— Так и поступлю, — пообещал я.

Виталик решил, что нам надо выдвигаться. Для того, чтобы попасть на основной тракт, нам пришлось снова обогнуть сгоревший главный дом усадьбы, и это зрелище повторно не доставило мне никакого удовольствия. Я, конечно, понимаю, что у крепостных накипело и все такое, но зачем до крайностей-то доводить?

Ворота на дороге в поместье тоже пострадали, хотя и непонятно, чем и кому они могли помешать. Одна створка висела только на нижней петле и перекосилась, вторая и вовсе валялась в траве в нескольких метрах от дороги. Еще один акт бессмысленного вандализма.

— Чу, — сказал Виталик. — Замри. Я что-то слышу.

Теперь, когда он об этом сказал, я тоже услышал. Это был стук копыт. Каждый, кто хоть раз смотрел вестерны, ни с чем этот звук не перепутает.

Дорога петляла по лесу, так что самих всадников мы еще не видели, и, наверное, у нас было время, чтобы убраться с дороги и затеряться в высокой траве, но Виталик рассудил, что подобная манера поведения недостойна боевого президента и просто поудобнее перехватил дробовик, готовясь к первому контакту с местными. Ну, в смысле, с местными на их территории, у нас-то с ними мы уже контактировали.

Деревья, как и стены, не мешали моему особенному зрению, так что я переключился на него и узрел… Один из приближающихся был носителем силы, это я умел распознавать сразу. Обладателем великого дара он не был, и мне сложно было сказать, что у него за таланты, но что-то он определенно мог.

Второй же всадник и вовсе не был человеком.

Ничего подобного я в своей прошлой жизни не видел.

Когда я врубаю свой особый взор, являющийся побочным эффектом моего ультимативного скилла, я вижу всякую недоступную обычному человеческому взору фигню. Как я уже говорил, сквозь стены, деревья и прочие препятствия, и на расстояния, на которых и самый мощный бинокль не справится.

Обычные люди предстают перед моим взглядом в виде пустых, грубо очерченных силуэтов. Носители силы — тоже в виде силуэтов, но подсвеченных изнутри, и по интенсивности этого внутреннего света я могу примерно определить степень одаренности того или иного индивидуума. Но этот тип… у него не было силуэта, только свет, и свет довольно яркий, хотя и непостоянный.

Это было как огонь костра в ночи. У пламени нет формы. Оно может колебаться на ветру, выстреливать языками в высоту, опадать, исчезать в тлеющих углях, чтобы возродиться очередным всполохом…

Я не успел сообщить об этом Виталику, когда наездники появились из-за последнего поворота и мы с Виталиком получили возможность их рассмотреть.

Несмотря на то, что оба всадника сидели по-мужски (то есть, по одной ноге с каждой стороны лошади) оба они оказались женщинами.

Молодыми женщинами.

Привлекательными молодыми женщинами.

Привлекательными молодыми женщинами в пропыленных дорожных платьях.

Та, что выглядела человеком (я притушил свое внутреннее зрение, и теперь они обе выглядели людьми. Ну, почти) была на голову выше своей спутницы и выглядела на пару лет юнее, ее длинные волосы были забраны в хвост, и большего с такого расстояния я рассмотреть не мог.

К тому же, взор приковывала вторая. Вроде бы, то же дорожное платье, та же мужская посадка, но… Она сидела в седле так, словно в нем и родилась. Словно конь был… Э… ну, некоторые мысли лучше оставить при себе.

— Та, что слева, не человек, — предупредил я Виталика. — Или человек, но очень одаренный, если ты понимаешь, о чем я.

— Очень одаренный, — согласился Виталик.

— И я вовсе не ее формы имею в виду.

— В человеке все должно быть прекрасно, — сказал Виталик. — В том числе и формы.

Увидев нас, они замедлили своих скакунов, и я расценил это, как хороший знак, свидетельствующий о том, что они опасаются этой встречи не меньше нашего. Оно и понятно, Виталик-то, хотя уже и не бородатый и взлохмаченный, все еще был здоровенным чуваком с огромной пушкой в руках.

Мой спутник приветливо помахал им дробовиком. Полагаю, в некоторых обстоятельствах это можно было расценить, как вызов на смертный бой.

