Взлётно-посадочная не пострадала. Самолёту был полный капец, как выражаются в народе. Не пострадал только груз, находившийся в ангаре. Там были складированы катки, траки и отвалы для тяжёлых бульдозеров. Они приняли удар на себя и его с честью выдержали.

У ангара их встретил командир дивизии.

– Как там с экипажем?- пожимая ему руку, спросил Сашка.

– Второй в реанимации. Балка ангара пробила кабину и ударила его прямо в грудь. Остальные отделались сломанными ребрами, руками и ногами.

– Снимайте с него всё оборудование, двигатели. Исковерканный фюзеляж, крылья, хвостовое режьте на мелкие куски,- дал указание Сашка.

– Не могу, Александр Григорьевич. Борт не наш,- отказался комдив.- Они даже не из нашего государства. Он же украинский. Надо ждать прилета их командования и комиссии, но нашей. На нашей территории авария и наши её будут исследовать.

– Виктор Владимирович!- обратился Сашка к Пешкову.- Расторгни с командованием дивизии договор на эту полосу с десятого числа. Вытащи под мою ответственность шасси, которое сломалось. Возьми видео посадки. Сними для нас копию. Организуй ликвидацию останков самолёта.

– Сделаем,- ответил Пешков.

– Это противоречит всем международным нормам,- не согласился комдив. Он был явно обижен.

– Срать я на них хотел сто лет. Борт застрахован. Экипаж тоже. Груз наш не пострадал. Тот, что в ангаре тоже. Кстати, Владимирович, снеси и его, проклятого, и поставь где-то поодаль, чтобы не случилось больше такого,- Пешков кивнул, мол, всё сделаем.- Так что на эти обломки смотреть? Они же тут целый год будут вокруг него топтаться, ходить друг за другом толпой и просирать государственные деньги. Авария шасси за явным. И потом,- Сашка взмахнул рукой к небу,- лётчиков с коек больничных поднимем, реабилитацию организуем. Владимирович, свяжись с их командованием, пусть высылают сюда их жён или родных там. С украинской стороной я всё сам утрясу. На новый страховых отчислений не хватит, но и тут мы всё с ними уладим. Какой у него был налёт?

– По документам 11 000 часов,- доложил полковник, стоявший чуть поодаль.

– Ещё не старик, но ему судьба такая,- Сашка ещё раз глянул на покореженный самолёт и, направляясь к джипу, сказал:- Режь, Владимирович, к чертям собачьим.

Когда Сашка появился на кухне, Елена что-то писала.

– Мемуары?!- спросил он с иронией.

– Письмо пишу,- она сложила листы в тетрадку и убрала со стола.

– Наверное, мне, своему непутевому мужу,- пошутил он.

– Обедать будешь?- вместо ответа спросила Елена.

– Только чай.

– А больше ты ничего спросить не хочешь?

– А что я должен спросить?

– Про девочку.

– Она не плачет, не канючит, и вообще, очень уверенная и спокойная дама.

– Это тебе сказал твой бандит Левко?

– Он-то говорил, да я забыл. Не наседай, мать. Если она тебе в тягость, я найду ей кормилицу.

– Вот ещё!!! Я её и не собираюсь никому отдавать. Правда, я не Орина Родионовна, да и она не мальчик, однако. Я её родителям написала письмо. Оформить же как-то надо. Хоть бы опекунством, что ль? А то выходит как-то по-звериному. Если они её затребуют назад, их что, убьют?

– Слушай, Лен! Пальцем никто никого не тронет, и скрывать никто не собирается. Её родителям было предложено переехать сюда жить, но они не могут на это пойти. У них небольшое дело, которое они категорически отказались бросать. Девочка у них в семье пятнадцатая. Папа и мама были не против её отправки в Россию. Оба грамотные люди. Кстати, отец врач эпидиомолог. Он в курсе кого народили на свет.

– Телепатку, да?

– Не смотри ты эти телесериалы. Чушь, ей богу, говоришь? И кто тебе такое нашептал. Не иначе из нейрокорпуса приходили козлики.

