Он срывает с меня всё, что осталось от одежды, его руки скользят по моей коже, распаляя ещё сильнее, хотя это кажется невозможным.

— Ещё, — его хриплый приказ звучит прямо у моего уха.

Моё тело, уже перегруженное наслаждением, послушно вздрагивает, погружаясь в новую, бесконечную серию сладостных вспышек.

Я тону в этом. В стонах, что рвут мне горло. В выкриках его имени. В спазмах, которые сотрясают меня снова и снова.

Он управляет моим телом, моими ощущениями, моим сознанием с абсолютной, безжалостной властью. Он — буря, а я — всего лишь корабль, который рад разбиться о его волны.

Новая волна накатывает, накатывает… Кажется, этот, новый оргазм я уже не переживу…

И перед самым пиком он останавливается! Нет! Я издаю протестующий мучительный стон.

Он переворачивает меня на спину, широко раскрывая мои дрожащие бёдра, окидывает меня жадным взглядом. Его вес прижимает меня к столу, и он входит в меня снова, теперь глядя в мои глаза.

Его лицо напряжено, на скулах играют желваки. Он сам очень близок. Я вижу это по его дикому взгляду, ведь уже знаю его всего.

— Кончай со мной, — выдыхает он.

Его тело напрягается, он издаёт низкий, сдавленный рёв, и я чувствую, как он изливается в меня, горячим потоком, пульсируя глубоко внутри.

Этот финальный толчок запускает мой собственный, финальный, сокрушительный оргазм, который смывает последние остатки мысли, оставляя только белое, оглушительное ничто.

Только выжав из меня всё до последней капли, он тяжело опускается на меня.

Мы лежим так, на столе, среди разбросанных бумаг и сорванной одежды.

Единственный звук — это наше тяжёлое, прерывистое дыхание.

Всё во мне ноет, пульсирует и поёт. Как же хорошо… Как же я по нему скучала!

Дорхар поднимается на локти, его взгляд, всё ещё тёмный, изучает моё лицо, залитое слезами, искажённое блаженством от только что пережитого шторма.

— Теперь, когда ты наказана, моя Кьяра, — выдыхает он с хриплым удовлетворением, — будем серьёзно говорить.

Он целует меня, а я целую его в ответ, но по щекам уже текут предательские слезы. Я отрываюсь от его губ, глотая воздух.

— О чём говорить? — выдыхаю я.

— О твоей привычке, Кьяра, вредить себе.

— Как я могла навредить себе, если там было нечем? — моя голос срывается, и я смахиваю слезу тыльной стороной ладони, чувствуя себя глупо и уязвимо. — Ну правда же, нечем! Ты же знаешь, как выглядит маногенератор! Две железки, контрольный кристалл... я всё десять раз проверила! Я же показывала тебе вытащенные детали…

Вместо ответа он легко поднимает меня со стола, садится в своё массивное кожаное кресло, голый, мощный, расслабленный. Даже не утруждается одеждой, ни для меня, ни для себя.

Он усаживает меня к себе на колени. Я прижимаюсь к его горячей коже, и его руки обнимают меня.

— Дорхар, — я смотрю на него, впиваясь пальцами в его плечи, — ты же понимаешь...

Он не даёт договорить. Его большой палец проводит по моей щеке, стирая новую слезу.

Затем он обхватывает моё лицо ладонями, заставляя встретиться с его взглядом. Его золотистые глаза теперь спокойны, глубоки и невероятно серьёзны.

Я смотрю в них и вижу не гнев, а что-то другое. Что-то, что он тщательно скрывал. И меня осеняет. Новая догадка, от которой замирает сердце.

— Ты знаешь что-то, — мой голос звучит тихо, но требовательно. — Что-то, что не говоришь мне. И в том происшествии с эмориумом... я ведь тоже не была виновата, да? Скажи, мне Дорхар! Ты ведь не просто так пошёл за мной в мастерскую той ночью!

Он молчит, его пальцы чуть сильнее сжимают мои щёки.

— Что ты знал, Дорхар? — настаиваю я, чувствуя, как меня пробивает дрожь.

Дорхар не отвечает. Только взгляд становится ещё пронзительнее, кажется, он хочет проникнуть в мои мысли.

— И сейчас… Это твоё наказание. Дорхар, эта близость сейчас, она к чему? — совсем уж потрясённо шепчу я, осознавая ещё один непреложный факт. — Нет ведь эмориума... мы ведь сделали антидот...

