— Вер, я тут ходил на очную ставку… Людка такая страшная без штукатурки. Просто жесть, Вер. Умеют же бабы внешность свою приукрашивать, нас мужиков заманивать в ловушки. Если бы ты прихорашивалась для меня, Вер… Разве я посмотрел на другую? Могла бы для меня красиво одеваться и быть поласковей.

«Вот, упырь! И здесь спихнул часть вины на нее!» — внутреннее «я» оскалилось, будто хотело закусать Копейкина. Да, что там? Башку ему отгрызть дырявую. Взять так за ноздри двумя пальцами и… Хоть раз бы помог по дому и с детьми, чтобы она была цветущей и красивой!».

— Дети у моей мамы. Все время про тебя спрашивают. Ася больше всех плачет и зовет тебя. Вер? Хватит прикидываться. Я же знаю, что ты сильная, ты справишься. Поправишься и сыночка мне родишь.

«Он… он что ее тормошит, скотина? Она тут умирает. Вокруг во все места провода понатыканы. Даже ссать приходится по трубочке. Шов в боку еще не зажил. Ох, она встанет! Так встанет, что мало не покажется. Какие сыночки, Копейкин? Размножаться не получится, когда она все причиндалы ему оторвет. Под корень».

В Вере кипела такая ярость, столько гнева просилось наружу, что казалось пар из ушей пошел. Адская смесь химичила и бурлила в крови, придавая ей силы.

Как только стихли все жалобы и звуки, Вера приоткрыла одни глаз, чтобы убедиться: тварь двуногая ушел?

Вера видела осень из окна. Все теплые дни пролетели, пока она тут «заживала», училась ходить заново. Сначала до туалета, потом сама в процедурный по стеночке.

Свекровь приходила и проводила девчонок. Вера подставляла им здоровый бок и долго обнимала слабыми руками. Хорошо, что рукава на больничном халате длинные, не видно сине-зеленых разводов от истыканных вен.

Мария Семеновна больше молчала и как-то странно косилась на невестку. Ее желания сбылись, она почти избавилась от неугодной Веры. Но, что получила взамен? Рада ли? Сыночка нашел жене замену, да такую, что ни приведи Боже! Верку порезала, а могла случайно сказанное слово и ей «чирик» по горлу. Это сноха терпела все ее придирки. Что взять с полоумной? Страшно представить, если Дима такую приведет в дом.

Теперь Вера казалась золотом. Скорее бы выписали и детей своих забрала. Устала с ними Мария Семеновна, сил больше нет. От сына помощи не дождаться. Придет с работы и завалиться на диван перед телевизором. Ужин ему разогрей, принеси и подай. На дочерей уделят только пять минут внимания, как мечтатель Афоня из фильма: «Уроки то учат?»… Умиляться со стороны, и все воспитание. Само растет. Одеты, накормлены. Что еще нужно?

Стала Мария Семеновна больше понимать и больше раздражаться, осмысляя какого эгоиста воспитала.

Димка же делал вид, якобы сильнее всех «страдает», что оказался в неудобном положении. Его из-за истории с Яровой, турнули из топ-менеджеров в самые низы. Там только начинающие студенты на побегушках. Молодые, злые, амбициозные, шустрые. Каким он был когда-то… Только прыти и наглости Копейкину не хватает, чтобы с ними конкурировать. Размяк, пока в сливках купался. Сидит тихонько, одним пальцем тычет по клавиатуре, забивая данные клиентов. В бар к друзьям перестал ходить, поскольку хвастаться нечем. Ржут над Копейкиным, как он из успешного карьериста и семьянина, стал никем. Да, никем! Руку лишний раз никто не пожмет, стремно. Будто неудачи через рукопожатия могут передаваться.

Все были уверены, что жена с ним разведется. Все до единого! Мало того, что на измене попался, так еще из-за него Вера чуть коньки не отбросила. Кто в здравом уме такое простит? Только Дмитрий еще на что-то надеялся. Как Вера очнулась, зачастил с букетами – конфетами. Повторял, что скучает по ней и больше таких ошибок не совершит.

— Верочка, есть у меня немного накоплений. Можем в отпуск съездить. Только ты и я… Дочек маме оставим. Да, мам? Ты ведь не против? Мы давно никуда не ездили.

Если бы он обернулся, то увидел насколько горячий и протестующий взгляд у Марии Семеновны.

— Как это не ездили? Я для кого оплачивала путевки три месяца назад? Ты мне ссылку скидывал из турагентства для перечисления, — спалила сыночка свекровь, даже не сразу поняв, что сделала. — Ты до сих пор мне деньги не возместил.

Возникла неловкая пауза, где Вера просто смотрела, как ее дети играют в детском уголке.

— В июне Дима говорил, что ездил в командировку, — Вера спокойно рассуждала, тоном которым обычно говорят про погоду, про скидки в магазине. — Мария Семеновна, он попросил вас оплатить тур с любовницей, чтобы я не увидела эти расходы. Получается, врал не только мне.

