– Кирилл, ты прямо расцвел, – говорит Ольга Петровна. – Лена, ты его хорошо кормишь!

– Стараюсь, мам, – Лена смеется.

– И спорт помогает, – добавляю я. – Чувствую себя лет на двадцать.

Разговор течет легко и непринужденно. Никакого дискомфорта, никаких скользких моментов.

После обеда, когда Лена и Ольга Петровна моют посуду на кухне, я выхожу на балкон.

Дверь за моей спиной открывается. Я оборачиваюсь – Вика.

– Привет, – говорит она легко, прислоняясь к перилам рядом.

– Привет, – отвечаю я спокойно.

– Как дела? – спрашивает она, и в ее голосе нет никакого подтекста.

– Нормально. У тебя как?

– Тоже неплохо. Работа, дела, – она пожимает плечами. – Слушай, Кирилл, насчет той ночи...

Я поднимаю руку, останавливая ее:

– Не надо. Это было, прошло. Давай просто забудем и жить дальше.

Вика смотрит на меня, потом медленно кивает:

– Согласна. Это было глупо. Забудем.

– Отлично, – говорю я. – Тогда все хорошо.

– Да, – она улыбается. – Все хорошо. Мне пора, кстати. Дела. Ну, пока?

– Пока.

Она уходит, и я остаюсь один на балконе. Все прошло идеально. Мы поговорили, расставили точки над «и». Теперь точно можно закрыть эту тему.

Мы гуляем после обеда по парку, держимся за руки, болтаем о всяком. Лена счастлива, я спокоен. Жизнь прекрасна.

Вечером дома, когда мы лежим в постели, Лена прижимается ко мне:

– Знаешь, я так рада, что мы вместе.

– Я тоже, – отвечаю я, целуя ее в макушку.

– Иногда мне кажется, что мы теряли друг друга в рутине, – говорит она тихо. – Но последнее время ты такой... близкий. Как будто мы снова нашли друг друга.

– Мы никогда не терялись, – говорю я. – Просто иногда нужно напоминание о том, что важно.

Она засыпает у меня на груди, дышит ровно и спокойно. Я смотрю в потолок и думаю о том, как все сложилось удачно. Случилась глупость, но я справился. Никто не пострадал, никто не узнал. Жизнь идет дальше.

Я закрываю глаза и засыпаю с чувством, что все под контролем.

Все хорошо.

Все будет хорошо.

Глава 3

Сообщение приходит в среду, около полудня, когда я сижу в офисе над проектом торгового центра:

«Кирилл, нам срочно нужно встретиться. Сегодня, 18:00, кафе «Шанс» на Пушкинской. Это важно. Не говори Лене. Вика»

Я перечитываю сообщение три раза, чувствуя, как холодеет внутри. Два месяца. Целых два месяца я живу с этим грузом, засыпаю и просыпаюсь с мыслью о той ночи.

Два месяца я избегаю семейных ужинов, придумываю отговорки, когда Лена зовет Вику к нам.

Два месяца я надеюсь, что та ночь осталась в прошлом, что Вика забыла, что все как-то рассосётся само собой.

Но теперь она пишет.

Срочно.

Не говори Лене.

Пальцы дрожат, когда я набираю ответ: «Буду»

Остаток дня проходит в мучительном ожидании. Андрей что-то говорит о новых материалах для фасада, я киваю, не слыша ни слова. Архитектор из подрядной организации показывает расчеты – я смотрю на цифры, но они не складываются в смысл. В голове крутится одна мысль: что ей нужно?

В пять я сворачиваю работу, говорю Андрею, что плохо себя чувствую. Это правда – меня действительно тошнит от тревоги. Еду через весь город, хотя до встречи еще час. Паркуюсь за два квартала от кафе, сижу в машине, сжимая руль. Может, не идти? Просто развернуться и уехать?

Но я знаю, что пойду. Потому что боюсь, что она сделает, если я не появлюсь.

Без десяти шесть я вхожу в кафе. Это маленькое, уютное место с деревянными столиками и приглушенным светом. Здесь пахнет кофе и корицей.

Вика уже сидит в дальнем углу, в темном платье, волосы убраны в хвост. Она выглядит... серьезно. Не так, как в ту ночь, когда улыбалась и флиртовала. Сейчас ее лицо напряжено, глаза красные, словно плакала.

Я подхожу к столику, сажусь напротив. Молчу, жду. Она смотрит на меня долго, изучающе, потом тихо говорит:

– Спасибо, что пришел.

