— Так точно, ваше превосходительство, — спокойно ответил мой гость.

— И служите нынче по ведомству генерала Артамонова?

— Служил, — уточнил Алексеев. — Уволился по собственному желанию. От экзамена на офицерский чин отказался.

Я понятливо улыбнулся. Военно-топографический отдел Полевого штаба генерала Артамонова помимо съемки местности — чаще всего впереди наступающей армии — занимался разведкой. Так что вполне возможно, что передо мной настоящий офицер, притворяющийся бывшим волонтером.

— Так что же Узатис?

Алексеев принялся рассказывать спокойным, привычным к докладу голосом:

— Мы были вместе в Боснии весь прошлый год. Я, как и господин Узатис, приехал туда добровольцем, только мне выпало примкнуть к сербам из Белграда, а он прибыл под Мостар с черногорцами. Он не был простым юнаком, сразу выдвинулся в командиры одной из чет. И занимался не самыми достойными делами.

— Он утверждал, что получил награду от черногорского князя.

— Получал, — кивнул Алексеев. — Князь Николай Негош любит, когда сабли тупятся о черепа бошняков. Отряд Узатиса отметился, нападая на мусульманские села, его чету интересовала исключительно добыча. Как вы понимаете, такая практика плохо работала на сплочение повстанцев.

Я почувствовал, как бритая голова покрылась каплями пота, но сдержался, чтобы не схватиться за платок. Интересно, Узатис действительно повесил грека-ренегата-башибузука на дороге под Чорлю или тот сумел откупиться золотом?

— Ваше превосходительство! Понимаю, что выступаю в роли черного вестника и могу вызвать у вас нехорошее чувство. Но войдите в мое положение. Подпоручик попросил рассказать вам об Узатисе, что я и сделал. Сам же желаю изо всех сил присоединиться к вашему походу. Теперь откажите?

— Парень из разведки, рубль за сто, нам такой и нужен, шпионажем и контршпионажем заниматься. Короче, бери.

Можно. Русские генштабисты нам точно не враги. Хотят приглядывать за боснийскими делами — ну и пусть, с нас не убудет.

— Награды имеются?

Алексеев замялся, взгляд его заметался, он осторожно кивнул.

— Темнит? Наверняка награжден закрытым указом.

Кошуба выступил вперед.

— Михаил Дмитриевич! С минуты на минуту явятся Узатис с Дукмасовым. Что будем делать?

Решение пришло мгновенно.

— Спускайся вниз и задержи Петра. Придумай что-нибудь. И Николеньку с собой забери.

Мальчик, проникшись серьезностью ситуации, беспрекословно последовал за подпоручиком. Я принялся расспрашивать Алексеева, и он мне много рассказал интересного про боснийские расклады. Несколько его историй подсказали, что трудностей нас ждет немало — от прихотей природы до застарелых конфликтов, уходящих корнями в глубь веков. Горцы, с ними всегда сложно.

Раздался стук.

Я вздрогнул. Алексеев немедленно сместился к двери так, чтобы вошедший в номер человек его сразу не увидел.

Зашел Узатис — со своей обычной легкой, чуть насмешливой улыбкой на красивом лице. Протянул мне руку. Я не пошевелился, лишь пристально смотрел ему в глаза. В них мелькнуло понимание, улыбка превратилась в наглую, или мне так показалось.

— Узатис, — нарушил я тишину. — Все мои представления к наградам подписаны, крест ждет вас в канцелярии Главного штаба. Верните мой, что я вам одолжил на время.

Не говоря ни слова и все также продолжая улыбаться, Алексей отцепил белый крестик от красного суконного жилета. Сделал шаг в сторону, положил крест на стол и, развернувшись, стремительно вышел из комнаты. Даже мазнув взглядом по Алексееву, он не притормозил, не поздоровался. Исчез также внезапно, как появился в моей жизни.

Я громко выдохнул.

— Вот так все просто? — не удержался Прокопий Андроникович от вопроса.

— Да. Было да прошло.

— Отчего ж вы не желаете подать в суд?

— Я не готов делать публичного скандала. Срам!