— Потому что эмориум не при чём, — наконец говорит он, и его голос низок и невероятно искренен. — Просто я давно, Кьяра. Очень давно.

Я непонимающе смотрю на него.

— Если быть точным, то начиная с конца прошлого учебного года, когда ты защищала свой проект, — его пальцы нежно перебирают мои спутанные волосы. — А с начала этого года... совсем.

— Что... совсем? — боясь поверить в то, что стучится в моей голове, севшим голосом спрашиваю я.

Он смотрит на меня с такой нежностью, какой я ещё ни разу не видела на его суровом лице.

— Люблю тебя, — произносит он, совершенно обезоруживающе улыбнувшись. — Совсем. Напрочь, Кьяра.

Мир переворачивается.

Я не могу вымолвить ни слова, просто смотрю на него в полном, абсолютном шоке.

Он медленно, не отпуская меня взглядом, тянется к ящику стола. Открывает его и достаёт небольшую бархатную коробочку. В его огромной ладони она кажется крошечной. Он открывает её.

Внутри, сверкая в свете ламп, лежит кольцо. Нежное, изящное, с крупным изумрудом, оттенок которого в точности повторяет цвет его кожи, в обрамлении мелких бриллиантов.

— Кьяра, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Этого, нового потрясения, я уже просто не выдерживаю.

Слёзы, которые были от обиды и напряжения, а затем от оргазмов, теперь льются от переполняющих меня, зашкаливающих эмоций, с которыми я просто не в состоянии справиться.

Он нежно обнимает меня, а я замираю в его объятиях, изо всех сил, но безуспешно, стараясь сдержать слёзы. Как-то многовато у меня сегодня потрясений и эмоций.

Не знаю, как я смогу вообще поверить, что это действительно происходит.

Я ведь давно уже в него по уши… Просто не смела даже надеяться. А он… Говорит о любви… И кольцо…

— Кьяра, тшшш… Ну всё, всё. Похоже, я тебя слишком сильно наказал, — поглаживая меня по голове, тихо произносит он.

— Слишком хорошо наказал, — сквозь слёзы смеюсь я.

— Смеёшься? Это хорошо. Невыносимо видеть, как ты плачешь. Твои слёзы я могу принять только во время оргазмов.

Хмыкаю, поднимаю взгляд на него.

— Я не могу поверить, что это правда происходит, — честно говорю я.

Он ставит раскрытую коробочку на стол, осторожно вытирает мои мокрые щёки.

— Я тебя люблю, Кьяра, — смотрит он мне в глаза пристально. — Сначала сопротивлялся этому чувству. Потом понял, что бесполезно. А когда увидел тебя на балу, такую ослепительно красивую, идеальную, понял, что ждать больше не собираюсь.

Глядя в мои потрясённо распахнутые глаза, он легко и иронично улыбнулся.

— В ту ночь ты не пошла бы в общежитие одна. Мы бы встретились в парке, поговорили. Я постепенно приучил бы тебя к себе. Когда ты бы увидела за фасадом великого и ужасного ректора... мужчину, очень заинтересованного в тебе. Желающего сделать тебя женой.

Он погружается пальцами в мои волосы, расправляет их, и снова смотрит мне в глаза.

— Только вот ты ускользнула с бала раньше. Когда я понял, что тебя в зале нет, ушёл сюда в кабинет и поднял информацию из охранных систем.

Его лицо искажается непонятным для меня чувством.

— В жизни так быстро не бежал, Кьяра, когда понял, что ты пошла в особую мастерскую.

— В смысле... с прошлого года? — переспрашиваю я, всё ещё не в силах поверить. — Ты... следил за мной?

— Не следил. Наблюдал, — поправляет он, его большие ладони поглаживают мои бёдра. — С того дня, как ты на защите курсового проекта разобрала голема за три минуты, показав глупейшую ошибку в его прошивке, которую не видел никто из магистров. После этого я... стал обращать внимание. А с этого года уже не мог не искать встречи с тобой.

Меня наполняет тёплое чувство. Действительно. Весь этот учебный года мне казалось, что я слишком часто вижу ректора.

Он был на практикумах. Встречался в парке у академии. Я видела его слишком часто. Списывала на то, что ректор слишком вникает в учебный процесс, потому что в академии становилось много нарушений.