А я? Что я чувствую?

Закрываю глаза и честно отвечаю себе: я тоже его люблю. Никогда не переставала. Все эти три года я пыталась забыть, вычеркнуть из сердца, но не получилось. Он всё равно там, в самом центре, занимает место, которое никто другой занять не может.

Но как снова довериться? Как открыться человеку, который однажды уже предал? Пусть даже он был пьян, пусть Вика его использовала – факт остаётся фактом. Он был с другой женщиной.

А с другой стороны…

Сама же тогда простила Вику. Родную сестру, которая поступила ещё хуже. Почему же не могу простить Кирилла?

Потому что сестру не выбирают. А мужа выбираешь сама. И когда тебя предаёт выбранный человек, это больнее вдвойне.

Лежу и вспоминаю. О том, как мы познакомились с ним – в кафе, случайно, я пролила на него кофе, он рассмеялся. О нашем первом свидании – мы гуляли по парку три часа, и время пролетело незаметно. О предложении – он встал на колено прямо посреди Красной площади, не обращая внимания на толпы туристов, которые потом нам хлопали и радовались за нас.

О нашей свадьбе, о первой совместной квартире, о планах на будущее. О том, как мы мечтали о детях, выбирали имена, спорили, сколько их должно быть.

Слёзы катятся по щекам.

Мы были счастливы. По-настоящему счастливы. Пока всё не рухнуло в одночасье.

Но, может быть, у нас есть шанс снова стать счастливыми?

Кирилл изменился. Я вижу это. В его глазах другая глубина, другая зрелость. Он страдал все эти годы не меньше меня. Может, даже больше – ведь ещё и вина на нём лежала тяжким грузом.

Как же я могу не дать ему второй шанс?

Телефон звонит, вырывая меня из размышлений.

Мама.

– Лена, доченька, – голос слабый, дрожащий. – Мне плохо. Приезжай, пожалуйста.

Вскакиваю с кровати, хватаю куртку, сумку.

– Мама, что случилось? Вызвать скорую?

– Нет-нет, просто… голова кружится, давление скачет. Приезжай.

– Уже выезжаю!

Лечу вниз по лестнице, выбегаю на улицу, ловлю такси. Всю дорогу сижу как на иголках, подгоняю водителя. Мама. Ей семьдесят, сердце, давление. Что, если что-то серьёзное?

Подъезжаем к её дому, я выскакиваю из машины, не дожидаясь сдачи. Влетаю в подъезд, поднимаюсь на лифте. Открываю дверь своим ключом.

– Мама! – кричу я, заходя в квартиру.

И застываю.

Мама сидит на диване. Рядом с ней – Вика.

Обе смотрят на меня.

Мама виновато, Вика с надеждой.

Я медленно закрываю за собой дверь.

– Что это? – спрашиваю я ледяным тоном, глядя на мать. – Тебе плохо не было?

– Леночка! Вика сказала, вы поссорились, – начинает мама умоляюще, – но я хочу, чтобы вы жили дружно. Вы же сёстры!

Меня накрывает волной ярости.

Манипуляция.

Они использовали моё беспокойство за маму, заманили сюда, чтобы устроить примирительную сцену.

– Как тебе совести хватило использовать маму в своих грязных манипуляциях?! – кричу я, глядя на Вику.

– Лена, почему ты так жестока с сестрой? – мама встаёт, подходит ко мне.

– А ты знаешь, что эта сестра сделала? – поворачиваюсь я к матери, и голос срывается на крик. – Каких дел наворотила? Подкараулила пьяного Кирилла, переспала с ним и выдала беременность от случайной связи за его ребёнка! Он с начала беременности выплачивал ей крупные суммы, она бы и до сих пор доила его, если бы я не увидела, что группы крови не совпадают!

Тишина.

Оглушительная, звенящая тишина.

Вика вскакивает с дивана, в слезах убегает из квартиры. Хлопает дверь.

Мама стоит неподвижно, рот приоткрыт, глаза широко распахнуты. Лицо становится серым. Она хватается за сердце, оседает на диван.

– Мама! – я подскакиваю к ней, хватаю её за руку. – Мама, дыши! Где таблетки?

Она машет рукой в сторону кухни. Я бегу, нахожу её лекарства, наливаю воды. Возвращаюсь, даю таблетку.

– Не может быть, – шепчет мама, проглатывая таблетку. – Это неправда… Вика не могла…

– Могла, – отвечаю я жёстко, хотя сердце разрывается от вида её бледного лица. – Могла и сделала.