— Приветствую вас, сударыни, — крикнул он. — Вы можете приблизиться к нам без всякой опаски, у нас нет обыкновения нападать на людей без причины.

А я ведь говорил ему, что одна из них с высокой долей вероятности не человек.

— Так спрячьте свое оружие, сударь, — ответила ему старшая. — Мы с вами не настолько хорошо знакомы, чтобы вы тыкали в мою сторону предметами продолговатой формы.

Княгиня, не меньше, подумал я.

Виталик обворожительно (настолько обворожительно, что лошади невольно сделали шаг назад) улыбнулся и повесил дробовик на плечо. Это не сделало его менее опасным.

Только менее угрожающим.

Всадницы приблизились. Я заметил, что младшая держит поводья в левой руке, а правая сжимает что-то, висящее на поясе. Скорее всего, кинжал.

Только аристократы являются на перестрелку, вооружившись кинжалами.

— Это же имение князей Грозовых? — уточнила младшая, опасливо глядя то на нас, то на висящую единственно на честном слове створку.

— Да, но боюсь, вы выбрали не самый подходящий момент для визита, — сказал Виталик. — А если вы приходитесь кому-то из них родственницами, то у меня для вас и вовсе плохие новости.

— Мы слышали о восстании крепостных, — сказала старшая. — Насколько все плохо?

— Весьма, — сказал Виталик. — Боюсь, что на территории не осталось людей.

— Какая жалость, — но было видно, что ее эта новость не слишком огорчила. А то и вовсе не являлась новостью.

— Но вас, судя по всему, интересуют не люди, — сказал Виталик, от которого ее реакция тоже не укрылась. Да оно было бы и странно, если бы укрылось. Виталик по роду деятельности разбирается в людях куда лучше меня. — Могу я полюбопытствовать о цели вашего визита?

— А могу я полюбопытствовать, кто и по какому праву тут любопытствует? — подражая его тону спросила она.

— Мы — имперские дознаватели, — сказал Виталик.

— Покажите бумаги, сударь.

— Сначала вы, сударыня. Продемонстрируйте вашу подорожную.

— Хм, — она улыбнулась, продемонстрировав жемчужные зубы идеальной формы. Похоже, стоматология в этом мире отличная. — А давайте никто ничего не будет показывать, никто ни о чем больше не будет спрашивать, и вообще мы сделаем вид, что не заметили друг друга? Вы отправитесь по своим делам, а мы — по своим.

— Какие же у столь прекрасных дам могут быть дела в разоренном поместье?

— Что ж, видимо, пункт про «ни о чем не спрашивать» мы пропустим, — горестно вздохнула она. — Катерина, план Б!

Она пришпорила своего коня и пустила его с места в галоп, чуть не раздавив боевого президента, успевшего отпрыгнуть в сторону в самый последний момент. Катерина последовала ее примеру, и…

Катерина. А не так ли зовут сестру Андрея?

Виталик сорвал с плеча дробовик, но я не сомневался, что стрелять женщинам в спины он не будет. Ну, почти не сомневался.

— Сделай что-нибудь! — возопил он.

И я не придумал ничего лучше, чем схватить лошадей телекинезом.

Магистр прошелся по келье. Шесть шагов от двери до окна, четыре шага между боковыми стенами. Катерина сидела на стуле около окна. Точнее, под окном: келья находилась на цокольном этаже, отчего маленькое окошко пришлось разместить почти под потолком.

— Удивительные все-таки нынче пошли монахи, — пробормотал Магистр себе под нос. — Мало того, что пустили женщину в мужской монастырь, так еще и разместили ее в одной комнате с мужчиной. А что если им в головы придет идея заняться какими-нибудь непотребствами?

Катерина бросила в его сторону испуганный взгляд.

— Это просто теоретические разглагольствования, — поспешил успокоить ее Магистр. — Совершенно оторванные от реальности.

— Эти монахи оказали нам помощь, — напомнила она.

— Скорее, они оказали услугу брату Виталию, — заметил Магистр. — Если бы мы зашли сюда с улицы, настоятель просто послал бы нас к черту. Ну, или куда там может послать человек, относящийся к этим терминам слишком серьезно и не употребляющий их всуе.