– Не понимаю, – шепчу, слыша, как мой голос сипит, будто я болею.

– Ты же сама врач, Люба, неужели не знаешь, откуда дети берутся? – зло скалится Саян, и я отшатываюсь.

Никогда он еще не разговаривал со мной в таком грубом тоне.

Он будто хочет сделать мне больно, и ему это удается.

– Делаются они по-разному, – с горечью отвечаю я, вспомнив, что мы не раз обсуждали с ним возможность суррогатного материнства.

Саян был не против, а вот я… Мне хотелось выносить ребенка самой. Всё казалось, что это единственно-возможный путь, чтобы почувствовать себя настоящей женщиной.

– Ты спал с ней? Или…

Мой голос становится тише, и я хватаюсь ладонью за горло, которое кажется мне до боли уязвимым в этот момент.

Лицо мужа подергивается судорогой, словно я сморозила глупость.

– Не будь такой наивной, Люба, – жестко обрывает мои надежды Саян, и я стыдливо опускаю голову.

Не хочу, чтобы он видел мой взгляд. Он слишком тонко чувствует мое настроение и буквально мысли мои читает, как будто в душу заглядывает. Но если раньше я с удовольствием позволяла ему быть частью меня, то сейчас закрываюсь, отталкивая того, кто… предал мое доверие.

– Это всё, что ты хотела узнать? – резко кидает Саян, и я вздрагиваю, снова поднимая голову.

– Почему ты так грубо говоришь со мной? Раньше ты не позволял себе подобного.

Не знаю, почему заостряю внимание на такой незначительной детали. Возможно, мозг отчаянно сопротивляется тому, чтобы продолжать неприятный для меня разговор.

Сердце пульсирует, как будто кто-то невидимый сжимает его в кулак, издеваясь надо мной. Я отрывисто дышу, меня бросает то в жар, то в холод, а теперь еще и знобит.

– Люб, – с досадой говорит мое имя Саян, и в его голосе мне слышится идентичная моей боль. Или мне так просто кажется…

– Я приеду вечером, давай с глазу на глаз продолжим разговор. Сейчас я не готов.

– Не готов?

У меня вырывается истеричный смешок, и я прикрываю рот ладонью, чтобы не закричать. Мне хочется расцарапать ему до крови лицо…

– Трахать свою ассистентку ты, значит, был в любой момент готов, а как рассказать жене, что у тебя будет ребенок, так ты сразу в кусты?

Меня несет, но я не обращаю внимание, как каменеет лицо Саяна.

Мне до тошноты плохо, как душевно, так и физически, и я с трудом дышу, казалось, огненной лавой, так сильно горят внутренности.

– Следи за тоном, Люба. Оскорбления я не потерплю даже от собственной жены, – цедит сквозь зубы Саян, прищуривается.

Крылья носа раздуваются, лицо заостряется – первый признак, что он на грани срыва.

Я всего пару раз за всю нашу совместную жизнь видела, как он выходит из себя. Оба раза пришлось делать капитальный ремонт в квартире.

К его чести, меня он никогда и пальцем не тронул, но сейчас он так зло смотрит на меня, будто это я ношу ребенка от другого, а не его бывшая ассистентка.

– Жены? – с горечью повторяю я и качаю головой. – Неужели ты думаешь, что после всего между нами останется всё как прежде?

– Не нужно голословных заявлений, Люба. Ты на эмоциях и пожалеешь об этом, – строго предупреждает он меня, отчего ярость во мне вспыхивает с новой силой.

– Не смей учить меня…

– Я приеду, и мы всё обсудим, Люб.

– Нечего обсуждать, – глухо выплевываю я и качаю головой, словно заведенная.

– Лиза не должна была приходить к тебе за моей спиной, – чертыхается Саян, и я резко вскидываю голову, впиваясь в него болезненным взглядом.

Лиза…

Не Ермолаева.

Не Елизавета.

Мягкое и теплое Лиза…

Тянет спросить, как давно она для него Лиза, но я не готова услышать ответ. Кажется, что он сломает меня окончательно.

– А когда ты собирался рассказать мне, что у тебя будет ребенок, Саян? – спрашиваю я, а затем отшатываюсь, увидев его лицо. – Или не собирался?

– Люба, между нами ничего не изменится, – цедит он, отчего на скулах перекатываются желваки. – Этот ребенок нам не помешает. Слово даю, что ты никогда ни о Лизе, ни о моем сыне не услышишь.