Мама молчит, дышит тяжело.

Минут через пять цвет лица улучшается, дыхание выравнивается.

– Лена, – говорит она тихо, – прости её, пожалуйста. Она испугалась, наверное, что осталась в беременности одна, поэтому нашла такой способ.

Я смотрю на мать и не верю своим ушам.

– Разрушить мою семью? Соблазнить моего выпившего мужа? Сказать ему, что беременна от него? Мама, я не верю, что ты сейчас серьёзна!

– Мне её жалко, – повторяет мама упрямо.

– А меня тебе не жалко? – кричу я, и слёзы текут по лицу. – Моя жизнь рухнула! Я любила Кирилла, и три года думала, что Макар – его ребёнок! Три года жила с этой болью!

– Но теперь-то ты знаешь правду, – мама берёт меня за руку. – Можешь вернуться к Кириллу, если любишь его. Всё наладится.

– Один раз я простила Вику, – говорю я, вырывая руку. – Проявила великодушие после того, что она сделала. А она даже не подумала сказать мне, что не мой муж отец её ребёнка! Она только разрушает и предаёт близких людей! Может, это вообще подсудное дело? Это же мошенничество – так врать и тянуть деньги!

– Лена, она твоя сестра…

– Я её вычеркнула из своей жизни, мама, – перебиваю я твёрдо. – И прошу, чтобы ты поняла меня. Никогда больше не пытайся нас помирить!

– Лена, не надо так… – мама снова хватается за сердце, лицо перекашивается от боли.

– Мама! – я подскакиваю к ней. – Мама, дыши! Всё, хватит нервничать!

Хватаю телефон, вызываю скорую. Диспетчер задаёт вопросы, я отвечаю, пытаясь сохранять спокойствие. Мама сидит на диване, бледная, прижимая руку к груди.

– Сейчас приедут, – говорю я, садясь рядом и обнимая её за плечи. – Потерпи немного.

Скорая приезжает через пятнадцать минут. Врачи осматривают маму, делают кардиограмму, измеряют давление.

– Госпитализируем, – говорит пожилой врач. – Давление высокое, сердечный ритм нарушен. Нужно наблюдение.

Я еду с ними в больнице. Маму увозят в палату, я остаюсь в коридоре. Сижу на жёсткой скамейке, смотрю в пол.

Сердце сжимается от страха за маму. Что, если с ней что-то случится? Если её сердце не выдержит?

Я еле сдерживаю слёзы, комок в горле мешает дышать.

Надо было промолчать, не кричать, не устраивать скандал. Но как я могла молчать, когда мама защищает Вику после всего, что та наделала?

Господи, только бы с ней всё было в порядке. Только бы ничего серьёзного.

Телефон звонит.

Кирилл.

Сердце ёкает.

– Лена, ты получила мою смс? – его голос звучит обеспокоенно. – Я тебе объяснял, что та девушка… Она медсестра, которая…

– Кирилл, я всё поняла, да, – перебиваю я устало.

– Тогда почему ты не открываешь? Я у дома, у подъезда.

– Тут… с мамой проблемы. Я в больнице.

– В какой? – в его голосе тревога. – Кинь адрес, я сейчас приеду.

Вздыхаю. Хочу ли я, чтобы он приехал?

Да. Несмотря ни на что – да. Хочу, чтобы он был рядом, обнял, поддержал. Как раньше.

– Хорошо, – говорю тихо.

Кладу трубку, отправляю адрес больницы. Откидываюсь на спинку скамейки, закрываю глаза.

Он приедет.

Скоро будет здесь.

Глава 19

Сижу в больничном коридоре на жёсткой металлической скамейке и смотрю на закрытую дверь палаты, за которой лежит мама. Врачи говорят, что нужно подождать, что сейчас её осматривают.

Стены вокруг белые, стерильные, пахнет хлоркой и лекарствами. Из динамика доносятся приглушённые объявления, где-то скрипят каталки.

Телефон вибрирует в руке.

Вика.

Смотрю на экран и чувствую, как внутри всё сжимается. Как она вообще смеет мне звонить? После всего, что произошло?

Но я беру трубку.

Надо окончательно расставить все точки над «и». Раз и навсегда.

– Да? – говорю я холодно.

– Лена! – голос Вики срывается на рыдания. – Как ты могла?! Мы же сёстры! Как ты могла такое сказать маме?!