С шумом в комнату ввалился Дукмасов, заполнив собой, казалось, все пространство. Ощутимо повеяло пивным духом. Хорунжий был весел и болтал без умолку:

— Чего это Алексей по лестнице скатился, будто его вол рогом в крестец саданул? Ой, что было вчера, что было… Прихожу в театр послушать хор французских шансоньеток. Выступает одна — страшная, худая, в зеленых шелках. Ну других тут и не водится… Она спела, меня из ложи окликают знакомые офицеры. Так эта гусыня решила, что ее на бис зовут. Вышла, раскланялась, ушла. Мне снова из ложи: Дукмасов, Дукмасов! Та снова на сцену… Чего вы такие невеселые?

— Познакомься, Петр, наш новый товарищ, — прервал я монолог загулявшего казака. — И вот еще что. Извини!

— За что? — отшатнулся Дукмасов. — Я что-то опять натворил?

— Ты — нет, — отмахнулся я. — Просто извини. За мысли.

— Тьфу ты! — успокоился Петр и оглянулся на Алексеева. — Джонку пьешь, волонтер?

Главнокомандующий дал разрешение на посещение Константинополя офицерами в штатском, и вслед на разведчиком ко мне потек ручеек из желавших записаться в добровольцы. Одним из первых, кого я увидел, оказался мой бывший начальник штаба Алексей Николаевич Куропаткин. Незаменимый человек, без его рассудительной и спокойной манеры управляться с отрядом любой численности я чувствовал себя как без рук.

— Отпуск дали по ранению, — сообщил мне подполковник. — Зацепило меня, когда Осман-пашу из Нижнего Дубняка выбивали. Возьмете к себе? Говорят, климат в Боснии отлично подходит для залечивания ран.

Я обеспокоенно посмотрел на палочку в его руке. Подполковник понял мой взгляд, отложил ее в сторону и прошелся по комнате.

Меня не подкупила его демонстрация.

— Тяжело нам будет, дорогой мой. Горы, быстрые реки, тяжелые переходы…

— Когда меня останавливали трудности?

— Тогда, как говорят турки, дюз догру! Только вперед!

Мы обнялись, и Алексей Николаевич активно включился в работу. Мы принялись лихорадочно планировать маршруты движения, составлять списки того, что нужно просить у турок, проводить расчеты потребного числа вьючных лошадей. Основная нагрузка легла на Куропаткина, он буквально зарылся в карты, а мне постоянно приходилось отвлекаться на разные встречи, собеседования и пустую болтовню с влиятельными персонами. Но руку на пульсе держал, и Алексей Николаевич следовал моим указаниям, хотя и корректировал их с точки зрения выполнимости.

Сухопутный маршрут через Болгарию, Македонию и Албанию был, по здравому рассуждению, отвергнут. Во-первых, нас могли не пропустить русские войска — такие сигналы поступали из Главного штаба. Во-вторых, зимой через горную местность особо не разгонишься, а нам следовало поспешать. Если верить прессе, подготовка к Берлинскому конгрессу шла полным ходом, а я принял решение отправляться в поход в первый же день его работы — раньше просто не успевали по объективным причинам.

Оставался лишь морской путь, до Бара, который по условиям Сан-Стефанского мира должен перейти в руки черногорцев. Какая там нынче обстановка, трудно сказать — сведения все время друг другу противоречили. То ли город-порт осаждали горцы, то ли они договорились с турецким гарнизоном и сейчас обсуждались условия передачи старинной крепости. В любом случае, особого выбора не было — только Бар, да и то нас могли попытаться перехватить австрийцы, их патрульные корабли на Адриатике. Тайны из нашей экспедиции я не делал, заявил о себе громко — так требовали обстоятельства. Но теперь нас могли ждать неприятные неожиданности, австрийцы не дураки, я бы на их месте точно сделал бы все для того, чтобы нас не пропустить. Соответственно, нужна была легенда прикрытия, что-то такое, что могло бы запутать наши следы, вывести из-под пригляда австрийских шпионов. Этим по моему поручению занимался Алексеев, принятый в нашу команду после того, как о нем навел справки где только можно. Бывший вольноопределяющийся характеризовался всеми в высшей степени положительно — не только его начальством, но и боевыми офицерами, кому довелось с ним столкнуться. Очень удачное приобретение — в этом мы с мистером Икс сходились во мнениях.