– Сыне? – повторяю я тихо.

Внутри же мне хочется отчаянно завыть, когда я слышу, как о своем ребенке отзывается Саян.

Даже лицо его преображается, становится мягче. Глаза теплеют, морщины на лбу разглаживаются. Он сам, наверное, не замечает, каким светом он весь горит, когда думает о своем сыне… От другой женщины.

Эта мысль меня моментально отрезвляет, и я сжимаю свободную ладонь в кулак.

– Не дури, Лиза, и не делай глупостей, я вылетаю первым же рейсом! – рявкает Саян, а я в этот момент вся мертвею.

– Я Люба… не Лиза, – шепчу хриплым голосом и ненавидящим взглядом прожигаю лицо Саяна.

До него сразу доходит, что он назвал меня чужим именем, и я наблюдаю, как он дергается, суетится.

Лицо его полоснуло острым сожалением, но когда он подается вперед и подбирает слова, чтобы оправдаться, я больше не в силах слушать его некогда любимый, а теперь такой чужой голос.

Нажимаю отбой и рывком кидаю телефон в стену. Он отскакивает с хрустом от стены и падает экраном на пол. Звучит характерный треск, и я смеюсь. Вот также и у меня всё внутри ломается. С хрустом и на осколки.

Лиза…

Он назвал меня Лизой.

Мне будто внутренности вспарывают, настолько это больно и неприятно, когда твой муж путает тебя с другой. Словно ему всё равно, кто перед ним. Словно плевать на мои чувства и мысли.

Экран телефона периодически мигает, подавая признаки жизни, но я равнодушно кладу его на стол и на несколько долгих минут пропадаю из реальности. Сижу на стуле и смотрю бездумно в одну точку.

Всё пространство перед глазами размывается из-за слез, а я чувствую себя такой потерянной, словно потеряла ориентир в жизни.

Раньше, если у меня были проблемы или мне было просто плохо, я всегда знала, что у меня есть Саян. Он привык брать ответственность за близких и никогда ее не избегал, так что муж всегда был для меня опорой и поддержкой.

А сейчас, когда я сталкиваюсь с тем, что именно он становится той самой проблемой, которая отравляет меня, осознаю, что мне некуда податься. Не с кем поделиться предательством мужа.

Теперь у меня есть только Ульяна…

Ульяна… А ведь именно она попросила меня принять пациентку Ермолаеву, хотя раньше никого ко мне не направляла.

Грудь резко сдавливает в тиски, в животе что-то неприятно ухает вниз, а внутренности скручивает до болезненного стона, когда до меня начинает доходить, что моя родная старшая сестра уже давно всё знает.

Иначе бы не было полугода холода с ее стороны по отношению к Саяну. Постоянных намеков на его неверность. Попыток заставить меня сомневаться в муже и его командировках.

Неужели Ульяна давно знает правду и всё это время навязчиво пытается подтолкнуть меня к мысли, что Саян – измещик?

Становится тяжело дышать, когда я думаю о том, как долго продолжается вся эта история. Как давно Саян спит с Ермолаевой? И откуда Ульяна обо всем знает?

Руки трясутся от желания сразу же ей позвонить и всё выяснить, но телефон сломан и восстановлению вряд ли подлежит, а звонить со служебного я не стану. Все разговоры клиники записываются, и меньше всего мне хочется, чтобы кто-то узнал, как унизил меня Саян. Как я теперь сломлена.

– Любовь Архимедовна, вы тут? – раздается голос Раисы после серии стуков, на которые я не отвечаю. – Шахова на прием подошла, вы сможете ее принять, или…

Голос Раисы звучит неуверенно, и я подрываюсь, чувствуя, как к горлу подкатывает неприятный ком.

Боже…

Я ведь заперлась здесь и молчу, а она наверняка заметила, что я сама не своя после прихода Елизаветы Ермолаевой.

– Раиса, я буду готова через пять минут, развлеки пока Шахову, – говорю я резко и подрываюсь к зеркалу, чтобы оценить свое отражение.

О приеме пациентки за разговором с мужем я совершенно забыла, но отменить его не могу. Мало того, что это жена одного из очень влиятельных людей города, так еще и наша постоянная клиентка, которая привела с собой нескольких подруг.