойно ожидавшего, когда я закончу изучать письмо из Белграда. Какие сюрпризы от тебя ждать, друже Милета? Чей ты шпион или креатура?

В. Поленов «Наблюдательный пункт (Герцеговинка в засаде)».

Сербское княжество, Белград, 2 июня 1878 года.

Жизнь в Белграде не сахар. Ладно, общая неустроенность — то ли наследие борьбы с османского владычеством, то ли результат безалаберности сербов. Погода — вот что изматывало. Зимой омерзительно, промозгло, в домах не по-русски холодно, воняет гарью из-за того, что топят углем. Весна слишком коротка — ее портит, несмотря на буйное цветение фруктовых деревьев, сезон дождей и налеты Кошава, как называют тут ветры, дующие в апреле и гоняющие по улицам тучи пыли. А потом на город сразу обрушивается летняя жара, напоминая, что ты на юге. Даже в доме русского посольства напротив скупщины и княжеского дворца от нее негде укрыться. Генерал Фадеев, обрюзгший и тучный, дышал тяжело и с надрывом, поминутно утирал мокрое лицо платком и с завистью посматривал на своего собеседника, с трудом слушая его рассуждения. Приютивший гостя из Петербурга радушный хозяин, министр-резидент в Сербии, Александр Иванович Персиани, был молод, и казалось, что жара ему нипочем.

Дипломат, из семейства эмигрантов-фанариотов, перешедших на службу России, он в Белграде работал чуть больше года, но вполне здесь освоился, установил теплые отношения с князем Миланом Обреновичем и важными сановниками княжества. Степень его осведомленности поражала, да вот беда — новости он нес все неутешительнее и оскорбительнее для чести Российской империи.

В последние месяцы Сербия будто с цепи сорвалась, ее поведение с каждым днем становилось все более вызывающим. Шутка ли сказать: в речах и молебнах по поводу обретения княжеством окончательной независимости ни слова не прозвучало о роли России! Как будто не кровью русских солдат обретена эта свобода, как будто все достигнуто в Берлине, и это австрийцы преподнесли на блюдечке столь долгожданное освобождение от последних турецких оков.

Сербы смертельно обиделись за земли, которые в Сан-Стефано хотели отдать болгарам. Тот факт, что захвачены они были силой русского оружие, в Белграде игнорировали. И ловко позабыли о том, что в войну вступили, когда уже все было предопределено усилиями Скобелева, когда его войска бодро двигались на Адрианополь, разгромив армию Сулейман-паши у Шипки. Повели себя как шакалы и одновременно как обиженные дети. «Мы не игрушка в русских руках», — имели они наглость заявить Персиани. И тут же бросились в объятья Вены. Новость о грядущей оккупации Боснии восприняли спокойно. Даже пообещали австрийскому послу, что постараются удержать четников-воевод, скрывавшихся в Белграде после поражения в прошлом году. На появление Скобелева в западных санджаках отреагировали крайне нервно. Войска на границе с Боснией были поставлены под ружье, им была поставлена задача не пропускать «вооруженные банды», дабы не позволить усилиться отрядам Ак-паши. Банды! Так они начали называть тех, ради кого вступили в неудачную войну во время восстания в Боснии и Герцеговине.

Частный визит генерала Фадеева, но с официальным поручением военного министерства Белград воспринял в штыки. Не имея возможности ему воспрепятствовать, зная, что он прибыл действовать в пользу восстания, сразу дали понять, что помощи от них ждать не стоит. И мягко принялись выталкивать Ростислава Андреевича из страны. Ему пришлось отправиться в Цетинье, где он столкнулся со схожим поведением, разве что уши австрийские там не мелькали на каждом шагу.

Расстроенный Фадеев вернулся в Белград и обнаружил, что многое переменилось. Атмосфера явно сгустилась, но в этих грозовых сумерках как молния мелькнул полковник Милета Деспотович, взял деньги для передачи Скобелеву и во главе большого отряда непонятным образом просочился в Боснию. И теперь генерал терялся в догадках, можно ли посчитать и рапортовать военному министру, что его миссия завершилась успехом? Ее цель — создать такие трудности австрийцам, чтобы они на весь мир объявили: мы не справились, нужно придумать для Боснии что-то иное. Все зависело, как считал генерал, от сербов, но они его подвели. Или не подвели, коль окружение Обреновича все ж таки сделало правильный выбор?

— Я выяснил, что скрывается за непостижимой переменой настроений в Белграде, — рассказывал грустный Персиани, похожий в своей скорби на спаниеля. — Объявление о восстановлении Боснийского королевства — вот что так взбаламутило этот омут. Возникновение нового центра силы среди славян способно поставить крест на идее Великой Сербии.

— По правде сказать, это объявление мне показалось необоснованными мечтаниями. Хотя как объединяющий лозунг вполне себе проходной. Но и только.

Александр Иванович покачал указательным пальцем, не соглашаясь с собеседником.

— Не скажите! Военные успехи генерала Скобелева-младшего способны потрясти Балканы. Отчего, по-вашему, выпрыгнул полковник Милета как черт из табакерки, а? Белград захотел иметь своего человека в Боснии, лидера, способного действовать в его интересах и, в случае успеха повстанцев, войти в состав будущего правительства. Это миссия ради будущего, я уверен.

— Я предупредил Скобелева, как вы просили, — доложил генерал, стирая пот с мясистого носа.

— Этого мало. Как бы подсказать Михаилу Дмитриевичу, что идею с Боснийским королевством можно очень ловко повернуть? Не королевство — княжество! Полная автономия, по примеру Болгарии, в составе Османской империи. Это же все изменит!

— А Далмация? — заинтересовался генерал, на мгновение позабыв о терзающей его жаре.

— Оккупированная территория. Если Австрии можно, то почему нельзя боснийцам?

Оба русских громко засмеялись. Их развеселил такой политический ход как забавный анекдот. Как и то, что они прекрасно понимали, как взбесится немецкая партия при дворе, как сойдут с ума от восхищения поклонники рупоров панславизма и в каком странном положении откажутся революционеры. Но как люди прозорливые, они не могли не сообразить, каково придется Государю — вот тут точно не до смеха.

За окном, прикрытым решетчатыми ставнями, засвистел порывистый ветер. Его завывания на секунду отвлекли собеседников.

— Хорошо бы дождь прошел, — с нескрываемой надеждой произнес Фадеев. — Свежесть. Как хочется свежего воздуха после грозы!

— Мой дорогой генерал! Разве вы не чувствуете, что гроза уже гремит над Балканами? — многозначительно ответил Персиани. — В Белграде вновь объявился Джемс Лонгворт, английский шпион. Значит, жди беды.