Вот оно. Я попал в ловушку. Идеальную, безупречную ловушку.

– Сколько? – голос звучит чужим.

– Сто тысяч в месяц, – она называет сумму быстро, словно репетировала. – На первое время. Потом посмотрим. Это же твой ребенок тоже, Кирилл. Ты тоже несёшь ответственность.

Сто тысяч! Сто тысяч? Это... много, но не критично. Я зарабатываю хорошо, офис приносит стабильный доход. Жена не отслеживает каждую мою трату, у нас раздельные карты. Можно скрыть. Придумать расходы на проект, на оборудование, на что угодно.

– А если я откажусь? – это не угроза, просто вопрос.

Вика наконец смотрит на меня, и в ее глазах я вижу сталь.

– Тогда я расскажу Лене. Всё. И она решит, что делать дальше – с тобой, со мной, с этим ребенком. Но думаю, твой брак не переживет такого, правда?

Шантаж. Чистый, откровенный шантаж. Я должен возмутиться, встать и уйти, послать ее к черту. Но вместо этого я сижу, стиснув зубы, и понимаю, что у меня нет выбора.

Если Лена узнает – все рухнет. Наш брак, ее доверие, которое я и так предал. Она не простит измену, а уж измену с собственной сестрой... тем более с ребенком в результате. Это будет конец.

– Хорошо, говорю я тихо, и каждое слово дается с трудом. – Я буду помогать финансово. Но есть условие.

– Какое? – Вика настораживается.

– Лена никогда, слышишь, никогда не должна узнать, что я отец. Если ты вернешься с ребенком – это будет чужой ребенок. От мужчины из другого города. Я просто дядя Кирилл, муж твоей сестры. Ничего больше.

– Договорились, – она кивает быстро. – Мне это даже выгоднее. Меньше вопросов.

Мы молчим. Я допиваю остывший кофе, чувствуя горечь не только во рту, но и в душе. Вот так просто я согласился. Даже не пытался бороться, искать другие выходы. Просто сдался.

– Когда тебе нужны деньги? – спрашиваю я устало.

– Первого числа. На карту. Я скину реквизиты, – Вика достает телефон, делает несколько движений пальцем. – Отправила.

Мой телефон вибрирует в кармане. Я не достаю его. Не хочу видеть этот номер, эти реквизиты. Не хочу, чтобы это становилось реальным.

– Кирилл, – Вика протягивает руку через стол, пытается коснуться моей. Я отдергиваю ее. Она вздыхает. – Я не хотела, чтобы так получилось. Правда. Но раз уж случилось... давай хотя бы сделаем это цивилизованно. Без драм и скандалов.

– Цивилизованно, – я усмехаюсь без юмора. – Ты называешь это цивилизованно? Шантаж, тайный ребенок, обман Лены?

– А что еще нам остается? – в ее голосе появляются слезы. – Ты предлагаешь разрушить все? Признаться Лене и разорвать семью? Или может, мне сделать аборт и до конца жизни жалеть об этом?

Она плачет. Тихо, почти беззвучно, слезы текут по щекам. Люди за соседними столиками начинают оглядываться. Я достаю салфетку из держателя, протягиваю ей.

– Не плачь, – говорю я, чувствуя себя чудовищно. – Прошу. Не надо.

– Извини, – она вытирает лицо. – Гормоны. Врач говорит, это нормально на таком сроке.

Гормоны.

Беременность.

Ребёнок.

Мой ребёнок.

Эта мысль еще не укладывается в голове. Я буду отцом. Но не смогу быть им по-настоящему. Буду платить деньги и смотреть издалека, как растет мой сын или дочь, и притворяться чужим.

– Я поеду, – говорю я, вставая. – Лена ждет меня к ужину.

– Конечно, – Вика тоже встает, надевает пальто. – Кирилл, еще раз... спасибо. Что согласился помочь. Знаю, это нелегко.

Я не отвечаю. Просто выхожу из кафе, в холодный декабрьский вечер, и иду к машине. Сажусь за руль, но не завожу мотор. Сижу в темноте, смотрю на огни города, и чувствую, как жизнь ускользает из-под контроля.

Два месяца назад я совершил ошибку.

Сегодня я подписал договор с дьяволом.

И дальше будет только хуже.