– У меня был выбор? – мой голос звучит резче, чем хотелось бы.

Она вздрагивает, отводит взгляд.

– Кирилл, я... это сложно. Я не знала, как тебе сказать.

Сердце начинает биться быстрее. Что-то плохое. Что-то очень плохое сейчас прозвучит, я чувствую это каждой клеткой.

– Просто скажи, – я наклоняюсь вперед, понижаю голос. – Зачем ты меня вызвала? Что случилось?

Вика делает глубокий вдох, смотрит мне в глаза.

– Я беременна.

Время останавливается.

Звуки кафе отдаляются – смех за соседним столиком, звон посуды, музыка из динамиков. Всё становится нереальным, словно я смотрю фильм про чужую жизнь.

– Что? – это всё, что я могу выдавить.

– Беременна, – она повторяет, и в ее голосе дрожь. – От тебя. От той ночи.

Я откидываюсь на спинку стула, чувствую, как земля уходит из-под ног, хотя я сижу. Беременна. От меня. Ребенок.

– Ты уверена? – глупый вопрос, но другие не приходят в голову.

– Сделала три теста. Все положительные. Была у врача вчера. – Она достает из сумочки листок бумаги, протягивает мне. Медицинская справка, печать, подпись. Срок – шесть недель. – Других мужчин не было. Только ты.

Я смотрю на справку, буквы прыгают перед глазами. Шесть недель. Считаю в уме – да, совпадает. Та проклятая ночь была ровно восемь недель назад. Все сходится.

– Господи, – я закрываю лицо руками. – Господи, Вика, как это могло случиться?

– Как обычно случается, – в ее голосе появляется горечь. – Мы не предохранялись. Ты помнишь хоть что-нибудь из той ночи?

Помню ли?

Обрывки. Вспышки. Ее кожа, ее губы, безумие, которое накрыло меня с головой. Но деталей нет, алкоголь стёр их.

– Мало, – признаюсь я тихо. – Я был пьян. Это не оправдание, просто... я почти ничего не помню.

– Вот и я надеялась, что ничего не случится, – Вика складывает руки на столе, пальцы сплетены так крепко, что побелели костяшки. – Но случилось.

Официантка подходит к нашему столику, улыбается профессионально:

– Что будете заказывать?

– Кофе, – говорю я машинально. – Двойной эспрессо.

– Мне травяной чай, – Вика смотрит на официантку с извиняющейся улыбкой. – Мятный, если есть.

Официантка уходит, и мы снова остаемся вдвоем. Тишина давит, как физическая тяжесть.

– Что ты собираешься делать? – наконец спрашиваю я, хотя боюсь ответа.

Вика смотрит в окно, где уже сгущаются зимние сумерки.

– Не знаю, – говорит она медленно. – Думала о прерывании. Даже записалась в клинику. Но потом... – она кладет руку на живот, еще плоский, и в этом жесте столько беззащитности, что у меня сжимается сердце. – Не могу. Понимаешь? Знаю, что всё сложно, что неправильно, но это ребенок. Живой человек. Я не могу просто... избавиться.

Я чувствую, как стены смыкаются вокруг меня. Если она оставит ребенка, это значит...

– Лена, – выдыхаю я. – Ты расскажешь Лене.

– Нет, – Вика резко качает головой. – Нет, я не хочу ей рассказывать. Это убьет ее. Убьет наши отношения. Мама... представляешь, что будет с мамой, если она узнает?

– Тогда что? – я наклоняюсь через стол, голос срывается на шепот. – Как ты собираешься скрывать беременность? Роды? Ребенка? Вика, это невозможно!

– Я переезжаю, – она говорит быстро, словно боится, что не успеет выговориться. – У меня есть вариант работы в другом городе. Скажу всем, что нужна перемена обстановки, карьерный рост. Уеду до того, как живот станет заметным. Рожу там, останусь на какое-то время. Потом вернусь с ребенком, скажу, что отец – мужчина из того города, но мы расстались.

План звучит абсурдно, но в то же время... возможно? Моя голова пытается просчитать варианты, найти дыры в логике, но мысли путаются.

– И чего ты хочешь от меня? – спрашиваю я, хотя уже догадываюсь.

Официантка приносит заказ. Я обжигаюсь эспрессо, глотаю горькую жидкость, не чувствуя вкуса. Вика медленно помешивает чай, не поднимая глаз.

– Денег, – говорит она наконец. – Мне нужна финансовая поддержка. Съём жилья, врачи, роды, потом ребенок... это дорого, Кирилл. Я не потяну одна.