Молодая мать старалась не приучать их к зомбирующим играм на телефоне. Мультики на телевизоре только пятнадцать минут, не больше. Чтобы малышки развивались умненькими-разумненькими и капризульками не стали.

Мила и Ася, увидев, что мама одним броском отстояла свое право на «игрушечку», потеряли интерес и вернулись к кубикам.

Вера увеличила первое фото, заснятое любителем украдкой через приоткрытую дверь в какой-то кабинет. Неизвестная блондинка запрокинула голову, позволяя мужчине целовать ее шею. Одна нога в красной туфле, обвила его икроножную мышцу. Алые когти мнут ткань пиджака. Со спины лица мужчины не видно. Но! Этот затылок со спортивной стрижкой Вера знала наизусть. У самой ямочки под основанием черепа Копейкина большое вытянутое родимое пятно в виде карты Италии. Другого такого затылка — нет.

Второе фото с какого-то корпоратива или просто посиделки в ресторане. Парочка сидит рядом… Слишком близко для просто коллег. Она вскинула голову и преданно заглядывает ему в глаза, а Димка с манящей мальчишеской кривоватой улыбкой, смотрит на ее полные губы. Недопитые бокалы с шампанским кидают блики на его рубашку… Ту, что она заботливо гладила вот этими вот руками!

Медленно мир вокруг Веры менял очертания. Ей казалось, что она слышит, как трещит по швам все, во что верила. Она вдруг увидела реального Дмитрия без романтических иллюзий, без прикрас. Поняла, что сама находила и выбирала оправдания его вечерним задержкам и выходным «с друзьями»…

Даже пять минут назад еще верила, что муж и отец ее девочек просто застрял в пробке, а потом спустил колесо и вынужден доковылять до шиномонтажки.

«Милая не жди. Ложитесь без меня»

Вера сидела, а дочери курлыкали вокруг нее, лазали, как обезьянки, вешаясь на шею. Она будто застыла, отключилась от реальности. Внутри все предохранители сгорели. Щелкали и обжигали ее вспышками.

Были еще сомнения, можно придумать правдоподобное объяснение, но не для последнего кадра… Нет, не фото. На этот раз видео, где двое на подземной парковке занимались животным сексом в машине. Автомобиль, который качался в такт любовникам, узнать нетрудно. Его Дима приобрел совсем недавно, выкачав почти весь семейный бюджет. Говорил, что нужен большой и вместительный, чтобы вся их семья вошла…

Но, вошла пока только его шлюха. Копейкин даже детских кресел не купил, все отмазывался, что предложенные недостаточно хороши и безопасны. Ложь! Сплошная ложь, которой Вера опутана как глупая муха паутиной сверху донизу.

Вера не плакала. Просто обняла своих детей, понимая, что это и есть — место ее силы.

Напитаться бы. Накопить, как пауэрбанк энергии, чтобы хватило на разговор с мужем.

Ася и Милана, будто понимали, что матери плохо. Кожа холодная, пальцы не гнутся. Вцепилась в свой телефон мертвой хваткой и не вытянешь. Аська пыталась за материн палец укусить, и заглядывать ей в глаза… Да, толку мало. Как неживая, не реагирует. Замечаний не говорит.

— СтЛоить! — Милана сбегала за кубиками и принесла, сколько хватило рук. Высыпала ей в подол платья. — Надо стЛоить! — нахмурила бровки, зазывая маму в эпицентр бардака с разбросанными игрушками.

— Да, милые мои. Придется все строить заново, — согласилась Вера, едва шевеля губами.

Когда женщина решает, что дальше идет одна, то вряд ли ее остановит дилемма: Куда с двумя детьми? Как она будет одна тянуть? О будущем подумала?

Вера и так по сути была все время одна, справлялась как-то. Это ее держали «на потом» и кормили призрачными обещаниями.

Конечно же, Копейкин раскричался, доказывая, что Вера ему нужна. Она жена, она — мать его детей. Та интрижка ничего не значит… Пробовал муж отпираться, да аргументы все сдулись после просмотра видео. На шее заметно выступили красные от волнения пятна. Дмитрий замер с открытым ртом, издавая нелепые звуки, будто пшикающий воздушный шар сдувался. Глазки забегали.

Дима присел, раскидав ноги на стуле в кухне, собираясь с мыслями, как все можно обставить с учетом того, что стало ей известно.