Телефон вибрирует – сообщение от Лены: «Любимый, ты где? Ужин стынет»

Я смотрю на это сообщение, на сердечко в конце, и понимаю, что потерял право называться «любимым». Что каждый день буду обманывать ее, смотреть в глаза и лгать. Каждый первый день месяца буду переводить деньги Вике, скрывать расходы, придумывать истории.

И все это – чтобы сохранить то, что уже разрушил.

Завожу двигатель, еду домой. К жене, которую люблю и которой изменяю каждым своим вдохом. К жизни, которая стала ложью.

А где-то в другом конце города Вика тоже едет к себе, положив руку на живот, где растет наш общий секрет.

Секрет, который рано или поздно все равно раскроется.

Глава 4

Первого числа я просыпаюсь с тяжестью в груди. Лена еще спит рядом, дышит ровно, спокойно, и я некоторое время просто смотрю на нее. Волосы рассыпаны по подушке, ресницы бросают тени на щеки, губы слегка приоткрыты. Она выглядит таким ребенком во сне, таким беззащитным и доверчивым.

Доверчивым.

Это слово застревает в горле, как кость.

Я тихо встаю, беру телефон и иду в ванную. Закрываю дверь, сажусь на край ванны. Открываю банковское приложение, нахожу реквизиты, которые Вика прислала. Сто тысяч рублей. Моя рука дрожит, когда я ввожу сумму. Нажимаю «Отправить».

Деньги уходят. Сто тысяч. Просто так. В один клик.

Я сижу на холодном кафеле и смотрю на экран, где высвечивается «Операция выполнена успешно». Успешно. Какая ирония.

Телефон вибрирует почти сразу. Сообщение от Вики: «Получила».

Всего одно слово. Никаких эмоций, никакой благодарности. Просто факт. Она получила деньги, и теперь я должен ждать следующего первого числа, чтобы повторить это снова.

Я возвращаюсь в спальню. Лена уже проснулась, тянется, зевает.

– Доброе утро, – она улыбается мне сонной улыбкой. – Ты куда исчезал?

– В туалет, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал естественно. – Ты рано сегодня.

– Дежурство. Нужно быть в клинике к восьми, – она садится, откидывает одеяло. – Ты составишь мне компанию за завтраком?

– Конечно, – говорю я и иду на кухню.

Варю кофе, делаю тосты, нарезаю фрукты. Механические движения, которые не требуют мыслей. Но мысли все равно лезут в голову. Сто тысяч. Каждый месяц. Деньги, которые я должен как-то объяснить, если Лена вдруг спросит.

Она не должна спросить. У нас раздельные карты, каждый управляет своими финансами. Но что, если она случайно увидит выписку? Что, если захочет обсудить общий бюджет?

– Кирилл, ты в порядке? – голос Лены вырывает меня из мыслей.

Я поворачиваюсь к ней. Она стоит в дверях кухни, одетая в легкий халат, и смотрит на меня с легким беспокойством.

– Да, конечно, – я улыбаюсь. – Просто задумался о работе.

– Проект на Приморском? – она подходит, целует меня в щёку, берет чашку с кофе.

– Ага, – киваю я, цепляясь за эту отговорку. – Там сложности с подрядчиками. Приходится вкладывать больше, чем планировали.

Это не совсем ложь. На проекте действительно есть сложности. Но они не стоят ста тысяч в месяц.

– Ты справишься, – Лена сжимает мою руку. – Ты всегда справляешься.

Я смотрю на ее доверчивые глаза и чувствую, как внутри что-то скручивается узлом.

Она верит в меня.

Полностью, безоговорочно.

А я... я плачу деньги ее сестре, чтобы она молчала о нашем ребенке.

Мы завтракаем, болтаем о всякой ерунде. Лена рассказывает о новом случае в клинике – пятилетний мальчик с аллергией на все подряд. Я киваю, вставляю комментарии в нужных местах, но мысли где-то далеко.

Сто тысяч. Каждый месяц. Девять месяцев беременности, потом роды, потом... что? Она сказала «на первое время». Что такое «первое время»? Год? Два? Пять?

Я понимаю, что попал в капкан, из которого нет выхода.

Проходит неделя. Я работаю как проклятый, беру дополнительные проекты, задерживаюсь в офисе допоздна. Не из-за денег – их хватает. Просто не хочу быть дома наедине со своими мыслями и Лениным доверием.

Андрей замечает изменения.

– Ты спятил? – он заходит в мой кабинет в девять вечера и видит меня за компьютером. – Кирилл, уже девятый час. Иди домой.