— Но, я же хочу все исправить! Мам, я возмещу тебе потом. Сейчас трудные времена, — Копейкин затрясся, что вылезли новые подробности его шашень с Людмилкой.

Ему ни сиделось на месте, будто снизу подпекло. Сделав морду «лопатой», соскочил и ушел в сторону аппарата с кофе. Стал шарить по карманам, в поиске денег. Украдкой обернулся, чтобы прикинуть, насколько баллов проштрафился. Опять. Вроде только намечается штиль в семье и снова кто-то воду мутит.

Вера скосила глаза, чтобы увидеть потерянное лицо свекрови, растерявшую свой лоск. На нее взвалили заботу о внучках, Димку нужно обхаживать. Некогда сходить сделать прическу и обновить маникюр. Да еще и обманывать надумал!

— Дала бы ремня, да думаю, уже поздно, — трясущейся рукой Мария Семеновна искала успокоительные таблетки в сумке.

Она опустила глаза, заплывшие слезами, чтобы не выдать насколько сильно ее разочарование.

Вера несколько раз встречалась со следователем, рассказав ему все детали покушения на себя. Он ей передал просьбу задержанной, что та хочет с ней переговорить, встретиться. Очень сожалеет, что поддалась эмоциям…

— Мне плевать на нее. Сколько суд присудит, столько пусть отбывает. Надеюсь, ее отправят подальше… Туда, где летом холодно в пальто, и желательно за Полярный круг, — откровенно высказалась, не став душой лукавить. — Мои дети могли остаться сиротами. Страшно представить, что она собиралась сделать, пробуя проникнуть в квартиру, где спят мои маленькие дочки. Этот момент хочу отдельно зафиксировать, — строго взглянула на дознавателя в потертых джинсах.

— Не удается уточнить у Яровой, что хотела. Начинаешь допрос… Только плачет, — вздохнул следователь, разглаживая лист документа в папке тыльной стороной ладони.

— Да, плакать напоказ она умеет, — согласилась Вера. — Только это для отвода глаз, и чтобы вас разжалобить. Она — отъявленная садистка, а хочет казаться феей добра, которая чуть оступилась. Ошибочка вышла, не с той ноги встала с утра. Че такова, да? Нечаянно пырнула ножичком жену своего любовника несколько раз… Наверняка, из самых лучших побуждений?! — Вере хотелось встряхнуть этого худого и бледного язвенника, чтобы из кроссовок вытряхнуть. Взять так за шкирочку и взглянуть в глаза. Какое нахрен покаяние от Людки? О чем он вообще говорит?

Ох, сейчас если не успокоится, от злости шов разойдется.

Вера задышала ртом, делая глубокие вдохи, стараясь угомонить сильно бьющееся сердце. Смахнув холодный пот со лба, косо смотрела, как мужчина неуклюже засобирался. Заметив, что развязались шнурки на одном «тапке», пригнулся, вывязывая бантик

— Знаете, что самое страшное? — сказала Вера тихо.

Спина следователя напряглась. От ее откровений было не по себе и до этих признаний. С жертвами всегда сложно, поскольку они пребывают в глубочайшем стрессе. Вера его не отпускала. Она будто наказывала за предложение пожалеть Яровую. Хотела, чтобы он побывал в ее шкуре, почувствовал ее боль, как свою собственную.

— Ты постоянно думаешь, что сама виновата. Не нужно было никому открывать. Уехать еще вчера из квартиры, забрав с собой детей. Сама виновата в том, что муж нашел себе Людку — глупую утку с надутыми губами. Что где-то недодала, недолюбила, недостаточно хорошо стонала в постели. Супы ему недосаливала. Что-то во мне не так, если он запрыгнул на другую? Голова каждый разрывается от вопросов: «А если бы?». Понимаете? Мозг постоянно складывает невидимый тетрис и каждый раз пазлы не совпадают. Кирпичи рушатся. И в один момент ты понимаешь, что ничего изменить не могла. Не могла и все! — она прикрикнула, словно задыхаясь от нехватки кислорода в легких. — Кто хочет изменить, всегда найдет причину и повод. Чаще всего и повода не нужно. Кто хочет причинить нам зло, отыщет за тысячу верст, сколько от него не бегай. Правда оказывается очень неудобной, но когда ты ее принимаешь, все становится на свои места. Правда с вашей Яровой такова, что она пришла с определенной целью. Она подготовилась, спланировала и частично осуществила свою месть. Ее бросил Дмитрий? Людмила хотела наказать его и меня, и моих детей. Хороший был план, выверенный, надежный… Если бы ни некоторые обстоятельства, то мы бы сейчас с вами не болтали. Так, о чем мне с ней говорить? — шипела Вера, сверкая серыми глазами полными невыносимой тоски и горечи. — Я спляшу на крышке ее гроба. Это ей передайте.