— Дима, ты можешь хоть пуп надорвать, рассказывая, что тебе нужна семья. Благодарных слушателей не будет. Мне все равно, что наплетешь. Помнишь наш уговор в самом начале, когда только стали встречаться? Я говорила, что измены не потерплю. Прямой путь от меня избавиться — это предать с другой женщиной, сунуть свою пипиську мимо законной жены. Не забыл? Нет? Ты сделал свой выбор осознанно и уже с первого захода налево, отказался от меня, от детей. И выход у нас только один — развод, Димочка!

Она стояла, упершись задом в выступ подоконника. Серые глаза не лгали, не лукавили. Ее негодование чувствовалось в каждом слове, в каждом изгибе бровей.

— Я от тебя ухожу, Дима. Это конец. Не нужно на меня натравливать своих родственников и общих знакомых. Не нужно звонков и обивать пороги. Им глубоко, в самом деле, глубоко насрать! Перемелют мне косточки и угомоняться. Дай мне два дня, чтобы собраться… Эта квартира твоя добрачная, я здесь оставаться не хочу. Но, все остальное мы, Копейкин, мы делить будем, не сомневайся.

От нее ощутимо шла нарастающая волна ненависти, разрывало от самых разных накопившихся претензий. Как говориться: «За державу обидно». Когда Вера для него все, а ему только пользоваться. Он украл у нее время, веру в людей, отнял то хорошее и светлое, что было между ними.

— Вер, ну давай мы перезапустим наши отношения? Съездим куда-нибудь? Зачем так кардинально, Вер? Не лишай детей отца, — он еще цеплялся за веревочки, за ниточки. Искал на ее лице хоть каплю сомнения. Хотел подняться, чтобы встряхнуть за хрупкие плечи. Надавить. Зацеловать, чтобы и думать забыла от него уходить.

— Только попробуй меня задеть! — зашипела она. — Не доводи ситуацию до метания ножей, — Вера с такой быстротой прыгнула к магнитному держателю у стены, и протянула руку… Ее пальцы коснулись рукояти самого большого — тесака.

— Тихо-тихо! Я все понял, Вера, — у него волосы встали дыбом, от ее выходки и боевого настроя. Глаз задергался. — Сейчас возьму немного вещей и поеду в отель. Мы все успокоимся и потом сядем за стол переговоров.

Подняв вверх ладони, будто сдается, Копейкин пятился к выходу, не упуская ее из вида.

Вера часто дышала. Нижнюю губу пришлось прикусить, чтобы не дрожала. Она кивнула, что согласна. Пусть уходит. И поскорее.

Наскоро покидав шмотки в небольшой рюкзак, Дмитрий закину еще носки сверху. В ванной, с полки смел какие-то тюбики почти не глядя. Дернул «собачку» замка с такой яростью, что чуть с корнем не вырвал.

Остановился в прихожей, резко подняв на нее глаза.

— Вер, прости меня. Я закончу там с ней. Насовсем. Навсегда. Верунь, вы — самое дорогое, что у меня есть. Клянусь, больше никогда, Вер… Клянусь, — его трясло от напряжения и отчаяния.

Вера никогда не видела мужа плачущим. А сейчас… Дима глотал слезы, дергая кадыком. Одна предательская скатилась и шмякнулась на носок его туфли. От Копейкина отчетливо пахло страхом.

Дмитрий не хотел терять налаженную жизнь. Он действительно любил Веру… Насколько был способен. Назойливых дочерей любил, как мог. И, да. Себя он любил больше, и поэтому позволял утехи с Людкой. Яровая — доступная разведенка, которая заводилась с пол-оборота. С такой хорошо только трахаться, она не для семьи.

Дмитрий потоптался, повздыхал. Один раз оглянулся уже взявшись за дверную ручку, будто надеялся, что жена его окликнет. Простит?

Вера молчала, уставившись в одну точку куда-то сквозь него.

Не дождавшись никакого ответа, Копейкин вышел, осторожно прикрыв за собой двери.

— Вера, не клади трубку! — Копейкин начал заупокойным голосом, позвонив на следующее же утро. Замолчал, будто разжевывал то, что хотел высказать.

— Дай угадаю, Дима… — прервала его Вера, присев на большую супружескую кровать, заваленную ее вещами. Часть из них отправиться в распахнутый чемодан. Другую, она отправит через службу доставки. — Твоя любовница заразила тебя страшной болячкой и хочешь мне в этом признаться?