– Шутник ты. Я сама догадалась. Только ты мне не лги,- затребовала Елена.

– Просто у девочки есть блуждающий нерв во внутреннем глазном яблоке. Это ничего абсолютно не означает, но может ей дать возможность многое уметь. К примеру, в совершенстве владеть гипнозом. Для этого ей нужна школа и среда воспитания. И давай на этом закруглимся.

– Ты жуткий врун, но мне почему-то хочется тебе верить. Мы давно с тобой живём, но я тебя редко вижу. Но даже этих редких минут мне достаточно было, чтобы многое понять. Слушай мой вывод,- Елена присела на стул рядом.- Пётр тебе ничего не давал. Совсем. Я этот вывод сделала потому, что хорошо его знала. Ты всё необходимое получил у него помимо его воли. Так предположу, что именно через наличие у тебя этого проклятого блуждающего нерва. И ничего мне не болтай об отсутствии телекинеза. Мне безразлично, есть он в природе или нет, но поскольку она будет мне как дочь, я хочу знать, что ей уготовано в будущем.

– Ты очень умная женщина. Как я с тобой живу, не могу понять. Всё знаешь с полуслова. Иной раз и говорить ничего тебе не надо. Это и есть телекинез. Разум плюс понимание. Но я тебе, коль ты ставишь вопрос ребром, отвечу. Кем она станет, я не знаю. У меня нет опыта в воспитании девочек. Она будет тем, кем ей уготовано быть природой и сие ни от меня, ни от тебя уже не зависит.

– Почему не зависит?- Елена удивилась.

– Ей предназначено природой быть матерью,- произнёс Сашка и расхохотался.

– Эх, ты!! Я серьёзно, а ты всё шутки шутить.

– Ты с ней три дня. Она плакала?

– Ни единого раза. Её голоса я не слышала.

– И не будет.

– Так объясни почему?

– У неё другая система восприятия мира. Не такая, как у всех остальных людей на этой планетке. Эта система и поведёт её по жизни. И только она. Мы все для неё только поставщики информации. Сама она будет выбирать, и делать выводы. Может так случиться, что в своём доме мы вырастим врага номер один. Улавливаешь?

– Короче говоря, даже ты не знаешь, что будет.

– Это верно. Ты должна быть готова ко всему. Возможно, в ней на землю сошёл дьявол, возможно, сама дева Мария. Кстати, как её нарекли при рождении?

– У неё очень длинное имя. Там их с добрую сотню и как мне кажется, есть даже чисто мужские.

– Это латиноамериканские приколы. А как ты её назвала в первый момент?

– Я подумала, что это красивый цветочек. Имя мне в голову не ввернулось.

– Про какой цветочек подумалось?

– Да никакой. Просто цветочек. Да ты сам на неё погляди.

Они пошли в спальню. Пятимесячный сынишка и молочный братан дрыхнул, а его сестра с аргентинским гражданством бодрствовала. Она подогнула ножки прямо к лицу и теребила надетые на ножки пинетки. Они её явно не устраивали.

– Правда красивая?- спросила Елена, полуобняв Сашку сзади.

– Все полукровки красивые,- ответил он.

– На что ты намекаешь?

– Ни на что. Знаешь, почему она так теребит пинетки?

– Модница. Поправляет,- отшутилась Елена.

– Нет, счастье моё. Ей не по душе сиреневый цвет. Ты их больше не надевай. Ей к лицу лучше зелёный. Он ей пойдёт. Посмотри, какие у неё зеленющие глаза! Как у ведьмы.

– Ну, тебя!!- Елена отстранила Сашку в сторону и сняла с малышки пинетки и надела беленькие. Девчушка покрутила глазами, повертела ступнями ног и вытянула ножки.

– Вот видишь! Женскую психологию способен понять только мужчина, а женщина женщину никогда не поймёт.

– Пахабник!- обозвала Елена Сашку и вытолкала из спальни.- Топай по своим делам. Я их покормила и хочу немного прилечь. И откуда у меня силы берутся.

Сашка вернулся, ещё раз глянул на аргентинский подарок, поцеловал жену и вышел.